Право на эшафот (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 44

Я осторожными мазками убрала слова с того места, куда нужно было вписать новые данные.

— Всё стирай. Я не подберу в точности такой же цвет чернил, — проворчал Гнус. — А значит, заметно будет.

Посматривал он на моё колечко жадно. Видно, боялся, что уйду вместе с ним, поэтому, когда я получила вожделенный документ, на котором значилось новое имя, Катарина Кинтеро, и мои приметы, а ему протянула кольцо, он неожиданно предложил:

— Хошь, ещё один забабахаю? На нашем бланке. В подарок.

— А хочу, — согласилась я.

Два документа всяко лучше, чем один, даже если оба фальшивые. Тем более что при беглом просмотре они оба казались настоящими и даже выписанными разными людьми: если почерк Гнуса на первом бланке в точности повторял особенности написания теофренийцев — с ненужными завитушками и наклоном влево, то на втором запись была сделана аккуратными почти машинописными буквами.

— Да вы талантище! — восхитилась я.

От похвалы он не смягчился, скривил физиономию и буркнул:

— Лучше, чтобы о моём таланте никто не узнал.

— Никто не узнает о моём визите — никто не узнает о вашем таланте. И ещё... Не хотите ещё одно кольцо, но уже не за работу, а купить?

Я выложила колечко с небольшим сапфиром, самой простой формы, но камень был чистый, не из дешёвых. Гнус прищурился.

— Ювелир больше даст.

— Ювелира могут разговорить, а на вас не выйдут.

А ещё я понимала, что деньги мне нужны позарез: вещи придётся бросить у сеньоры Лусеро, но путница без вещей, отправляющаяся далеко, вызывает подозрение, а значит, на дилижанс я должна садиться с чемоданом. Бегать и искать ювелира, который бы сохранил тайну сделки, времени не было.

— Ну смотри, чтоб потом обид не было, — предупредил Гнус, высыпая монеты на стол. — Для меня твои цацки — мёртвый груз, им отлежаться надо.

— Обид не будет, — уверила я, забирая деньги.

Удовлетворённые друг другом, мы расстались. Я поначалу пожалела, что отпустили мальчишку, но дорогу к рынку нашла, где и набила корзину продуктами доверху. Удирать я собралась сегодня после обеда, но сначала нужно было усыпить бдительность той, кто считала себя моей благодетельницей. На мои вопросы она отвечала всё неохотней, и я поневоле опасалась, что она если не отправила ещё известие донье Хаго, то сделает это в ближайшее время.

Кролик получился на славу, потому что в последний момент я всё-таки вспомнила про сметану и не ушла с рынка, пока её не купила. Сеньора Лусеро нехотя признала, что готовить я умею, пусть это и не соответствует высокому знанию Сиятельной. Подозрительность из её глаз не уходила, а только усиливалась.

— Сеньора, я хочу прогуляться до университета, — сладко сказала я. — Пока записываться не буду, просто посмотрю, где он находится, как выглядит, да и город мне пока незнаком. Не составите ли мне компанию? Труадон вы знаете хорошо.

— С чего ты взяла? — недовольно спросила она.

— Вы столько лет живёте в Труадоне, — удивилась я. — Должны были изучить его от и до.

— Сиятельные просто так не гуляют, — отрезала она.

Я позволила себе усомниться, потому что Диего, маркиз де Гренина, который бросил мне розу, вполне себе гулял по улицам, ни на кого не оглядываясь. И гулял просто так. Или по делу?..

— Но мы же с вами теперь не Сиятельные? — улыбнулась я. — Можем погулять просто так.

Сказала это я зря, потому что сеньора оскорблённо покраснела и процедила, что она личность занятая, на ней магазин и производство, поэтому гулять по городу просто так у неё нет ни времени, ни желания.

— Очень жаль, сеньора, — притворно вздохнула я. — Придётся мне идти одной.

Но говорила я уже в спину сеньоры Лусеро, потому что она прошла в лавку. Я поднялась в отведённую мне комнату и написала записку с благодарностями и просьбой, чтобы меня не искали. А то анонимность соблюсти не удастся: если сеньора Лусеро сообщит о моём исчезновении в стражу, то и внешность опишет. А если эта информация дойдёт до моей тёти, то она найдёт меня в любой стране по приметам.

Вещи я бросала без сожаления: не так их было много, да и не успела я ни к чему привязаться. По всем вещам, к которым я прикасалась, я прошлась заклинаниями, уничтожающими следы моей ауры. Смазывающее ауру заклинание я отправила и на комнату в целом, когда вышла в коридор. Всё, следы пребывания были уничтожены, можно двигаться дальше.

Когда я спустилась, обнаружила, что сеньора Лусеро что-то пишет. При моём появлении исписанный наполовину лист она спрятала под прилавок и смутилась, но я сделала вид что ничего не заметила и сердечно попрощалась. В конце концов, она была доброй и несчастной личностью. Доброй — по складу характера, а несчастной — потому что слишком близко принимала все условности, что и мешало ей жить. «Хочешь узнать, как стать несчастным на пустом месте? Спроси сеньору Лусеро» — настоящий слоган получился.

До отхода дилижанса оставалось совсем мало времени, поэтому я зашла в ближайшую подворотню, нанесла на себя и свою одежду иллюзию и отправилась за покупками. Выглядеть в этот раз я решила не как уволенная прислуга, а как дочь обеспеченных родителей, по необходимости путешествующая без сопровождения. Даже вместо чепца прикупила себе шляпку-капор с широкими полями, хорошо скрывающими лицо, и высокой тульёй, маскирующей волосы: чтобы соседи по путешествию не удивились, что севшая в Труадоне темноглазая брюнетка на границе внезапно оказалась голубоглазой блондинкой. Ибо я решила не рисковать и не использовать ничего магического в дороге. Даже защитный кокон с бутылочек с зельем сняла и переложила их в самую середину саквояжа, тщательно укутав одеждой. Теперь они повредятся только при направленном взрыве.

Дилижанс оказался не чета тому, на котором я удирала из Труадона к тёте: и выглядел представительней, и сиденья внутри были куда удобнее. Правда, и стоила поездка в этом великолепии на порядок дороже поездки во Фрумону. Был вариант существенно дешевле, но имел два больших минуса: отправление завтра утром и время в пути в три раза больше. А с этого дилижанса утром я уже буду сходить в Фанде, возможно, выспавшейся, потому что пассажиров оказалось мало и на мягкое сиденье можно было прилечь.

Внутри было сумрачно, так что я порадовалась, что не поддалась порыву и не купила книгу с лотка у станции дилижансов, хотя продавец очень уговаривал, утверждая, что ехать скучно, а у него — самые последние поступления, которые я наверняка не читала. Читать я не читала даже предпоследние, но подозревала, что в этих романах жизнь так же далека от действительности, как и в моём прошлом мире. Возможно, продавай этот сеньор газеты, я бы взяла парочку, но газет у него не было.

Впрочем, почти сразу после отъезда выяснилось, что газеты мне с успехом заменили попутчики.

— Какой ужас, сеньора Фидальо, — бухтела дородная дама, чьё боа, тощенькое и из незнакомого меха выглядело довольно забавно. Почему-то мне сразу представилось, как дама пытается спуститься по нему из окна, потому что на верёвку оно походило куда больше, чем на украшение. — Как отвратительно к нам стали относиться в Муриции после досадной неприятности с благословением.

Её спутница, худенькая и маленькая, на фоне подруги выглядевшая сущим воробушком, только и успевала, что поддакивать. На соседку она поглядывала со смесью благоговения и страха. Но ту молчаливая собеседница устраивала более чем.

— А ведь мы и без того — страдающая сторона. Наш добрый король Луис даже пошёл на нарушение права наследования трона сыном, лишь бы у нас появилась возможность жить по-человечески.

— Да-да, сеньора Кордоба, вы совершенно правы, — пискнула сеньора Фидальо. — Король Луис всегда больше заботился о своих подданных, чем о своей семье.

— И теперь нам говорят, что мы все прокляты и чтобы мы убирались к себе и не тащили проклятие в благословенную Мурицию. Да где же она благословенная, если их король точно так же не получил благословение, как и наша принцесса? Вот что я вам скажу, сеньора Фидальо, Её Высочество Марсела слишком хороша, чтобы быть королевой в какой-то жалкой Муриции. Теофрения — несомненно, страна с куда более древней историей. И у нас нет этого жалкой пародии на божественность, которой так гордятся в Муриции. У нас нет Сиятельных, слава Двуединому.