Учитель моей дочери (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 40

— Марго! — прикрикиваю.

Тихонов делает знак рукой, просит меня не нервничать. Затем подходит к ребёнку и присаживается возле неё на корточки.

— У нас сложилась удивительная ситуация, Рит. Ты любишь свою маму, я тоже люблю твою маму. Она любит тебя, и она полюбила меня. Нам придётся научиться сосуществовать.

Лицо вспыхивает алым цветом. Это с чего это он взял, интересно? Ну да… люблю, но ему-то об этом не говорила. Я захожу в ванную, краем уха слышу, как долго и много объясняется с дочерью Тихонов. Я рада, что это не придётся делать мне.

— Маме нужно хорошо питаться, ей будет приятно, если мы всё приготовим. Ты же не хочешь, чтобы она снова попала в больницу?

— Нет, — бурчит дочь.

— Ну тогда пойдём. Ты порежешь салат, а я займусь мясом.

Теперь я понимаю, почему он стал учителем: у него вагон терпения. Ложусь на диван, залезаю под плед. Подсознательно доверяю Тихонову, оставляя дочь на его попечение. Не понимаю, почему он не хочет детей, он просто идеальный папа. Он здесь, и мне как будто спокойнее. Прикладываю голову к подушке и засыпаю.

Даже не подозревая, какое потрясение ждёт меня завтра.

К середине дня мне обычно всегда становится легче, поэтому около одиннадцати я сажусь работать. У меня хорошее настроение, Лёша с нами. И хотя мы не сблизились до прежнего состояния и сейчас больше напоминаем друзей, я успокоилась. По крайней мере, он рядом. Я буду выполнять указания врачей. Маргаритка будет спокойнее реагировать на его присутствие.

Сейчас она в школе, и я стараюсь сделать как можно больше по работе. Время движется к половине первого, и я начинаю собираться, надеваю пальто. За пятнадцать минут добираюсь до школы. Но в холле совершенно неожиданно ко мне подлетают сразу три учителя. Они выглядят испуганными.

— Ольга Вячеславовна, Тихонов не звонил вам? — спрашивает одна из учителей. — Он сказал же, что позвонит, господи. Всегда же надо родителям звонить.

— Как не позвонил? Мне не дал вам звонить, сказал сам, господи ты боже мой, — хватается за голову Маргариткина классная. — Вы, главное, не волнуйтесь, уже всё в порядке. Мы ему уже сто раз звонили, всё уже позади.

— Где моя дочь!? — Мне тут же становится дурно.

Моя девочка, моя Марго, я умру, если с ней что-то случится! Я ничего не соображаю.

— Она в больнице скорой помощи, вы присядьте, сейчас ещё раз всё узнаем. Просто мы думали, он сказал, что вы… Ну как бы вы вместе, и живете вместе, и Алексей Викторович, он поехал с ней. Нельзя было ждать. Нельзя было тянуть. Это вообще нарушение, конечно. И тогда надо на своем транспорте. Со скорой может только мать. Он повез её, — классная снова хватается за голову, потом за шею. — Всё было так быстро. Он сказал, что сам вам позвонит.

— Наверное, не хотел пугать меня, — дышу как-то не так. — Что с ней? Что с моей дочерью? Скажите, наконец.

Всё плывёт и кружится. Я ему доверяю, Лёша не подведет. Лёша не такой. С ним она в безопасности. Я просто это знаю, и всё. Даже Ваня что-то бы напутал, а Лёша — нет. Я верю в него. Но надо бежать, надо ехать. Куда только, не понимаю.

— Да он тысячу раз повторил, что вас нельзя пугать. До отца девочки мы не дозвонились.

Я нащупываю деревянную лавку. Сажусь, потом встаю.

— С Ритой всё хорошо! — слышу я в чужой трубке Лёшин голос. — Скажите Оле, что с дочерью всё хорошо! Я сейчас приеду за ней. Пожалуйста, объясните ей, что всё уже хорошо.

— Что случилось? — В глазах темно, в ушах звон, непроизвольно хватаюсь за свой пока ещё плоский живот.

— Понимаете, — начинает шёпотом одна из учителей, — Маргарите в школе стало плохо, и мы обратились в медпункт.

— Но наш медик не видела причин для беспокойства, — они перебивают друг друга. — Скорую вызвал Алексей Викторович.

— Он как бы присматривает за ней. — Подходит ко мне вахтерша. — Это ведь хорошо на самом деле. Правда?

Я не знаю, я ничего уже не знаю. Но он ведь сказал, что с ней всё хорошо.

— Никто не обращал внимания: шум, гам, перемена, — машет руками вахтерша. — Детей-то уйма, одних на кружки, других на продлёнку.

— Ну в медпункте осмотр провели: температура, давление — всё же было нормально! — Держится за сердце классная.

— Тихонов её нашёл, — это снова вахтерша, — обнаружил Маргаритку в уголке, возле гардероба, в почти бессознательном состоянии.

— Лёша молодец, — жмурится классная, — как он вообще догадался? Я до сих пор не могу прийти в себя, литр валерьянки выпила. Он оказал ей первую помощь.

— Да я вам сто раз говорила: это кошмар, что на две, пусть и рядом стоящие школы, одна медсестра. — Ну по регламенту так положено: здесь шестьсот учится, а там четыреста. Вот и получается, что одна медсестра.

— Так вот ноги, ноги у неё не шли, — тараторит вахтерша. — Риточка ему стала жаловаться, что почти не может идти из-за слабости. Она к нему потянулась, прямо как к родному, вся дрожала, не могла стоять, жаловалась на то, что ничего не видит.

— И Лёша такой молодец. Мы все в панику ударились. Знали, как действовать, но он очень быстро скорую вызвал, хотя он же учитель старших классов и не обязан. Пока ждали, нашли в аптечке на вахте противоаллергические таблетки. Он сказал, что хуже не будет, но…

— У неё нет аллергии, — резко мотаю головой.

— Вы её просто не обнаружили ещё. Ну до сегодняшнего дня не обнаружили, к сожалению, так бывает. У нас же ремонт, зал красить начали. Я говорила, что ядрёная какая-то краска. На каникулах надо было. Но сверху гонят и директора, и нас.

— У неё бывали насморк и кашель, но чтобы так плохо? — ничего не соображу.

Моя нижняя губа начинает дрожать, я сама уже ничего не вижу. Звонит телефон. Я его роняю, учителя помогают поднять трубку.

— Оленька, всё хорошо, я уже еду, ты, главное, спокойнее, — говорит мне Тихонов. — Я заберу тебя, и мы поедем к ней.

Он отключается, наверное, за рулём. А я как в тумане.

— А в медпункте в это время ещё плановые прививки ставили, — пожимает плечами Ритина первая учительница, начинает туда-сюда ходить. — Врачи скорой помощи, приехавшие по вызову, определили, что у ребенка отёк гортани, вызванный аллергической реакцией. А наша медсестра сказала, что вид Маргариты ей не показался болезненным. А дальше не до медсестры было.

— Я не понимаю, что с ней?

— Ваша девочка, похоже, страдает аллергией на запахи. Вы ремонт, что ли, при ней никогда не делали?

— Нет. Хотели, но отец её всегда был против, тянул. Так что только до моей беременности.

— А я всегда говорила: это беспредел, что

медпункт работает до четырёх, хотя есть школьники, которые учатся до шести, — возмущается незнакомая мне родительница, неподалеку одевающая своего ребенка. — Кабинет часто на замке: медсестра бегает из одной школы в другую, а то и уходит в первой половине дня на планерки и совещания.

Но все эти люди перестают существовать, когда в просвете двери появляется Лёша. Он сгребает меня в объятия и, забыв обо всем на свете, начинает уговаривать. Но я хочу к дочери. Умоляю его ехать скорее. Он ведёт меня к машине, спокойно и подробно рассказывая, что именно сейчас происходит с Маргариткой в больнице. У врачей в данный момент первостепенная задача изучить аллергологический статус, выявить причины, по которым у маленькой пациентки развилось такое состояние. Для этого используют панели аллергенов: частицы опасного вещества под строгим контролем вводят в организм и изучают реакцию. Чтобы подобное не повторилось.

Я быстро-быстро киваю головой, но успокаиваюсь, только увидев в палате на койке свою дочку. Она выглядит так же, как выглядела утром, когда я привела её в школу, это немного успокаивает. Целую её, обнимаю, долго не могу перестать жаться к ней. Моя маленькая, сладенькая девочка. Я заставляю её подвинуться и забираюсь к ней на кровать, так мы и лежим, прильнув друг к другу.

— Я так испугалась, мама, хорошо что дядя Лёша был со мной. Он спас меня, мама. С ним мне не было страшно, ни капельки. А ещё, когда штуку эту ставили, — показывает она катетер в руке, — дядя Лёша меня отвлекал, и я вообще не боялась, вот ни разу.