Из рода Бурого Медведя. Том 4 (СИ) - Анатольев Федор - Страница 18

Вернувшись обратно в туалет, вышел уже под личиной Финеева и застал центуриона. Его звали Мифодий.

— Что-то ты долго… пятнадцать минут, — казал подозрительно Мифодий.

Я молча на него смотрел, ожидая чего он скажет ещё.

— В следующий раз можешь держать меня за ручку…, — прервав я молчание первым.

— Пошли на перрон, — сказал мне центурион.

— Рано ещё, пол часа, — сказал я двинувшись в сторону кафе. — Куплю себе чего поесть, пока что…

— Финеев! На перрон, быстро! Неподчинение карается…, — он недоговорил буравя меня злыми глазами.

— Понял я, понял, — сказал я примирительно. — Чего так нервничать. Я просто хотел съесть чего вкусного.

— В поезде съешь, там есть вагон ресторан. Навязали мне вас на мою голову…

Затем он отошёл в сторону и с кем-то поздоровался. На вокзале было людно, пассажиры сновали с чемоданами, с детьми. Но я сразу понял, что это другой центурион, а не просто человек, вокруг него вертелось с десяток боевиков, остальные были неизвестно где… Перекинувшись с ним парой слов, он пошёл со мной дальше.

— Много наших будет в поезде? — осмелился я задать вопрос.

— Половина, — вдруг выдал Мифодий. — Не забыл что вести себя надо так словно вы не знакомы? Пока не доедем до места…

— Вообще со своими не общаться? — возмутился я.

— Выбери одного двух и общайтесь. Связь через меня. В поезде не пить, не драться, не ругаться…

…прогудел гудок и поезд медленно тронулся. Хмурые тучи провожали нас в путь. А я считал количество боевиков в поезде. Значит половина. Всего двадцать один вагон. В каждом вагоне по пятьдесят человек в среднем. Были люкс вагоны, но были и сидячие… итого. Пятьсот боевиков только в одном поезде. Наверняка ещё один поезд отправился с Петрограда.

Через двое суток мы оказались в Екатеринбурге. Следующим оказался небольшой город Надеждинск, последнее место, где трест имел базу. Потом город ещё поменьше Карпинск. А затем поход в горы на семьдесят километров к западу.

В тех местах когда-то была деревня, но однажды она исчезла. Никто не знал почему она исчезла, и куда делись люди… но именно эта зацепка как я понял из разговоров и позволила найти Переход. У них было описание Перехода…

Снег там ещё не стаял, но стал не таким глубоким, образовав от потепления днём твёрдую корку и что самое главное нога в нём не сильно проваливалась. Вся трудность была ещё и в том, что на себе мы несли не только провиант, но и пулемёты с автоматам с гранатомётами, а так же много боеприпасов к ним...

Я часто нёс с кем-то вдвоём дополнительную нагрузку, мы делали это по очереди. Да, помимо тяжёлого рюкзака за спиной, ещё тащили ящики с боеприпасами. И хотя этот ящик крепился специальными верёвками-ремнями через плечо, тащить было всё это добро тяжеловато, даже для меня. Это только кажется что сто пятьдесят ящиков боеприпасов весом от сорока до шестидесяти килограмм, немного. На самом деле всё это было трудно, большая часть буквально обливались потом, продираясь сквозь практически ещё зимний лес, со всеми его торчащими ветками, поваленными деревьями под ногами и снегом.

Не нужно и говорить что полторы тысячи человек проторило там такую тропинку что не найти дорогу к Переходу было бы очень трудно. Но с другой стороны, я записывал путь на «инфо». За день мы делали примерно по двадцать — двадцать пять километров, несмотря на все трудности и отягощения…

И на третий день вечером дошли до цели…

Даже факт гибели почти девятисот человек и неудачная операция по ликвидации волчьего клана не смогли испортить Кадетскому настроение. Впереди маячил Переход. Разовые компенсации за мёртвых бойцов он выплатил, а пособия будут платится до тех пор пока младшему из детей погибших не стукнет двадцать один год. Пособия это начиная с тридцати процентов до семидесяти от последней годовой зарплаты боевика. В зависимости от количества детей.

Трест легко бы потянул десять тысяч потерь, не то что тысячу! Хотя на тресте и так уже висело больше пяти сотен погибших в бою. Но сейчас он расширялся гораздо быстрей, чем шли потери.

С экспедиции вернулся Прохор и сказал что нашёл точное местоположение Перехода и лично побывал по ту сторону. Наконец Кадетский сел в личное авто и поехал до Екатеринбурга. Он ехал, а за окном его слепил не до конца растаявший снег и солнце… он ехал и не верил что едет к Переходу. Рядом сидел Прохор Замятин, его первый помощник. Он спал прислонившись головой к окну.

Пошёл дождь. Затем снег. Затем опять дождь. А Кадетский всё не верил. Машину гнали больше суток, что бы прибыть раньше основных сил, отоспаться в гостинице и наконец доехать до Карпинска — маленького до крайности провинциального городишки. По счастливому случаю, в городе неподалёку Надеждинске, у Второго Оружейного Треста было предприятие, база и кое какие транспортные средства. Там они тихонько собрались все вместе, и автобусы с грузовиками принялись их возить ночью на место — на дальнюю окарину Карпинска, пока не перетаскали всех…

Затем был долгий поход на три дня.

Так много Кадетский не ходил никогда в своей жизни. Этот бесконечный лес, вой волков по ночам, снег, который местами доходил аж до колена. Но Кадетский шёл и даже нёс на плече автомат Томпсона, на поясе короткий меч и небольшой рюкзак за плечами с личными вещами: кристаллы, патроны, блокнот, спальник и разные мелочи.

И вот наконец, меж двух огромных гор, внизу на южной стороне, они нашли неприметный лаз, скрытый складками почвы от постороннего взгляда.

— Как ты его нашёл? — удивился Кадетский. — Он же совсем незаметный и даже по описаниям тут можно было искать его годами.

— Проводник, — сказал Замятин и закурил. — Пришлось убить потом.

— А он откуда знал?

— Его дед был с той деревни, где все пропали… Он и провёл, хоть и запросил бешеные деньги. А сперва вовсе идти не хотел…

— Как же ты его уговорил, — спросил на автомате Кадетский, осматривая огромный лаз в скале. Серый камень обрамлял лаз, а Кадетский прикидывал его размер. Ширина три метра, высота все четыре.

— Шеф… не надо меня пытать про него, — сказал вдруг чуть ли не плачущим голосом Прохор. — То что пришлось его убить не прибавило мне оптимизма и душевного спокойствия. Я только пришёл в себя после…

Прохор не договорил, опустил голову и отвернулся.

Кадетский прикусил язык, поняв что растеребил своему лучшему работнику нервы, заставив вспомнить мёртвую девчонку. Но он Кадетский был зачарован этим лазом. Довольно резкий подъём, в десять метров, но есть подобие ступеней. Правда надо посыпать песком, вечером от морозного инея они могут стать скользкими.

И этот лаз, его тьма манила к себе Кадетского. Он словно даже стал слышать голос оттуда… Кадетский помотал головой и понадеялся, что не сходит с ума на фоне мании по поиску Перехода…

— Легат! — подошёл Кадетскому один из трибунов. — Заходим?

— Давайте, — приказал Кадетский. Он и забыл что у него есть звание Легата и что он верховный главнокомандующий треста. Но его так редко называли, все привыкли звать его просто «шеф».

Трибун тут же отрядил на разведку в лаз Перехода сотню бойцов, половина из которых была витязями. Позади красные лучи солнца цепляли верхушки гор, закат был близко.

Послав разведчиков Кадетский решил, что последнюю ночь они проведут в своём мире. А завтра утром, часов в шесть двинуться туда. И плевать что теперь это задержит их ещё на пол дня. Он столько этого ждал, что сейчас мог потерпеть ещё немного...

Утром было ещё темно. По краю лагеря горели костры, разожженные ещё ночью, но сейчас почти потухшие. Кадетский расстегнул спальник, встал и поёжился от холода, хотя тоже спал всю ночь возле костра. Но тот успел затухнуть и последний час почти не грел. Вокруг всё же был зимний лес, а градусник прикреплённый к рюкзаку, показывал минус пять.

К нему подошёл Прохор.

— Чего тебе Прохор? — спросил неприветливо Кадетский, никого не хотелось видеть и общаться тоже не хотелось. Непривычный холод с ночи всё ещё его раздражал. Согревался он крайне медленно. Тело, а вместе с ним и сознание, были дубовыми.