Царь нигилистов (СИ) - Волховский Олег - Страница 3

Ладно, дело вкуса.

Удивительнее всего было то, что над тумбочкой не было розетки. Внизу что ли?

Но он был явно не в форме, чтобы снова спускаться с кровати.

Надо спросить у Китти, куда они дели его телефон.

Когда Китти вернулась, с ней был высокий статный старик. Самым удивительным в посетителе была одежда: синий мундир с самыми настоящими серебряными эполетами.

Коттедж реконструкторов что ли? Богатый чудак развлекается?

Все это напоминало розыгрыш. И Саша уже ждал, что скоро балаган кончится, из-за колонны вынырнут старые друзья и поздравят с днюхой.

В эту версию не вписывалось отсутствие дня рождения в обозримой перспективе и общее дерьмовое самочувствие.

Козни ФСБ? Да ладно! Это уж совсем паранойя! Для них это слишком сложно.

— Вы меня не узнаете, Ваше Императорское Высочество? — спросил старик.

Кажется, он сказал именно это, но не точно, ибо визитер говорил по-французски, а французский Саша знал так себе.

— Нет, — ответил он по-русски. — Извините.

— Это Иван Васильевич Енохин, — слегка коверкая русские имена, представила Китти. — Лейб-медик Его Величества.

Этот новый бред вполне гармонировал со всем остальным окружающим бредом, так что Саша даже не особенно удивился.

— Будете лечить меня клизмой и кровопусканием? — съязвил он.

Енохин что-то ответил на языке Вольтера, но Саша не понял почти ничего.

— Иван Васильевич, судя по имени, вы должны неплохо знать родной язык, — заметил Саша. — Не могли бы вы перейти на русский? Ну, или хотя бы на английский? С Китти мы неплохо друг друга понимаем.

— Вы не помните, французского, Ваше Императорское Высочество? — на чистейшем русском спросил Енохин.

— Я его никогда хорошо не знал, а сейчас мне надо напрягаться, чтобы вспоминать значения слов. Я плохо себя чувствую. Здесь душно. Можно открыть окна?

Лейб-медик бросил взгляд на Китти, и она мигом скрылась за ширмой.

Потянуло холодом и влагой. Наверное, на улице шел дождь.

И еще чем-то очень знакомым. Рыбой что ли?

— Иван Васильевич, здесь рядом море?

— Финский залив.

— Мы где-то под Петербургом?

— Да. Парк Александрия.

— Плохо знаю Питер. Был здесь один раз.

Лейб-медик почему-то строго взглянул на Китти, и она немедленно испарилась.

Так что они остались одни.

— Зачем вы ее выгнали? — спросил Саша.

— Вы странные вещи говорите, Ваше Высочество.

— Это я странные вещи говорю? Мне представляют вас как врача, и вы приходите в военном мундире 19-го века. Китти сидит у моей кровати в кринолине, на мне какая-то идиотская сорочка почти до пят, сортир здесь черт знает где, и мне предлагают ночной горшок. С росписью! С росписью, мать твою! Извините за подробности, но не думаю, что я вас шокирую, если вы врач.

На лоб ему легла сухая старческая рука.

— Да нет у меня жара! — вздохнул Саша.

— А что есть? — спросил врач.

— Общая слабость и кружится голова. Подташнивает немного. Возможно, мне просто надо поесть.

— Кушать сейчас принесут.

— И объясните мне, что за маскарад!

— В чем маскарад, Ваше Высочество? Мундир на мне не военный, а придворный. Обычный мундир лейб-медика. Хотя и военным врачом служил в Крымскую. А сейчас возглавляю Петербургскую Военно-медицинскую академию. Кринолин дамы носят уже лет десять. И почему бы вашей няне Екатерине Стуттон его не носить?

— Значит, «няня» все-таки, — проговорил Саша. — А я перевел как «сиделка».

— Няня. Вы ее совсем не помните?

— Нет.

— Она ухаживала за вами с рождения.

— Иван Васильевич, а какой сейчас год?

— 1858-й. 14 июля.

— Какой странный выбор… Вроде ничем не примечательный год. Впрочем, я не историк, я юрист.

Действительно странный. Обычно для ролевых игр выбирают более яркие события. Окружающее неплохо укладывалось в концепцию ролевой игры. Фанатской такой, с полным погружением. Только Саша не помнил, чтобы он заявлялся на такую игру. Да и не играл уже лет пятнадцать. Так, увлечение юности!

— Иван Васильевич, из вас отличный лейб-медик, очень убедительный, — сказал он. — И я вам подыграю. Только верните мне сотовый телефон. Мне надо домой позвонить. Я его тут же отдам обратно, если таковы правила.

— Вернуть что?

— Сотовый телефон, ну, мобильник.

— Я не понимаю, Ваше Высочество. Что такое «телефон»? Может быть, вы имели в виду телеграф?

— Ну, какой телеграф! Телеграфом уже лет десять никто не пользуется! Есть же Интернет!

— Интер… что?

— Иван Васильевич, если вас действительно так зовут, вы отлично говорите по-французски, так, что мне до вас, как до неба, и вы хотите убедить меня, что не знаете слова «интернет»?

Врач покачал головой и нашел его запястье.

— Давление пониженное, наверное, — проговорил Саша. — Руки холодеют. Вы действительно по образованию врач?

— Пульс немного повышенный, — сказал лейб-медик.

— Еще бы ему не быть повышенным!

— Не волнуйтесь так, Ваше Высочество. Врач, конечно. Императорская медико-хирургическая академия. С отличием.

— Хм… Даже не знаю такой. У меня тоже с отличием. Юрфак МГУ.

— Что?

— Юридический факультет Московского университета.

Врач кивнул.

— Просто вы странно сокращаете слова, Ваше Высочество.

— Ну, да! Это же не принято было в 19-м веке. Сейчас Николай Павлович правит?

— Божьей милостью император всероссийский Николай Павлович преставился три года назад, — вздохнул врач и перекрестился.

— Значит, Александр Второй. Это радует. А я тогда цесаревич Александр Александрович?

— Нет, — Енохин замотал головой. — Александр Александрович, но не цесаревич. Великий князь.

— Цесаревич, ведь, — наследник престола? Я ничего не путаю?

— Да, все верно, Ваше Высочество. Но у вас есть старший брат: Николай. Он цесаревич.

— Николай… Можно мне с ним увидеться?

— Конечно. Думаю, мисс Стуттон уже всем рассказала, что вы очнулись.

Но прежде обещанного брата в сопровождении Китти появился еще один персонаж. В длинных черных брюках, красном жилете с золотой оторочкой и белой сорочке со стоечкой. В руках молодой человек держал поднос. Кажется, золотой.

На подносе стояла глубокая фарфоровая тарелка. На ней: пейзаж с неким водоемом с парусными лодками, пышными деревьями и зданием в классическом стиле.

— Не желаете ли откушать, Ваше Высочество? — с поклоном спросил молодой человек.

Над тарелкой поднимался пар и божественный запах бульона.

— Спасибо огромное! — сказал Саша. — Это очень кстати. А можно руки помыть?

Молодой человек с подносом посмотрел с некоторым удивлением, но Китти кивнула и вскоре вернулась с дивной красоты фарфоровым кувшином, не иначе из того же сервиза, маленьким тазиком аналогичного стиля и полотенцем, перекинутым через руку.

Ему помогли сесть на кровати и поставили тазик прямо на одеяло.

Это было не совсем обычно, но он был благодарен. Голова еще здорово кружилась для путешествия в туалет.

Китти полила ему на руки. Слишком маленькие для пятидесятилетнего мужика почти баскетбольного роста. Непривычные какие-то руки.

Ладно! Саша пока задвинул эту мысль куда подальше. Пожрать было актуальнее.

— Китти, а где мыло? — нагло спросил он по-английски.

«Няня» посмотрела не менее удивленно, чем официант, но мыло принесла.

Оно было травянисто-зеленого цвета, имело форму параллелепипеда, пахло оливками и лавровым листом и несло на себе надпись на некоем европейском языке, который Саша опознал как итальянский или испанский. Но кроме «olive» ничего не понял.

Мылилось вполне современно. Так что Китти израсходовала всю воду.

Подала полотенце.

Саша никогда таких не видел. Похоже на кухонное: белое, льняное. Зато с кружевной оборкой по краям и гербом в центре, а на гербе — красное животное с крыльями, золотым щитом и золотым же мечом. Первая ассоциация: червленый лев.