Из рода Бурого Медведя. Том 3 (СИ) - Анатольев Федор - Страница 27

— Вот что бы не случилось? — переспросил я.

Серджио Фринкелли напрягся, но ответил утвердительно, лишь поинтересовался:

— Вы же не намерены покушаться на императора?

— Этого точно не будет, — сказал быстро я, чуть не ляпнув «пока не намерен». Не стоит пугать людей раньше времени.

— Тогда остальное… за вознаграждение… мы возьмёмся. Возьмёмся и победим, — улыбнулся он.

— Надеюсь не придётся пользоваться вашими услугами, — улыбнулся я в ответ.

— Что ж, мы тоже рады получать взносы ни за что, — учтиво улыбнулся опять он. На том мы и распрощались.

Я вернулся на съемное жильё, ещё раз прошёлся по просторной комнате, больше похожей на зал-студию. Там было всего одного, но большое окно вовсю стену, типа панорамного, с тяжёлыми шторами до самого пола. Видимо что бы компенсировать частично холод зимой. Что ж… поставив мотоцикл в подвал, я поехал домой автобусе, а потом на поезде...

Этот день я затирал в астрале очень тщательно, особенно тем моменты где снимал маску, кому нёс деньги, посещение адвоката. Пришлось повозиться, я спросил кое какого совета у бабушки и она мне показа как скрыть следы более тщательно.

Продвинув меня немного в пользовании астрала, бабушка опять затянула старую песню:

— Миша, — сказал она с глазами полными слёз. — Может, давай ты полетишь с нами…

— Нет бабушка, — сказал веско я. — Тогда это точно ляжет на семью. И у меня здесь есть план отхода, поверь мне…

Но она продолжала смотреь на меня печальными глазами, словно уже стоит возле моего гроба.

— Так Коленька ушёл на войну, — наконец выдавила она. — Ушёл весёлый и не вернулся. Всё говорил, мол со мной ничего не случиться.

Это мамин брат, её сын.

— Со мной точно ничего не случится, — сказал я.— Я в маму, а она в деда.

— Не знаю, не знаю, — сказала с сомнением бабушка. — Буду молить бога что бы ты выкрутился.

В попытке успокоить, я обнял бабушку, отчего она уже откровенно заплакала на моём плече, промочив его чуть ли не насквозь. И что меня самого лишь привело в тревогу от которой я так усердно избавлялся последние дни.

Мимо проходил дед, увидев эти рыдания он сразу наехал на бабушка:

— Ну что ты его хоронишь! Перестань ныть. Слышишь?!

— Да, — покорно ответила бабушка, нехарактерно для неё в их отношениях. — Я уже не плачу…

Дед увёл её с кухни в их комнату, а я пошёл спать. Оставался дин день до их отъезда.

Четвёртого января Кротов сдал вещи в поезд.

Пятого января настал тот день, когда я провожал всю семью в Сибирь. Соседям мы сказали что решили переехать в связи с грядущей свадьбой мамы. Мама конечно была против. Но какую ещё можно было придумать убедительную причину. Не нужно и говорить что Кротова очень даже устраивало такое объяснение, он как и прежде наделся женится на маме. Но мама сразу ему сказал, что это главным образом для отвода глаз…

Дирижабль «Альбатрос-М» уже ждал когда мы приехали на такси. В переноске-клетке недовольно сидел кот с опушенными усами, но делать нечего, его жизнь дороже. Дома Кузьмич уже получил расчёт и взял наших лошадей на полугодовое содержание. Я же стоял возле трапа прощаясь с мамой, дедом и бабушкой. Кротов деликатно вызвался оттащить кота в каюту, не доверяя носильщикам.

Мы остались вчетвером. Дед пожал мне руку, посмотрев в глаза и сказал:

— Что бы ты не делал, делай правильно со всем старанием… Ещё встретимся, — я невольно обнял деда, почувствовав его колючую щетину седых волос на лице. Словно в детства. Как странно…

Бабушка плакал и всё причитала, её тоже обнял. Мама же старательно делала вид что не волнуется за меня, но и она невольно заплакала:

— Миша, ты пиши нам если можешь. Адреса у тебя есть… и будь осторожен… Ой я не знаю… как ты тут будешь…

Кое как с ним распрощавшись, и проводив печальным взглядом удаляющийся дирижабль, я почувствовал пустоту. А когда доехал до дома, эта пустота охватила меня ещё сильней, словно тогда когда рядом не осталось ни одного живого родственника там в родном мире. Когда все они умерли. Тишина. Темнота. Пустота. Было горько и жалко себя, а теперь ещё и страшновато. Как оно там пойдёт дальше?

Но назад уже пути не было. Я не знаю, имело ли смысл то что я делал для Наставника, вернее насколько сильно это имело смысл. Но я знал что теперь я отступить точно от этого не смогу. Он связал меня так своим заданиями и поручениями, что теперь только вперёд. Или смерть.

В доме стояла непривычная тишина. Не работало радио, которое кстати забрали с собой. Лишь догорали дрова в печи. Кузьмич должен был бы приходить и смотреть дом иногда. Но мы ему намекнули что это теперь будет не безопасно. Кузьмич долго не мог принять в толк что случилось, но дед сказал, что скоро он всё узнает сам.

До раскрытия осталось три дня. С шестого до седьмого января рождество, поэтому выходные. А вот восьмого. Я всё никак не мог это принять.

Но пришли ко мне уже седьмого...

Когда приехала машина полиции, я завтракал на кухне. Было ровно восемь часов утра. Скрипнули тормозные колодки колёс, загрохотала калитка, затем в дверь снаружи громко постучали.

Отложил нож и хлеб, на который намазывал масло, я первым делом подошёл к окну. Полицейская машина. Сперва я оторопел и даже чуть испугался, но затем принял то, что они пришил на день раньше.

Что ж…

Я открыл дверь и буквально сразу в лицо мне сунули бумагу — обвинение, постановление. Я пригласил полицейских внутрь и мне коротко зачитали причину визита:

— Вы обвиняетесь в убийстве трёхсот двадцати пяти волколюдов из клана Красного волка и подозреваетесь в убийстве более чем четырёхсот волколюдов из Клана Лютого волка.

В зале было прохладно, особенно холодил ноги пол. Я не затопил главную печь на первом этаже. И теперь сидел и мёрз, полицаи же были в зимних плащах и холода не испытали. Магию я применять не хотел что бы согреться, это могли расценить как покушение на убийство. Все трое полицейских были разного степени силы одарённые.

— Понятно, — наконец выдавали я.

Инспектор подозрительно на меня посмотрел и сказал:

— Вы как будто и не удивленны…

— Мне нечего боятся, — сказал я смело. — Потому что я этого не делал. Как вас хотя бы зовут, вы ведёте моё дело…

— Моё имя Владлен Рысев, я инспектор. Нет, я не веду ваше дело, я всего лишь привёз вам на бумагу… на допрос.

— Ясно… а когда допрос?

— После праздников, в понедельник. Я пришёл вас спросить главным образом… вы останетесь здесь или вас проводить камеру предварительного заключения?

Я сделал вид что раздумываю и сказал:

— Да в камеру не очень мне хочется…

— Как знаете Буров… просто имейте ввиду, что далее сохранять от волколюдов в тайне имя предполагаемого преступника никто не станет. У вас день, два спокойно жизни… А потом они попытаются вам отомстить, не дожидаясь решения суда и следствия…

— Мне нечего бояться, — сказал опять я.

— Ясно, — сказал инспектор доставая папку из портфеля. — Тогда я с вас возьму подписку о невыезде, и подпись что вы обязуетесь прийти на допрос в понедельник.

Он дал мне на подпись пару бумаг. Я их подписал. Перед тем как уйти инспектор поинтересовался:

— Буров вы понимаете, какие последствия могут ждать ваш род, семью…

— Никаких, — начал я, а потом вспомнил что надо было признаться. Вот, чёрт побери! Подсознание по старой памяти не желало ни в чём признаваться. Ведь это на самом деле трудно. Боялся внутри что менты начнут меня вязать прямо на месте и придётся их убить. Но здесь, в этом мире, я был аристократом и так просто меня не собирались репрессировать, тем более даже вроде как давали мне защиту в КПЗ от волколюдов.

Я кхыкнул и сказал:

— Постойте это я их убил, я вспомнил…

Инспектор собравшийся было уходить, выразительно на меня посмотрел: мол «чего ты мне мозги пудришь», но сел обратно в кресло: