Последний реанорец. Том VII (СИ) - Павлов Вел - Страница 5

Сама Романова не хотела этого признавать, но даже у неё в данный момент бешено колотилось сердце, однако до самого последнего мига великая княжна продолжала держать себя в руках. Ведь из всех присутствующих данного мужчину, которого прозвали Палачом Империи и Душегубом, она знала и понимала более остальных. И это осознание только усложняло происходящее. Ведь липкий и пожирающий душу страх перед могущественным реанорцем Зеантаром Ар-Ир Ор'Реаноном смешался с непонятной и светлой радостью за имперского графа. Но не это больше всего страшило молодую девушку. Викторию страшил и пугал интерес, который поглощал саму суть и всё её девичье естество. Невероятный интерес по отношению к так называемому Жнецу Бездны, которому не было равных в мире под названием Мерраввин. Ведь всеми фибрами своей души боярышня желала знать больше обо всём. О нём самом. О его мире. О его загадочной магии. О его силе и секретах. О неизвестных странниках Астрала. Она неистово хотела понять и усвоить как можно больше. И этот самый жгучий интерес пожирал и тянул её к этому пугающему мужчине с каждым днём всё сильнее.

От этого жуткого осознания шаг её ускорился, и та невольно сумела догнать вырвавшуюся вперед четверку.

Стоило Ростиславу резко отворить двери, как взглядам прибывших высокопоставленных персон предстал ужасно бледный далеко не двадцатилетний юноша, а тридцати-тридцатипятилетний мужчина. В обычной красной футболке и тёмных брюках с выделяющимися седыми локонами в волосах. А также с пугающей прямо-таки нечеловеческой худобой по всему телу и безумно истощенным организмом. Вот только тёмно-алые глаза то и дело поблёскивали холодом и небывалым спокойствием.

В следующий миг Лазарев невольно оторвал глаза от включенного ноутбука на своём столе и при помощи трости и, подрагивая всем телом, медленно начал подниматься с кресла.

‒ Ваши высочества, ваши сиятельства, рад всех видеть, ‒ с радушной улыбкой и с заметной хрипотцой в голосе проговорил мужчина, чуть склонив голову. ‒ Прошу прощения, что не сдержал своего слова и не смог вас догнать в прошлый раз. Меня слегка… задержали... непредвиденные обстоятельства с уборкой... мусора. К тому же слышал, что год назад мне дали странное прозвище… ‒ и склонившись внезапно еще глубже с болезненной гримасой на лице, тот ни с того ни с сего улыбнулся гораздо шире. ‒ В таком случае отныне… Палач Империи к вашим услугам!

После произнесенных слов ворвавшаяся в кабинет четверка резко остолбенела и не мигая уставалась в одну точку. В меня.

Трепещи Ракуима! Зря. Похоже, я зря упомянул об этом дурацком прозвище.

Правда, стоило хоть немного обострить реанорский слух, как в ту же секунду пришлось невольно прищуриться, ведь множественные учащенные сердцебиения походили на оглушительный набат.

‒ Живой… ‒ обронил тихо Романов, гулко сглатывая и прикрывая глаза, и как итог изо рта у того вырвался протяжный и долгий выдох, словно с горы у парня с плеч свалился тяжелый и неподъёмный груз. А после, сделав несколько шагов в мою сторону, он крепко обхватил меня за плечи. ‒ Выкарабкался! Тебя же уже все похоронили! Во второй раз! Никто не верил! ‒ с радостной улыбкой выпалил Ростислав, однако в следующий миг взор у цесаревича стал медленно меняться на устрашающий, а хватка его усилилась. ‒ Но какой же ты всё-таки подонок и урод! ‒ резко припечатал он. ‒ Знал бы ты, как я хочу тебе сейчас хорошенечко вмазать за все произошедшее.

‒ Что ж, понимаю и в чем-то разделяю такое негодование, ваше высочество, ‒ усмехнулся я с гримасой боли на лице, покосившись на ручища Романова. ‒ И признаю, что виноват. Перестарался. Но боюсь, если всё так и продолжиться, а ваша хватка усилится еще хоть на унцию, то в скором времени я действительно могу умереть.

‒ Брат, хватит!

‒ Ростислав, остановись!

Раздался встревоженный сдвоенный выкрик Виктории и Марины и те резко обратили свои взгляды на цесаревича.

‒ Да знаю я! Но от такого он теперь точно не умрет! ‒ огрызнулся вдруг юноша, ослабляя свою хватку, а после обернувшись ко мне, медленно опустился на кресло рядом. ‒ Ты редкостная скотина! ‒ вдруг продолжил Романов. ‒ Представить себе не можешь, как все переживали и что здесь творилось после случившегося. Настоящая вакханалия! Многие действительно несколько дней думали, что ты… умер… Опять! ‒ а затем не сдержавшись цесаревич облегченно выдохнул, прикрыл глаза и в прямом смысле с довольной улыбкой растёкся на спинке мебели. ‒ Козел!

Ладно, реакция более чем ожидаема.

‒ Согласен! ‒ с кривой ухмылкой кивнул я. ‒ Еще какой…

После своего последнего эпитета парень, не разлепляя век резко затих, а сам я в свою очередь поднял взгляд на взволованную Романову, которая с момента нашей последней встречи лишь еще сильнее похорошела и стала выглядеть довольно-таки зрело для своих лет в этих своих излюбленных светло-зеленых тонах одежды. Ошеломленная Марина же за прошедший год изменилась меньше остальных, а вот смертельно бледные Алиша с Прасковьей, которые стояли на одном месте и не мигая смотрели лишь на меня, переменились более чем кардинально.

Сейчас обе девушки напоминали каменные изваяния, но даже так я смог в мельчайших деталях рассмотреть все те коррективы, что внёс прошедший злополучный год.

Трубецкая и раньше могла похвастаться своими завидными формами, но сейчас она в прямом смысле расцвела. Всё то же ангельское личико с голубыми глазами. Правда, взор и нежные черты лица стали чуточку суровее и холоднее. Однако из-за нахлынувших эмоций подрагивающие губы и затравленный взгляд выдавали боярышню с потрохами. Прасковья же наоборот с самого первого мига попадания в кабинет пронзала меня виноватыми и потерянными глазами, но сейчас было важно не это, важно было то, что от воинственного нрава княжны более не осталось и следа. Потому как перед собой я сейчас видел мягкую и одновременно кроткую девицу. Даже её лицо стало выглядеть нежнее, а былая суровость растворилась в беспощадных потоках времени.

Могу сказать, что ныне Трубецкая, Потёмкина и Романова находились на пике своей девичьей красоты. И более чем радовали реанорский взор.

‒ Вы ничуть не изменились, граф. Даже после случившегося…

‒ А вот вы, ваше высочество, стали несравнимо прекраснее и величественнее. Марина, ты, как и всегда великолепна, ‒ чуть склонив голову отозвался я, параллельно с этим целуя руки обеим девицам.

Лица Виктории и Марины вдруг расплылись в лучезарных улыбке, ротик великой княжны медленно раскрылся, чтобы что-то произнести, но не прошло и мгновения, как губы девушки вернулись в исходное положении, и та с неприкрытым интересом уставилась на развернувшуюся перед собой картину.

Алине и Прасковье хватило доли вдоха, чтобы выйти из своего состоянии прострации, а затем секунду спустя я оказался бесцеремонно схвачен обеими девушками с двух разных сторон прямо на глазах у всех присутствующих.

Хм, неожиданно, но… приятно. От Алиши я ожидал нечто подобного, а вот Прасковья удивила. Сейчас это чревато проблемами, но… да уже плевать мне на это! Если и решать возникшие проблемы, то все сразу.

‒ Прости… ‒ вдруг совсем тихо произнесла Потёмкина, шмыгнув носом, не в силах встретиться со мной взглядом. ‒ Прости, пожалуйста…

‒ Да, прости нас, Зеантар, ‒ поникшим тоном вторила Трубецкая, крепко меня обнимая с левого бока. ‒ Если бы не мы, то…

Разрази меня трижды Бездна! Этого мне еще не хватало. Что за бред и что за вздор?..

‒ Достаточно! ‒ холодно отрезал я, перебивая девиц и начиная неосознанно злиться, ведь после пробуждения настроение было полное дерьмо, а после услышанного оно лишь ухудшилось. ‒ Скажу лишь один раз. Никто не виноват в том, что случилось год назад. Я знал на что шел и понимал, чем это может кончиться. Я жив и почти цел. Остальное меня не волнует. То же самое касается и вас, ваше высочество, ‒ холодно заметил я, встречаясь глазами с Романовым.