Из рода Бурого Медведя. Том 1 (СИ) - Анатольев Федор - Страница 24

— С ними разберётся твой дед при поддержке главы рода Ильи Фёдорович и самого рода. Твоё дело убрать Красноволковых! Убрать не только Завеня, но и Алюта — его племянника, он очень силён и умён.

— Я ещё слишком слабый! — возмутился я. — Ты посылаешь меня на убой!

— Тренируйся Михаил. И пусть твой разум найдёт выход, — сказал он сделав на слове «разум» особый упор. — Большего я сейчас сказать не могу, ты должен сам… таковы правила.

— Я не знаю… получиться ли.

— Получиться, — сказал Наставник и стал удалятся. Глухие удары его туфель о стекло становились всё тише и тише. Вспомнился Тарковский, отца режиссера. И видео со стихом, случайно увиденное вконтакте.

«Меркнет зрение — сила моя,

Два незримых алмазных копья;

Глохнет слух, полный давнего грома

И дыхания отчего дома;

…»

Я проснулся и даже не верилось, что надо кого-то уничтожать. Пока были другие насущные дела, эту непосильную ношу я попытался выкинуть из головы. Выходило плохо конечно…

Прошёл день, наступила суббота тридцатого мая.

Целительские способности у нашего рода проявлялись своеобразно. Мы не могли ими пользоваться во время боя. Лишь после, полностью успокоив в себе агрессию, это умение начинало работать. Так мне объяснил дед, который с сожаление добавил что не может лечить сам себя, за исключение мелких ран.

— А я могу? — спросил я.

— Не знаю, мать может, — ответил дед.

Я пошёл к маме, обучаться. Она как раз отдыхала в саду после посадки редиски. Я с удивлением обнаружил что они сажают немного огорода, только копают им наёмные работники, в этом году уже на мотоблоке. Мама сидела с книжкой по астрологии на скамейке, прямо напротив солнца под яблоней.

— Мама, — сказал я. — Я пришёл учиться быть целителем.

Мама отложила книжку.

— Тебя учить и не надо. Ты в детстве ещё научился. Надо повторить.

Мама достала садовый нож из ведра с семенами и тяпкой и резанула себя по руке. Потекла кровь. Я открыл рот. А мама сосредоточив взгляд сперва заставила кровь не течь, а потом и вовсе рана немного подзатянулась.

— Фух, — сказала мама. — Устала, ещё не восстановилась как ребят полицейских лечила. Давай ты теперь.

Она новь хотела резануть себя. Но не дал, подставив свою руку.

— Давай меня.

— Себя лечить сложнее, не все могут. У дедушки не получается…

— Режь, -сказал я.

И мама сделал очень тонкий, маленький порез. Такой что кровь показалась лишь через секунд десять.

— Так, теперь представь как кровь течёт обратно в рану, — сказала она.

— Сейчас.

— Да, представь.

Я представил как кровь затекает обратно, как зарастают соеденительные ткани и с удивлением обнаружил, что на порезе образовалась тонкая плёнка.

— Вот видишь, -сказала мама. — Ты можешь! Ты должен быть ещё сильней меня.

— А насколько ты сильная, что ты умеешь?

— Однажды я прирастила отрубленную голову назад, это самое сложное. А ещё раз нарастила новую кисть, но там вообще сложно, потому что это неодарённые. Мне заплатили хорошие деньги дворяне, там дочь как-то лишилась руки, не помню уже…

— А дырку от пули тоже можешь зарастить?

— И пулю могу вытолкнуть, — сказал мама с ноткой хвастовства. Любила она это дело, прихвастнуть, прямо как мама из моего мира. Хотя лично я считал, что притворная скромность на порядок хуже лёгкого хвастовства.

— Я слышал волколюды могут выдавливать пули прямо во время боя, — сказал я.

— Не все, — заметила мама. — Зато у нас другие таланты… Давай дальше.

А что дальше? Я боялся даже спросить. А мама выжидательно на меня глянула, наверно пытаясь понять, что я могу. И решила больше ни себя, ни меня не калечить.

— Знаешь что Миша, сегодня хоть и выходной у меня, но я тебя свезу в больницу.

— К обычным людям?

— Да, — сказала мама. — Там у меня знакомая Дарья Снегирь, она занимается благотворительностью. Лечит неодарённых, в основном небогатых людей.

Мы вышли из дома, и мама крикнула своим сильным певучим голосом:

— Кузьмич! Подавай карету!

— Аль к спеху? — откликнулся Кузьмич.

— Едем в больницу лечить простых людей.

— Это правильно, — заключил Кузьмич и пошёл запрягать лошадь.

— А может на мотоцикле съездим? — спросил я.

— Не хочу, — сказал мама. — Я Кузьмичу дочь вылечила, когда она свинцом отравилась… Кузьмич мне благодарен за это.

Скоро мы сели и поехали под пение птиц в Петроград.

Больница имела название «Имперская общая больница №9». Мама сказал что сперва её назвали «Императорской» а не «имперской» и вроде кому какая разница не так уж отличается. Но бояре возмутились, так как деньги собирали они на постройку здания, на подъёмные для врачей. Тогда дали название более нейтральное, потому что лекарствами, электричеством и зарплаты врачам обеспечивали из казны государства по большей части.

Войдя на этаж, я сразу почувствовал запах больницы и услышал тихие стоны. С обезболивающими здесь похоже было не очень. Клиента для тренировки нашли для меня почти сразу.

Дарья Снегирь, женщина чуть постарше мамы с пышными каштановыми волосами, привела меня в палату на втором этаже. Там лежал мужчина с пронзительными светлыми глазами, но с таким безнадёжным выражение лица, что мне его загодя стало его жалко.

— Вчера привезли, -сказал Дарья со слезами глядя на мужика. — Их деревня повздорила с волчьим кланом. Они откусили ему ноги, обрубки загноились… а сил у меня уже нет помогать. Я потратилась на детей… Будут отрезать выше колена.

— У него нет ступней спросила мама?

— Почти до колена… всё время проваливается в бред. Врач сказал что если не будет чуда, он умрёт от заражения крови!

— Я сына привела на учёбу... На нас тут напали волки позавчера, и я лечила ребят полицейских, почти досуха высушилась. А вот сын, он поможет.

А затем Дарья подняла одеяло и я увидел ужас. Гной, кровь, мясо, кости…

— У него пятеро детей, жена тоже болеет, — сказал Дарья. — Надо помочь человеку ,парень он говорят неплохо и не трус, вон с волками не испугался повоевал…

Всё это время бородатый мужик вёл себя так словно нас тут не было и его это не касается. Он лишь с тоской смотрел в окно. Я решил что у него бред и он нас не видит.

Я попытался что-то ему сказать, но он никак не отреагировал.

Мама присела и положила руку ему на голову. С минуте ничего не происходило, но потом он дёрнулся и посмотрел на нас осмысленным взглядом.

— Здравствуйте, — сказал я ему и протянул руку. — Меня зовут Михаил Буров, я целитель, буду вас лечить.

— Сашка меня зовут, — коротко сообщил мужик и крепко пожал мне руку своей мозолистой пятернёй. Рука была очень горячей. У него жар, понял я.

— Сперва Миша надо убрать гной… сосредоточься на выработке лейкоцитов. Стимулируй нервную систему, представь как усиливаются клетки иммунитета. А поддержу сердце что бы оно ускорило прокачку крови…

— А что у него всё так плохо? — спросил я.

— Конечно Миша! — воскликнула мама и сразу зашептала. — Видишь у него ноги в красных прожилках до пояса, это значит всё! Минимум ампутация.

Но шептала она зря. Сашка опять провалился в бред, стал что-то бессвязно, иногда тихо говорить, стонать. Вдвоём с мамой мы начали напрягаться. Работали мы час и вроде бы через час ноги стали чуть светлей. Мы позвали Дарью, потом хирурга. И этим консилиумом вынесли решение что: «да стало лучше, но ещё рано расслабляться». По маминому бледному лицу стало понятно, что она опять устала. На следующий день я решил, что приду один и останусь не на час, а на больше. Но в первый день я устал так, словно опять бегал с девяносто килограммовым рюкзаком пару часов.

Обратно мы ехали молча, так как мама заснула. Меня тоже клонило в сон.

По приезду мы получили взбучку от бабушки:

— Зачем они вам нужны эти немощные! Нам никто не поможет, челядь разбежится и фамилию не спросит. Какую-то глупость придумают.