Б....д 2 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 29

— Время, господин! Пора на арену! — прокричал из-за двери распорядитель — Скоро полуденный колокол, и вы должны стоять на арене готовый к бою, иначе вам засчитают поражение! Скорее!

И я пошел на выход, расслабленный внешне, и готовый ко всему на самом деле. Сейчас меня уже не смогли бы подстрелить. Кстати, я еще разберусь, кто это сделал. Ясно, что прилетел привет от Сенрака, вот только кто пропустил киллера в мою раздевалку? Почему его не остановила охрана, которая не пускает никого из чужих? Где был распорядитель, когда меня пытались убить? И с ним разберусь, и не дай бог он при делах! Голову его на воротах повешу, чего бы это мне не стоило!

Я смотрел на противника, и оценивал его взглядом профессионала. Он глядел на меня, и я видел, что с каждой секундой его взгляд становится все настороженнее. Что он увидел? Да вроде ничего такого, что может вызвать опаску…тощий, жилистый — крупных мышц у меня нет. Эдакие твердые, как дерево узловатые «веревки»— Содия так говорит. Мол, меня как из канатов свили. Никакой тебе мягкости и мимимишности. По заду врежешь — руку больно. Кстати, а сама-то! Тоже нет пухлости и мягкости. Задница твердая, как орех. И вроде физкультурой не занимается…снадобья пьет правильные, что ли?

Противник, конечно, внешне очень хорош. В камзоле не видно, но когда по пояс раздет — впечатляют и накачанные мышцы плеч, и руки с крупными продолговатыми бицепсами, и грудь, квадратными пластинами выпирающая вперед. Парень неплохо следит за собой, занимается не менее двух часов в день — или я ничего не понимаю в единоборствах. И качается. Вон какие плечищи надул! Теперь, кстати, я понимаю, почему Содия некогда с ним связалась. И похоже что у нее было не раз, и не два, а может и не десять раз с этим типусом. Для женщин он выглядит настоящим племенным жеребцом элитной породы. Мать небось красавица, отец породистый, вот и получился эдакий породистый жеребец.

Распорядитель встал между нами, жестом пригласил подойти. Я сделал пару шагов и остановился в шаге от него. Сенрак сделал то же самое. Распорядитель подозвал мага, который стоял сбоку от меня (того самого мага, что закрывал мне рану), и молча кивнул. Маг постоял, внешне не производя никаких действий, потом кивнул распорядителю. Мол, все в порядке, нарушений не обнаружено. Я знал, что он сейчас сделал — отсканировал оружие и бойцов на предмет обкаста. Обкаста нет — значит можно начинать.

Но нет — снова кивок распорядителя, и маг подходит вначале к Сенраку, проводит по клинку моего противники белой тряпочкой — вначале по одному, потом по другому. Идет ко мне — проводит тряпкой по моему мечу, затем по кинжалу. Кивает, не издав ни звука. Для них с распорядителем процедура рутинная, которую они проделывали сотни, может и тысячи раз. Уж не знаю, сколько бойцов прошло через Арену. Тут ведь устраиваются и групповые бои, дуэли не основное. Гладиаторы есть и здесь, в этом мире, только называются они совсем не гладиаторами — слово обозначает что-то вроде «призовой боец», но я для себя это перевожу как «гладиатор», хотя эти бойцы к гладиаторам имеют лишь отдаленное отношение. Гладиаторы — рабы, эти бойцы — свободны. Скорее они ближе бойцам ММА, только бойцов ММА убивать нельзя, а здесь — только в путь. Единственное отличие дуэльных поединков от призовых боев в том, что дуэлянты, которые дерутся до смерти, обязаны добить соперника, если тот еще жив, но не может продолжать бой. А вот «гладиаторы» совсем не обязаны это делать. Их задача — нанести противнику такой вред, после которого он не сможет продолжить бой. Ну а если при этом соперник погибнет — так это воля богов. Такая у него судьба.

Насколько я знаю, тряпочки нужны для того, чтобы определить — отравлен клинок бойца, или нет. Налета яда можно и не увидеть, но тряпка намочена в специальном составе, так что если она коснется яда, то сразу состав даст реакцию. Тряпка окрасится.

— Сигнал к бою — первый удар колокола на городской ратуше — скомандовал распорядитель, и пятясь, отошел в сторону. Ну а я остался стоять напротив своего противника, спокойно поигрывающего кинжалом. Он перехватывал его то обратным хватом, то прямым, и кинжал летал в руке, будто у настоящего жонглера. Небось, долго тренировался, чтобы производить впечатление на противника. Ввести, так сказать, в изумление. Но на меня эта жонглерская чушь не производит совершенно никакого впечатления. Даже наоборот — показывает, что противник не совсем уверен в своих силах, раз прибегает к таким дешевым, даже смешным трюкам.

Вдруг подумал о том, что это правило, когда противники дуэлятся по пояс голыми, имеет целью не только, и не столько ублажение взоров дам бальзаковского возраста. Цель — дать бойцу возможность разглядеть сложение соперника, чтобы знать, чего от него ожидать. А еще — чтобы зрители увидели то, что должны увидеть, и сделали верные ставки.

Колокольный звон перекрыл шум толпы, собравшейся на трибунах «стадиона», и Сенрак бросился на меня как пикирующий на добычу сокол, мгновенно выйдя из состояния кажущейся расслабленности.

Мастер ненавидел этого человека всей своей душой. И готов был отдать свою жизнь, чтобы убить его. Но он знал, что тогда погибнут и жена, и младший сын, и дочь. Стоит ли такого размена его жизнь, и жизнь близких? И кроме того — а где гарантия, что он убьет Сенрака? Этот проклятый негодяй превзошел учителя! Оставалось лишь ждать, когда боги пошлют своего гонца, ответят на жаркие молитвы и подношения. И они ответили — тогда, когда Ганивер уже потерял надежду.

Мальчишка, сущий мальчишка! Мальчишка, с глазами убийцы. Настоящий убийца! Ганивер чувствовал это всей своей душой. Знал это.

Мастеру предоставили место у самой арены, в первых рядах, там, где сидят самые богатые и влиятельные люди. Их тут хватало — замучаешься перечислять. Начиная с главы Магистрата, и заканчивая Высшим Имперским Судьей. Не говоря уж о Главах Кланов и всей их родне. Первые пять рядов были забиты теми, кто делал погоду в Империи — в прямом и переносном смысле. В прямом — потому что здесь были и маги — например, глава Гильдии, его заместители, и просто влиятельные волшебники, которые, как и все, прослышали о предстоящем бое.

Отсюда были хорошо видны оба бойца, стоящие в центре арены. Сенрака Мастер хорошо знал — даже слишком хорошо, потому смотрел на него только потому, что хотел сравнить с его противником. А тот…тот с первого взгляда ничем примечательным не выделялся. Ни статью, ни мощью, ни красотой тела — если только не считать смазливую мордашку, ради которой женщины от двадцати пяти и выше должны просто-таки визжать от вожделения. Молоденькие, наоборот, любят таких, как Сенрак — могучих кобелей с налетом порока, который возбуждает юную дуреху. А вот женщины постарше, особенно замужние — они днями и ночами мечтают о невинном молоденьком мальчике, способном воплотить их самые грязные фантазии. И в этом ничуть не отличаются от мужчин в возрасте, падких на милых домашних девиц. Окунуть в грязь чистое, светлое — что может быть приятнее для искушенного, скучающего любовника? Или любовницы. Мастер долго жил, много в своей жизни видал…

Но внешность мальчика обманчива. Мастер видел его мышцы, змеями шевелящиеся на спине, на руках, видел, как он двигается — осторожно, плавно, не делая ни одного лишнего движения, скупо и выверено, будто идет по лезвию ножа. Видел спокойствие парня, на которого не произвела никакого впечатления показная мощь противника. И Мастер помнил, как этот мальчик спокойно и безжалостно расправился с ним самим, и знал, что немногие в мире могут сравниться с Мастером Ганивером в бою на мечах. Потому сердце его зашлось в предвкушении праздника! Увидеть, как твой враг умирает на песке арены, захлебываясь кровью и мучительно стеная — что может быть лучше?! Если бы Мастер мог, он бы отдал часть своей силы этому мальчугану. Но не мог. Увы, не мог…

А трибуны шумели, вопили, хохотали и свистели. Все, как всегда. Мастер подготовил немало бойцов для Арены, и слышал это все не в первый раз. И видел. Видел, лица людей, жадно впитывающих зрелище, ижадно поглощающих вино из только что распечатанного кувшина. Видел жующих, чавкающих двуногих зверей, наслаждающихся смертью дергающегося на арене умирающего человека. И никаких иллюзий по этому поводу у него не было. Совсем никаких. Люди — хуже зверей.