Застенец (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 52

Девушка покраснела, и опустила голову.

– Садитесь, и слушайте, пожалуйста, внимательно. Может быть когда-нибудь это спасет вам жизнь. Нарушить сотворение заклинания можно, если вложить в чужую форму достаточно своей силы. Однако способны на этой лишь опытные маги. Да и действовать придется очень быстро.

Я поднял руку.

– Да, Ирмер-Куликов.

– Скажите, Степан Борисович, какой в этом смысл, если большинство из сидящих здесь никогда магами не станет?

– Кроме вас, конечно, – усмехнулся Изюмов. – Вы ведь уже стали героем всех светских хроник.

– И все-таки, ответьте, Ваше Благородие.

– Проявление дара процесс сакральный, который нельзя пытаться контролировать, – ответил Изюмов. – Вы бы знали об этом, если бы являлись членом нашего славного общества с рождения. Дар должен проявить себя сам.

– И что же будет, если мага подтолкнуть к проявлению? Разве дар станет слабее?

– Я слышал эти слова уже однажды. Поверьте, ничем хорошим для мага они не закончились. Его дар истончился, а ученики…

Он хотел договорить еще что-то, но тут в дверь постучали и в класс заглянул наш любимый фельдфебель.

– Добрый день, Ваше Благородие, – кивнул он Изюмову. – Его Высокопревосходительство к себе Ирмера-Куликова требует.

– Хорошо, Николай, идите, – сказал мне Степан Борисович. – А на досуге почитайте о Тульском эксперименте. И все поймете сами.

Его Высокопревосходительство в нашем лицее был только один, по фамилии Зейфарт. И я даже примерно понимал, о чем директор хочет поговорить.

– Николай, – встретил меня Зейфарт с улыбкой, как старого доброго приятеля. – Проходите, присаживайтесь. Наслышен о ваших подвигах.

– Добрый день, Ваше Высокопревосходительство, надеюсь, не из газет?

– Нет, у меня есть свои источники информации, – улыбнулся директор. – Более надежные. Значит, обзавелись кьярдом?

– На свою беду, – признался я.

– Но меня интересует другой момент. Тот самый, где вы успешно применили Оглушение и Кистень. Весьма неплохо для лицеиста подготовительной группы. Значит, дар проявил себя?

Я понял, что вопрос риторический, поэтому отвечать на него не стал. Потому Зейфарту не оставалось ничего кроме как продолжить.

– Я подготовил приказ о вашем повышении до портупей-юнкера, – достал директор из ящика стола новенькие погоны, – также вы амнистированы по всем статьям.

Я встал, вытянувшись по струнке, вот только забыл, что именно надо говорить в таких случаях.

– Служу Царю и Отечеству, – негромко, будто разговаривая сам с собой, подсказал Зейфарт.

– Служу Царю и Отечеству! – гаркнул я так, что стекла зазвенели.

– Офицерскую портупею и темляк на кортик вам выдаст фельдфебель Казаков. Он, впрочем, был не в восторге от освобождения вас от административных работ.

Я едва заметно ухмыльнулся. Вот в этом вообще не приходилось сомневаться. Мне даже казалось, что это незначительное повышения вскоре выйдет боком на занятиях фельдфебеля. Ну, теперь уж ничего не поделаешь.

– Это еще не все. Я тут подумал, что негоже такому выдающемуся студенту пребывать среди нулевок. В моих силах перевести вас в группу учащихся седьмого ранга. Конечно, это небольшое отступление от правил, но мне кажется, возражать никто не будет. Нужна лишь сущая мелочь. Ваше согласие.

Я задумался, но только с той целью, чтобы не обидеть Федора Григорьевича сразу своим отказом. Признаться, мне среди нулевок было вполне себе комфортно.

– Не могу ответить согласием, Ваше Высокопревосходительство. Правила есть правила, если каждый начнет нарушать их в угоду себе, то никакого порядка не будет. К тому же, мне надо удостовериться, что проявление дара не было случайным. Думаю, времени до зимних экзаменов будет вполне достаточно.

К тому же меня тешила надежда, что все мои товарище по учебе смогут проявить дар и сдать как минимум на седьмой ранг. Лиза уже сделала большой шаг в этом направлении. С Протопоповым, думаю, тоже дело не за горами. Самым проблемным в этой компании оставался Горчаков. Но у меня настрой по этому поводу был боевой.

– Ваш отказ делает вам честь, – ответил Зейфарт. – Хоть он несколько и разочаровал меня. Хорошо, Николай, не смею вас больше отвлекать от занятий. Всего доброго.

Появлением меня на уроке с новыми погонами в руке мои товарищи встретили по-разному. Лиза расцвела в улыбке, Горчаков почему-то прикрыл рот рукой, то ли от восторга, то ли от страха, а Протопопов с завистью закусил губу.

– Макар, работай над своим даром, – негромко произнес я. – И скоро у тебя такие же будут.

– Я же не из дворян, – с грустью ответил Протопопов. – Мне надо из кожи вон лезть, чтобы выслужиться.

– Так и лезь, – пожал плечами я.

– Хорошо, буду ждать следующего Разлома, – хмыкнул Макар.

– Интересно, а из-за Разлома теперь Ристалище отменят? – спросил неожиданно Горчаков.

– Что еще за Ристалище? – поинтересовался я.

– После запрета дуэлей Императором Николаем III была придумана замена – поединки чести. Раз в три месяца совершеннолетние дворяне, имеющие претензии друг к другу, сходятся на Ристалище и бьются до серьезных увечий или выброшенного белого флага, – стал объяснять Горчаков. – Раньше Ристалища проходили на Дворцовой площади, а после перехода их перенесли в Румянцевский сквер.

– Все довольно просто, – пояснила Лиза. – Скажем откровенно, аристократы не всегда ведут себя в соответствии со своими титулами. Оттого и возникают определенные недовольства среди простолюдинов. Ристалище – хороший повод выплеснуть накопившуюся агрессию. Все-таки развлечений у нас немного. Да и заодно напомнить недомам, что такое дар. И почему лишний раз не стоит устраивать бунты.

– Дело римской империи живет и пахнет, – согласился я. – Хлеба и зрелищ.

– Господа на галерке, еще одно замечание и выставлю за дверь, – грозно заметил Изюмов. – Новоиспеченных портупей-юнкеров это тоже касается.

Так наше обсуждение закончилось. После лицея я поспешил на тренировку по футболу, где опять же произвел фурор. Половина отведенного времени ушло на похлопывания по плечам (весьма болезненных, простолюдины себя не сдерживали), а потом кто-то очень дерзкий крикнул: «Качай». И меня начали подбрасывать в воздух. Помог лишь жандармский ротмистр. Он подошел и ненавязчиво намекнул, что лучше Его Благородие лишний раз не трогать. Веселый парень. Это он еще наш дворовый футбол не видел, где по ногам лупят как за здрасьте.

Что делает нормальный человек после учебы и посещения спортивной секции? Идет домой. Что делает граф, которому невероятно везет по жизни? Едет к собственному кьярду.

Вороной друг встретил меня радостным фырканьем. Чуть копытами стойло не разворотил.

– Вовремя приехал, Вашблагородие, – сказал Миша Хромой. – Я его как раз с час назад покормил. Теперь можно чистить и тренироваться.

Мне казалось, что в те триста рублей входят подобные процедуры. Вообще, за такие деньги у кьярда тут должен был быть круглосуточный спа. Все оказалось проще – конь великодушно позволял Мише Хромому кормить и убирать продукты жизнедеятельности, но прикасаться ни-ни. В общем, типичное динамо. И это я не про футбольную команду.

Поэтому я, под чутким руководством конюха, вывел кьярда в проход конюшни, где меня уже снабдили щеткой, металлической скребницей, скребком для очистки кожи, гребнем для гривы, крючком для копыт, суконкой из фланели, губкой для рта, глаз и носа, а еще отдельным для репицы (хвостовым отростком, покрытым шерстью).

И, конечно же, я то и дело косячил. Если бы не Миша с его постоянными замечаниями, кьярд давно бы высказал свое веское мнение. Кстати, я все время ждал, что он заговорит. Ну, или как конь это делал – подавал мысленные сигналы? Но тот молчал.

А еще я все время, пока мыл и чистил это благородное животное, думал – какой же он большой. Мне придется до ночи тут возиться. Но нет, потихоньку дело пошло. И вскоре Миша Хромой наконец сказал.

– Молодец, Вашблагородье, теперь можно седлать красавца.