Застенец (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 43

– Вот уж я бы хотел спросить с вас, Ваше Высокоблагородие, что именно здесь происходит? Почему на моей земле ваши люди покушаются на меня? Почему они ранят моего слугу и теперь он умирает здесь. И вряд ли мы довезем его живым до лекаря. И какое право после этого вы имеете требовать с меня объяснений?

Не знаю, что это было. Видимо, графская кровь проснулась. А может действительно накипело. Бегаешь тут, как конь педальный, пытаешься хоть как-то влиться в этот странный город, порой жизнью рискуешь. А потом в тебя стреляют на собственном заводе.

Однако полковник смутился. Он грозно обвел взглядом бесчувственных серомундирных, после чего посмотрел на меня. Но уже более участливо. Может даже немного виновато.

– Вы, видимо, граф Ирмер-Куликов, новый владелец? – не дожидаясь ответа, полковник продолжил, уже обращаясь к жандармам. – Господа, произошла чудовищная ошибка. Мои люди приняли вас за грабителей. Прошу покорнейше извинить. Ах да, слуга.

Он махнул рукой своим и парочка отлипившихся серомундирных проворно подскочила к Иллариону, после чего подхватила его.

– Позвольте пройти к нам, – указал он в сторону крематория. – У нас есть лекарь. Не бог весть какой, пятого ранга. Но он справится с ранением. И позвольте представиться, попечитель городских кладбищ и крематориев, Кузяков Петр Евгеньевич.

Глядя на житье-бытье полковника от кавалерии, по странному стечению обстоятельств оказавшегося попечителем городских кладбищ и крематория, я пришел к выводу, что живу неправильно. Не нужен никакой дворянский титул и магические ранги. Необходимо найти теплое местечко, которое будет обеспечивать и тебя, и всех твоих многочисленных родственников. Хотя и в нашем мире похоронный бизнес был уделом избранных. В которой точно не попадешь с улицы.

Крематорий оказался действительно огромен. Именно сейчас мы сидели и пили чай в здании, которое можно было назвать центральный офис руководства. Мебель, явно ручной работы, ковры, потрескивающий камин, портрет императора (красивый, кстати, мужик, рослый и здоровый).

– Берите пряники, Ваше Благородие, берите, – предлагал мне Петр Евгеньевич. – Моя кухарка их самолично печет. Ум отъедите.

Я покорно взял пряник и понял, что полковник не врал. Пирожные с нашего трактира не шли с ними ни в какое сравнение.

– Что там с Илларионом, Ваше Высокоблагородие? – поерзал я на стуле.

– Все хорошо. Кровь остановили, пулю вытащили, жизни ничего не угрожает. Послали за Ефим Кузьмичем. Он в городе маг третьего ранга, да и должен мне. Прямо сегодня этого Иллариона на ноги поставит. И, Николай Федорович, можно без официоза. Просто Петр Евгеньевич.

– Хорошо, Петр Евгеньевич, – легко согласился я. От этих высокородий и высокоблагородий во рту пересыхало. – Скажите, а как давно вы выполняете работу полиции? Грабителей вот решили поймать.

– Так все происходящее вокруг крематория имеет непосредственное отношение и ко мне, – развел руками Кузякин. – Сегодня они к вам полезут, завтра ко мне заберутся. Зачем же доводить до критической точки?

– К вам только если полный дурак заберется. Сколько в вашем подчинении человек? И не калеки какие-то, все вооружены. Даже маги есть.

Что было правдой, серомундирных здесь оказалось столько, что в глазах рябило. Вообще, складывалось ощущение, что я попал на какой-то секретный объект, где все присутствующие упорно делал вид, что никакой это не секретный объект, а этот здоровенный лазер, направленный на другой континент, просто элемент декора.

– Ребята из охранки, – легко отмахнулся Кузякин. – Видите ли, к нам сегодня приезжали важные гости. Вот Его Величество и выделил, так сказать…

Петр Евгеньевич был сама вежливость и обходительность, но я понимал, он, мягко говоря, мне что-то не договаривает. Если бы дело происходило в моем мире, я бы сказал, что тут попросту отмывают бабки. Но жандармы, куча охраны, маги… Сложно все для обычной коррупционной схемы. Что-то тут происходило. И я вряд ли узнаю что.

Кузякин явно почувствовал, что тему пора менять. Поэтому взял пряник и, пристально разглядывая его, словно перед ним находился предмет искусства, спросил.

– А вы, Николай Федорович, решили осмотреть владения?

– Да. Мне поступило весьма заманчивое предложение по покупке земли и всего, что на ней находится. И я захотел посмотреть, за что же просят такие хорошие деньги.

– Какие, если не секрет?

Я замялся, думая, отвечать или нет. Но потом все же решил, скажу. Заодно узнаю, во сколько оценивает завод Кузякин. Он вроде мужик бывалый, да еще местный. Ну, и сказал. Совсем не подумав о возможных последствиях.

Кусок пряника вылетел изо рта Петра Евгеньевича, шлепнувшись на стол. А сам попечитель громко закашлялся. Я молниеносно вскочил и принялся бить его по спине, только по ходу осознав, что, возможно, делаю что-то неправильное. Не помню, чтобы в правилах этикета по этому поводу что-то писали. Впрочем, я и не все прочитал. Нудятина же.

– Спасибо, Николай Федорович, спасибо. Практически жизнь спасли, – откашлялся попечитель, утирая слезы.

– Вас так удивила сумма? Понимаю, что дешево.

– Дешево? – рассмеялся он. – Сто тридцать тысяч рублей за кусок непонятно чего? Да там красная цена девяносто в базарный день. Простите, что я так откровенно.

Сказать, что я растерялся, ничего не сказать. Мне думалось, что Билибин пытается меня до нитки обобрать. А тут оказалось, что он чуть ли не благодетель. Мир перевернулся и возвращаться обратно не торопился.

– Почему же? – растерянно пробормотал я. – Земля в Петербурге стоит дорого. Здесь можно построить склад или дома.

– Чушь, – отмахнулся Петр Кузьмич. – Строить склад у черта на рогах, уж извините, но так оно и есть, проку мало. Что до домов… Посмотрите, Николай Федорович, в окно. Ни дороги, ни лавок поблизости, по соседству крематорий. Много найдется желающих здесь поселиться? Нет, когда-нибудь, если бы Петербург разросся…

Он замолчал, погрузившись в какие-то свои думы. А после неожиданно спросил.

– И кто же сделал вам столь щедрое предложение?

– Господин Билибин, – на автомате выпалил я.

– Всеволод Кириллович? – задумчиво пригладил бакенбарды Кузякин. – Любопытно. Возможно, у него действительно есть здесь какой-то свой интерес. Кто знает… Однако что мы все о делах, да о делах. Николай Федорович, не сочтите за дерзость, но ведь вы застенец.

Я кивнул. Факт, который было бы глупо отрицать. К тому же собеседник не спрашивал.

– Расскажите мне, как у вас там? Хоть немного. У нас каких только слухов не ходит. А вот так, из первых рук, так сказать, никто ведь и не расскажет.

Я пожал плечами. А что? Мне не трудно. Да и вряд ли я какую-то государственную тайну нарушу. Поэтому я стал повествовать. Про самоходные машины (что Петр Евгеньевич воспринял с легкой улыбкой, мол, знаем, видали), про самолеты (улыбка застыла и уголки рта стали медленно опускаться), про интернет и передачу данных (следом вытянулось в удивлении и лицо попечителя). Признаться, такого благодарного слушателя у меня не было давно. Даже друзья в лицее то и дело перебивали.

– Однако, – только и протянул Петр Евгеньевич, когда я закончил. – Сколько всяких чудес напридумывали.

– И вы бы напридумывали, если бы не магия.

– Может быть, – серьезно ответил попечитель. – Все может быть.

Наверное, мы бы проговорили еще час или два. В кабинете полковника было тепло, горячий чай оказался терпким и вкусным, пряники мягкими, но тут в дверь постучали.

– Входите, – голос Кузякина тут же преобразился в повелительный. Наверное, именно так он и командовал на военной службе.

Один из серомундирных просочился в кабинет, мелкими шажочками приблизился к начальнику и что-то зашептал на ухо. Нет, врет Петр Евгеньевич, при всем моем к нему уважении (а мужик мне действительно понравился). Охрана здесь совсем не временная, а вполне постоянная. Вон как он их выдрессировал.