Ужас Дикого Леса (СИ) - Горъ Василий - Страница 11

Удивительно, но в этот раз «ноша» не тянула. В смысле, мне было приятно общество Лады и хотелось ее радовать. Поэтому я двигался не по обычному маршруту, а от достопримечательности к достопримечательности: показал сестренке забавные сросшиеся деревья и водопад, над которым почти постоянно висела радуга, родничок с самой вкусной водой в округе и поляну, заросшую маками, логово барса-Дичка и красивейшее безымянное озеро. Последнее — издалека, не поленившись подняться на одну из седловин. Кроме этого, рассказывал о повадках тех животных и птиц, мимо которых мы «пробегали», перечислял имеющиеся у них навыки, называл цены на средоточия и травил охотничьи байки. Нет, не врал, а старался описывать ту или иную реальную историю как можно более интересно и зримо. Да, кому-нибудь другому рваный ритм повествования в промежутках между скачками мог показаться некомфортным, но нам с Ладой было хорошо. Почти целый час. А потом я допрыгал до нужного места, убедился в том, что схрон, сделанный накануне, никто не обнаружил, со спокойной душой вытащил из него контейнер с пустыми инфокристаллами, положил на освободившееся место другой, со средоточиями колокола, снова вернул на свои места камни и попрыгал дальше.

— Ты предусмотрителен… — восхитилась Рыжая, как-то догадавшись, чем я занимался. — Вчера снял координаты этого места коммом, сегодня убедился в том, что за пару-тройку секунд твоего пребывания в Сети его никто не запеленговал, а теперь свяжешься с клиентом с другого места!

— Такие подарки Доломановы не заслужили… — усмехнулся я.

— А на этом самом «другом месте» правильные подарки будут?

— Если эти уродцы захотят меня перехитрить, то могут нарваться еще на одну мину. Но шансы на такую радость, откровенно говоря, невелики…

…Хозяин Барнаула принял звонок на второй секунде и в кои веки показал хоть какую-то сильную эмоцию:

— Яромир Глебович, вы ли это?! Не верю собственным глазам!

— Я, Еремей Данилович. Собственной персоной! — улыбнулся я. — Доброе утро.

— Воистину доброе: искренне рад, что вы выжили, и от всей души надеюсь, что вам и дальше будет ворожить Макошь! — на одном дыхании выдал он.

— Спасибо за пожелания! — поблагодарил я и перешел к делу: — Еремей Данилович, к сожалению, выбраться в Горно-Алтайск и отправить вам заказ самолетом я не смогу. Поэтому спрятал контейнер со средоточиями в схроне. Координаты роняю в канал. Это место находится в первом круге Дикого леса с плотностью магофона в ноль целых девять десятых по шкале Оберта, соответственно конвертоплану ничего не грозит. Понимаю, что не лучший вариант доставки, поэтому компенсировал это неудобство двумя лишними средоточиями.

— Яромир Глебович, в создавшейся ситуации вы имели полное право сослаться на форс-мажор и отказаться выполнять заказ! — воскликнул он.

— На мой взгляд, межродовая война не повод нарушать данное слово… — твердо сказал я. — Кстати, я приложил к координатам файл с указанием мест установки мин «Шквал». Чтобы ваш пилот ненароком не нарвался.

— Ого! И где вы их взяли?

— Это не я. Их поставили на меня…

Строганов нехорошо прищурился и задумчиво склонил голову к плечу. Затем посмотрел за пределы экрана и на несколько мгновений выпал из разговора. А после того, как нашел какую-то информацию, злобно ощерился:

— Скажите, пожалуйста, вы уверены в том, что мины стоят именно в этих местах?

— Абсолютно.

— Дело в том, что они установлены на нейтральной территории, значит, представляют опасность для граждан Империи, не имеющих отношения ни к роду Доломановым, ни к вам, Нестеровым. А это является серьезнейшим преступлением. Вы можете связаться со мной минут через десять?

— Да, конечно… — кивнул я. — Мне как раз пора сменить диспозицию, а то к этому месту уже наверняка летит конвертоплан, а то и два…

Я перезвонил через пятнадцать, успев за это время ускакать километров на пять и оказавшись в том самом месте, в котором и планировал продолжить разговор. Еремей Данилович ответил так же быстро и, понимая, что в этот раз разговор будет совсем коротким, затараторил:

— В этом районе вчера пропал без вести брат главы рода Селивановых, поставлявший в «Алтай» какие-то средоточия. Я пообщался с Ольгердом Игоревичем, и он вышлет по вашим координатам поисковую группу. Если парни найдут хотя бы одну мину, то Доломановым резко станет не до войны. Далее, он подтвердил, что охота идет именно на вас: оказывается, ваш дед владел тридцатью шестью процентами акций «Алтая», а Святополк Доломанов начал войну для того, чтобы прибрать к рукам этот торговый дом. Однако просчитался: ваш дед был параноиком чистой воды и, согласно его завещанию, этот пакет акций может уйти из рода Нестеровых только после подтвержденной смерти всех представителей главной ветви. А кроме вас наследовать уже некому. И последнее: по словам все того же Ольгерда Игоревича, Святополк жаждет вашей смерти в том числе и из-за того, что вы убили девятерых одаренных от шестой звезды мастера и выше!

— У вас устаревшие данные… — усмехнулся я. — В данный момент на счету моей семьи уже двадцать три его родича. И останавливаться мы не собираемся. Кстати, Еремей Данилович, я сейчас прервусь еще на десять-двенадцать минут и снова наберу, ладно?

Строганов, онемевший от моего заявления, только кивнул, так что я, очередной раз убрав коммуникатор в пространственный карман, рванул по направлению к месту, которое накануне вечером искал порядка полутора часов. И скачке на пятом-шестом обратился к Ладе:

— Услышала все?

— Ага… — отозвалась она. — Тридцать шесть процентов акций одного из самых преуспевающих торговых домов Империи — это безумные деньги, ради которых можно было выбросить на ветер не одну сотню «Шквалов». Но ставить их на нейтральной территории однозначно не стоило: я более чем уверена, что теперь Селивановы со Строгановыми вывернут Доломанова наизнанку.

— Да. Но финансовые потери только усилят его желание поквитаться… — вздохнул я. — Так что охотиться на нас будут еще добросовестнее.

— Остановись, пожалуйста! Буквально на пару секунд… — внезапно попросила Рыжая. Я, естественно, выполнил эту просьбу, замерев на участке звериной тропы, на который вышел из очередного скачка. А через миг Лада повернула мою голову влево и благодарно чмокнула в щеку: — Спасибо. Твое «на нас» прозвучало правильно!

Лгать ей я уже не мог. Поэтому сказал правду:

— Я успел сравнить твои шансы выжить со мной и без меня. Пришел к выводу, что со мной их на порядок меньше. И задвинул это знание куда подальше. Ведь ты от меня не уйдешь. Даже если будешь знать, что жить нам осталось всего несколько часов. А если я свалю в туман сам, то продолжишь мстить в одиночку.

— Не уйду! — подтвердила она. — И продолжу…

— …а значит, я могу признаться, что уже прирос к тебе душой.

— Это самое лучшее признание на свете! — хихикнула она, а на уровне эмоций полыхнула счастьем. В результате третий и последний раз я набрал Строганова, пребывая в прекраснейшем настроении:

— Еремей Данилович, я хотел сказать, что вряд ли смогу принять следующий заказ. По крайней мере, в ближайшие месяцы. И что работать с вами мне было в удовольствие.

— Заказы — ерунда! — ничуть не расстроившись, улыбнулся он. — Взаимное уважение в разы важнее, а оно между нами имеется. Поэтому я найду поверенного вашего деда, покажу часть записи этого разговора и дам понять, что делать глупости не стоит. Так что наберите меня при первой же возможности. И еще: денежки за колокола я уже перечислил, от всей души благодарю за помощь и еще раз желаю удачи…

…Мое ночное бдение и мотания по ущельям не прошли даром — секунд через двадцать пять после прощания со Строгановым километрах в полутора от нас раздался сдвоенный взрыв, а еще через несколько мгновений из-за поворота ущелья поднялся столб дыма. Само собой, я рванул в ту сторону. Но не вдоль реки, а почти по самому гребню хребта и на полной скорости, изо всех сил стараясь делать каждый скачок на предельную дальность. В таком режиме до седловины, с которой можно было посмотреть на нужное место, долетел очень быстро, а когда увидел под собой горящие обломки конвертоплана и изломанные тела, рванул вниз. Параллельно объясняя Ладе причины такого везения:— Они нанесли… на карту… все точки нашего… выхода на связь… и решили, что нам… особо некуда деваться… Подобрали идеальное… место для засады… и пошли к нему… так, чтобы мы… ненароком не заметили… машину с гребней хребтов… А в этом месте мина… стояла на небольшом… возвышении. И его… хватило!Тело, до которого я допрыгал первым, было изувечено до безобразия, но еще дышало, поэтому я под усилением смахнул ему голову ударом тесака и понесся дальше:— Теоретически… есть шанс… что «конвертов» два… Но я вижу пять… человек… А жертвовать таким… количеством одаренных… ради засады… на мой взгляд — идиотизм… Так что рискнем…— Убивай! — злобно потребовала Лада. — Двадцать три… плюс пять… это двадцать восемь… Жаль, что… не круглое число… Впрочем… это все равно… не последние!— Бей следующего… Ледяным шипом… В правый глаз! — выдохнул я перед очередным скачком, вышел прямо перед очередным тяжелораненым, убедился в том, что сосулька пробила мозг, и понесся дальше. Третьего и четвертого миновал без остановки, ибо они были мертвы. А возле пятого остановился и предложил сестренке открыть земляной капкан под его головой.Силы в этот навык она вложила немерено, так что очередная жертва авиакатастрофы лишилась черепа и правой кисти, а мы ушли под отвод глаз и помчались в сторону логова. Вернее, помчался я, а Рыжая, фонящая злым удовлетворением, развернулась вполоборота и уставилась назад. А где-то через километр сообщила, что к месту взрыва прилетел еще один «конверт».— И Чернобог с ним! — отозвался я. — Сегодняшнюю норму мы выполнили с запасом, а делать откровенные глупости как-то не хочется.— А я и не призываю! — хихикнула она и полыхнула злорадством: — Эти типы вот-вот созвонятся с главой рода и доложат об очередных потерях, и я хочу, чтобы ты вместе со мной представил, как он взбесится!— Как считаешь, орать будет? — спросил я, заранее зная ответ.— Однозначно: всего за сутки девятнадцатилетний мальчишка убил девятнадцать профессионалов! А это не только потери, но и серьезнейший удар по самолюбию.— Эх, недоработали! Притворно вздохнул я. — Твой возраст плюс мой возраст — это тридцать шесть жертв.— У меня все впереди. Причем, и в прямом, и в переносном смысле!Словосочетание «в переносном смысле» заставило включить фантазию. Я сдуру представил взаимное расположение тел и мысленно хмыкнул. А Рыжая, почувствовав эту вспышку эмоций, каким-то образом прошла по той же самой ассоциативной цепочке и рассмеялась:— Да, все верно: раз я считаю своим будущим тебя, то в данный момент оно находится у меня между ног. Но эта фраза прозвучала бы слишком игриво… Кстати об игривости: где-нибудь поблизости от нашей пещеры есть озера с магофоном за двоечку?— Есть. А что?— Раз Доломанов-старший так серьезно вложился в наши поиски и на постоянной основе отслеживает оба комма, значит, с достаточно большой вероятностью «сидит» и на камерах спутника, висящего на геоцентрической орбите. А теперь включи фантазию и скажи, как этот урод отреагирует на видеозапись с беззаботно плавающей парочкой с учетом того, что злости и так предостаточно?Идея была сумасшедшей. Ведь наше появление из-под отвода глаз на берегу озера, прямо в купальниках и через относительно небольшое время после веселья с конвертопланом должно было оттянуть поисковые группы от Ррейских пещер. Поэтому я остановился на выходе из очередного скачка, закрыл глаза и начал судорожно вспоминать водоемы, на которых имелось подходящее мелководье. Ибо был уверен, что успею защитить Рыжую от любой атаки с воздуха и с суши, а внезапные атаки с глубины и в исполнении некоторых «рыбок» откровенно пугали.Слава Перуну, такое место вспомнилось достаточно быстро, и я весело рванул в нужном направлении. Само собой, отнюдь не молча:— Как считаешь, какими штрихами надо усилить эффект? Мороженое в руках будет перебором — оно бы растаяло по дороге.Лада выдала свой вариант еще до того, как я договорил:— Камеры на современных спутниках очень и очень хороши. Поэтому надо кормить друг друга клубникой. Во-первых, она очень яркая и украсит любую фотографию или видеозапись. Во-вторых, ее завозят далеко не в каждый магазин, а значит, Доломановы озвереют, пытаясь сообразить, когда, как, а главное, зачем мы мотались в Новоалексеевку или Горно-Алтайск. И, в-третьих, такое кормление будет выглядеть очень эротично. А эротика во время межродовой войны — это плевок в душу……Перед тем, как устроить спектакль, придуманный по дороге, мы оббежали склоны, прилегающие к юго-восточной части озера, и убедились, что опасного зверья поблизости нет. Потом я приманил и завалил беркута-Дичка, сдуру решившего полетать не в то время и не в том месте. А после того, как счел, что загорать и плескаться в теплой водичке нам никто не помешает, устроил переодевания. Не снимая отвода глаз, но вплотную к скале с отрицательным уклоном, дабы появляющиеся из воздуха и тут же исчезающие вещи не попали в поле зрения камер спутников. В общем, Ладу в темно-синем купальнике матушки увидел уже на мелководье и расстроился. Ведь лифчик на два размера меньше прикрывал бюст чисто символически, а плавки были узковаты и обтягивали прелести слишком уж откровенно. Но сестренка, правильно истолковав появление новых эмоций под Знаком Макоши, помогла вернуться в норму:— Ярик, ты смотришь на ситуацию не под тем углом. Окажись на моем месте какая-нибудь коряга, Доломанова бы не точно проняло, а нам надо добросовестно потоптаться на его самолюбии. И у нас есть все необходимое: молодость, беззаботность, клубника и… большие сиськи!Два последних пункта отыгрываемого спектакля наверняка зацепили бы и меня. Если бы не печать бесстрастия, на протяжении двух последних суток напрочь обрубающая все грешные желания. Ведь сестра, развлекаясь от всей души, кормила меня ягодами в совершенно безбашенном режиме и без подобной печати свела бы с ума даже несвежий труп. А так я чувствовал только буйное веселье, щедро приправленное неподдельным счастьем, радовался сам и подыгрывал. В меру своей фантазии и представлениях о допустимом. Правда, в процессе настолько увлекся, что умял три четверти первой упаковки и чуть было не вытащил из пространственного кармана вторую. Но вовремя исправился и в порыве вдохновения внес в последний акт спектакля свои коррективы — на протяжении последних пяти-шести минут пребывания под камерами спутников «постепенно терял голову от желания», потом сломался, вскочил, подхватил «свою женщину» на руки и… тащил по направлению «нужному» ущелью до тех пор, пока не обсох. Правда, шаге на пятнадцатом еле слышно прошептал «Пора!» и следом за ней ушел под отвод глаз, но продолжал идти, оставляя на камнях влажные следы. И, развлекаясь, на пару с Ладой усиленно фантазировал на тему «Реакция Доломанова-старшего на романтичных отшельников».Чуть позже, переодеваясь у той же скалы, поймал себя на мысли, что эта игра на незримого зрителя настроила нас с Рыжей на одну волну, сделала еще ближе и напрочь отбила всякое желание куда-то торопиться. Результат восхитил — добрую половину дороги к нашим пещерам мы с сестренкой шли под руку, не видя, зато чувствуя друг друга. При этом болтали обо всем подряд и потихоньку знакомились по-настоящему.Увы, клубника не насытила, и в какой-то момент проснувшийся голод убедил отложить продолжение знакомства на потом. В общем, остаток пути я перемещался скачками, а сестренка ехала в рюкзаке и о чем-то сосредоточенно думала.Тем же самым занималась и во время обеда. Зато потом легла рядом со мной, обняла и грустно улыбнулась:— Ты ведь никуда не поступил из-за матушки, верно? Несмотря на то, что в ту же МАО тебя бы приняли с распростертыми объятиями.Я утвердительно кивнул:— Да. Мы были не разлей вода и ни разу за десять лет не расставались дольше, чем на неделю. Впрочем, я ничего не потерял. Что мне могла дать Академия? Ранги? Так в паре с Радославой я развивался в разы быстрее, чем смог бы развиваться там. Знания? В МАО теория не преподается от слова «вообще», да и мои представления о магии противоречат общепринятым. Статус? На него мне было наплевать с высокой горки. Возможность жить в столице? Наша заимка была в миллион раз милее. Короче говоря, вопрос «поступать или не поступать» вообще не поднимался: закончив школу по удаленке, я съездил в Горно-Алтайск, обновил идентификатор и забыл о таком понятии, как образование. В смысле, читать — читал и разбирался в том, что казалось интересным, но о каких-то там дипломах или карьере даже не думал.Лада оказалась со мной солидарна:— Я бы тоже никуда не уезжала — жить с тем, кого так сильно любишь, по-настоящему здорово. Кстати, теперь понятно, почему матушка Радослава не вышла замуж за моего папу, хотя он несколько раз делал ей предложение — она жила одним тобой и не собиралась размениваться.Про сватовство ее отца к Радославе я слышал первый раз, но таких, как он, у нее было предостаточно. Да и не таких тоже: она была незаурядной личностью, выглядела воистину сногсшибательно, обладала мощнейшим Даром и прекрасно зарабатывала. А ее биологический возраст мог испугать разве что простецов . Да и тех постольку поскольку.— А еще я только что поняла, что реальный ранг матушки был выше «семерки», подтвержденной в ЕИРО . Она ведь была Грандом, верно?Я отрицательно помотал головой:— Нет. Поднять ее до Гранда я не успел. Не хватило каких-то четырех месяцев. Но с «правленной» энергетической системой она, «девятка», была намного сильнее любого Гранда.— Это я чувствовала… — мрачно вздохнула девчонка. — Когда Радослава шарашила исцелением, создавалось впечатление, что она воздействует на пациента одной волей и меняет не столько его организм, сколько реальность.— В каком-то смысле так оно и было… — невольно усмехнулся я. — В энергетической системе есть созвездие, которое мы с нею назвали созвездием Воли. Но о нем я расскажу как-нибудь потом, ладно? Пока не то настроение.— Хорошо. Тогда скажи, это ведь ты откатывал ей возраст, верно?— Верно.— И внешность тоже «лепил» ты?— Угу… — закрыв глаза и вспоминая фигурку матушки, буркнул я.— Из тебя бы получился великий скульптор! — неожиданно заявила Лада. — В жизни не видела настолько красивых, женственных и соразмерных форм! Даже на рисунках художников, считающихся гениальными. И, знаешь, тело, созданное тобою, идеально подходило душе Радославы: она и выглядела, и ощущалась цельной.Услышав эти слова, я проанализировал то, что чувствовалось через Знак, и очередной раз обрадовался: в этой девчонке не было ни зависти, ни подобострастия, ни лицемерия, ни хитрости, ни какого-либо другого негатива: сестренка искренне восхищалась матушкой, страшно переживала из-за ее гибели, гордилась мною и… все. В смысле, даже не думала о том, что можно что-либо исправить в ее фигуре, хотя любая другая женщина на ее месте уже вцепилась бы в меня, как клещ.Пока я анализировал поведение Рыжей, она успела переключиться на следующую тему и задала еще один серьезный вопрос:— Главная ветвь нашего рода проживала в Москве. Почему тебя отдали матушке и разрешили улететь в такую даль?— Родители погибли в шестьдесят пятом, во время межродовой войны, объявленной не нам, а нами. По слухам, и отец, и обе матери шли на приступ чьего-то там родового поместья в самой первой волне, нарвались на древний защитный артефакт и сгорели. В компании еще нескольких человек. Тем же вечером дед собрал в конференцзале московского поместья часть рода, не задействованную в боевых действиях, и толкнул речь о чести, героизме и самопожертвовании. В финале помянул покойных, высказал чрезвычайно витиеватые соболезнования и наобещал членам их семей всякого-разного. А уже на следующий день напрочь забыл о нашем существовании. Остальным родичам тоже было не до нас — они занимались своими Очень Важными Делами и даже не думали, к примеру, о девятилетнем мальчишке, живущем «аж» на четвертом этаже. Я три дня пытался привлечь к себе хоть какое-то внимание, но когда раз в пятидесятый услышал о тяготах войны, вернулся в покои и не выходил из них полторы недели, растягивая до предела то немногое, что нашлось в холодильнике. А на пятый день мира заявился в трапезную к деду аккурат к началу обеда, в присутствии самых авторитетных старших членов рода высказал свои просьбы и был послан. Далеко и надолго — этот старый урод заявил, что таких, как я, у него вагон и маленькая тележка, что я должен быть счастлив хотя бы из-за того, что живу в Москве, а не в какой-нибудь дыре, и что поиск семьи, в которую можно приткнуться — это моя проблема, а не его.— Так, стоп! Кажется, я слышала что-то в этом духе! — воскликнула Лада. — Это ведь ты вылил ему на голову графин с компотом и назвал старым пердуном?!— Слухи, как обычно, врут… — криво усмехнулся я. — Я швырнул в него первым, что подвернулось под руку — ближайшим пустым бокалом. Оскорблять старших я тогда не умел, поэтому сказал, что ухожу из дома, и поклялся всеми богами, что никогда не переступлю порог этого поместья. В это время оклемалась Радослава, невесть какими путями оказавшаяся в тот день в трапезной, метнулась к деду и убийственной затрещиной вышибла его из кресла. Народ, конечно же, зароптал, но она обозвала всех присутствующих конченными ублюдками и поклялась Силой, что никогда не прикоснется ни к одному из них. Сути последнего обещания я не понял, так как не знал, что она уже тогда являлась самой сильной целительницей рода. Зато получил море удовольствия от полета деда и неподдельного испуга, появившегося в глазах взрослых после ее клятвы. В результате соблазнился предложением уехать из «вшивой Москвы» на тихий и спокойный Алтай. А там врос в эту женщину сердцем, начал называть матушкой и жил с ней душа в душу десять лет.На глаза сестренки навернулись слезы, а через миг в эмоциях появилась лютая ненависть:— Я-ар?— Ау.— Мы сегодня щелкнули Доломановых по носу и показали, где живем. Я не знаю, сколько времени потребуется Строгановым и Селивановым, чтобы их придушить, зато уверена, что сегодня ночью или завтра утром в район озера припрется толпа уродов. Связи там нет и не может быть, а у тебя есть чувство металла и обнаружение жизни. Давай вырежем столько этих тварей, сколько получится?— Почему бы и нет?— Только в этот раз я хочу принять в резне самое активное участие!В ней ощущалась твердая уверенность в том, что это реально, и мне стало любопытно, как она себе это представляет:— А чуть подробнее можно?Рыжая кивнула:— Да, конечно. Как бы плотно ни передвигались эти уроды, кто-нибудь, да окажется с краю. Стоит «забетонировать» ему ножки земляным капканом, как вся толпа сгрудится возле первой жертвы. А дальше включится волчья тактика: скачок, капкан, скачок и снова отвод глаз. На третьем-четвертом пойманном уроде у всех остальных резко пропадет желание умирать, и они бросятся врассыпную. Тех, кто ломанется без отвода, придержу я. Все тем же капканом. А остальных переловишь ты. Если первых не будет, то ты можешь взять на себя поимку, а я буду вырубать пленников дезориентацией, благо от капкана покровы сдуются на раз, и убивать ледяными шипами.— А если они пойдут не толпой? — улыбнулся я.Девушка пожала плечами:— Ты переловишь тех, кто под отводом, а я сделаю все остальное. Если отвод обнаружится не у всех — подключусь раньше. В любом случае обещаю высовываться из-под этого навыка не более, чем на секунду, постоянно двигаться и при любой опасности убегать хоть на километр!— Вчерне принимается… — покрутив в голове не само предложение, а его тактически более правильные производные, заявил я. — А теперь давай-ка поработаем над нюансами…