Книжный мотылек. Предубеждение (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" - Страница 30

— И как вы себе это представляете, мисс Дюбо? С чего бы мне расспрашивать о вас Ксавье? На каком основании?

— По самой простой и очевидной причине, мистер Файн — потому, что вам интересно. Потому что вы заинтересованы во мне, испытываете ко мне симпатию и хотите лучше узнать меня, а не потому, что вдруг решили, что вам пора жениться и не нашли никого более подходящего. Только такой безэмоциональный сухарь, как вы, мог решить, что это достаточный повод для предложения

— То есть вы обо мне такого мнения, мисс Дюбо? В таком случае позвольте мне откланяться. Простите, что отнял у вас время.

И не дожидаясь ответа мистер Рауль Файн стремительно покинул гостиную.

Когда через несколько минут тетушка осторожно заглянула в комнату, я сидела на козетке, обняв несчастный розовый букет и роняла в него редкие, горькие слезы.

Тетушка осторожно прикрыла дверь и я осталась в гостиной совершенно одна — оплакивать свое разбитое сердце.

Весь остаток дня я провела как в полусне, и была очень благодарна тетушке, которая не стала ни расспрашивать, ни утешать меня. Злополучный розовый букет Пруденс принесла и поставила в комнате, а я не стала возражать. Но утро вечера мудренее, и проснувшись утром следующего дня я запретила себе и дальше предаваться унынию. Кроме того, не смотря на всю тактичность тетушки, серьезного разговора о том, что случилось вчера, было не избежать, поэтому к завтраку я спускалась с некоторой опаской.

К счастью, за завтраком обсуждать подобные вещи тетушка не стала бы. К несчастью, завтрак рано или поздно должен был кончиться. Несмотря на мой, казалось бы, решительный настрой, я так и не смогла ничего съесть, лишь выпила стакан какао. После завтрака тетушка позвала меня в свою гостиную, и там, устроившись с пледом на коленях у горящего камина, принялась за расспросы.

— Милочка, что произошло у вас вчерас Раулем Файном? Когда он покидал наш дом, на нем не было лица.

— Он сделал мне предложение. — Призналась я. — Мне пришлось ему отказать.

— Но почему? — Изумилась тетушка. — Рауль — отличный вариант!

Я вздохнула — как я могла бы объяснить тетушке то, что с трудом могла объяснить самой себе? Да и надежды на то, что тетушка, пропитанная Мэйферским духом, сможет меня правильно понять, у меня не было.

— Боюсь, мы с мистером Файном не подходим друг к другу. Мне очень жаль. — только и смогла ответить я.

— Какой вздор! Вы отлично поладили! — Тетушка всплеснула руками. — Мне даже казалось, что он тебе симпатичен. Я почувствовала, как на глаза, против воли, наворачиваются слезы. Тетушка, заметив перемену в моем настроении, сразу же пошла на попятную.

— Полно, полно Милочка. Не стоит так переживать. Возможно, ты и права — надо слушать собственную интуицию. — Тетушка задумалась, и закончила как будто уже для себя. — Но, право, жаль. Фике расстроится. И кто теперь будет сопровождать тебя?

Я снова лишь вздохнула в ответ.

Тетушка тут же заверила меня, что мне не нужно ни о чем переживать и она обязательно всё устроит, и с этим обещанием я отправилась в свою комнату.

Но, как оказалось, день только начинался. Примерно через полчаса ко мне в комнату, где я обосновалась с книгой в кресле, торопливо вбежала Пруденс.

— Мисс Мила, тетушка просит вас спустится! — Затараторила она. — Там баронесса фон Шербер дер Зоннен с визитом!

Я отложила книгу и с удивлением взглянула на камеристку.

— Да, конечно, я сейчас спущусь. Но отчего такой переполох из-за визита «Дорогой Фике»?

И уже заканчивая фразу я, вдруг, поняла, из-за чего нынешний визит бабушки Рауля мог вызвать такое волнение тетушки.

— Нет, это не мадам Фредерика, — огорошила меня Пруденс. — Это младшая баронесса пожаловала.

Я с трудом вытерпела придирчивый осмотр Прю — так любопытно мне было взглянуть на мать Рауля. И как только последняя невидимая складка была расправлена, а волосы приглажены, поспешила из комнаты.

Но первое впечатление я получила еще до встречи лицом к лицу — сначала, спускаясь по лестнице, я услышала голос, который произвел на меня настолько неизгладимое впечатление, что я замедлила шаги, раздумывая, не сбежать ли обратно.

— Мы вполне можем поговорить тет-а-тет, вряд ли ваша племянница настолько беспомощна, что не может обойтись без вас полчаса.

Тетушка то ли не захотела отвечать, то ли поняла, что они с гостьей уже не одни, поэтому оставшиеся ступеньки я преодолела в затянувшемся молчании. Казалось, словно мы все стали героями какой-то театральной постановки и теперь старательно выдерживаем «паузу по Станиславскому».

В холле обнаружились тетушка и наша гостья — высокая, сухопарая дама с надменным выражением лица.

— Баронесса, позвольте представить вам мою племянницу, Амелию Дюбо, дочь виконта Сен-Мар.

Я сделала книксен и тут же была подвергнута пристальному осмотру на грани приличия. Думаю, если бы не светские условности, мать Рауля не поленилась бы использовать лорнет, свисающий у неё с запястья.

— Вы хотели бы поговорить со мной наедине? — Мне совсем не хотелось быть вежливой с этой женщиной. — С разрешения тетушки я готова.

— Думаю, что восточная гостиная подойдет. — Тетушка благосклонно кивнула мне. — Я распоряжусь, чтобы подали чай.

— Прошу вас, проходите. — Я сделала приглашающий жест, баронесса величественно прошествовала мимо, и я почувствовала, как болезненно кольнуло сердце. Глаза у баронессы были точь-в-точь как у ее сына.

В восточной гостиной мы достаточно долго молчали, если не считать разговором фразы: «Нашему повару отлично удаются эти сэндвичи с ветчиной» или «Вы предпочитаете добавлять в чай молоко?».

Но, наконец, мы закончили и с чаепитием и с обязательными разговорами ни о чем, которые тяготили нас обеих. Я молчала, решив уступить баронессе право начать первой. И она не подвела:

— Вы не можете недоумевать по поводу причины моего приезда. Причину должны были вам подсказать сердце и совесть.

— Вы шутите? — Оторопела я.

— Отнюдь. — Баронесса наградила меня неприязненным взглядом. — Вы хотите сказать, что не знаете о разговорах, которые идут в свете?!

— Простите, мадам, но я не представляю, о чем идет речь!

— Как же! — В гневе лицо баронессы превратилось в отталкивающую маску. С церемониями было покончено. — Кому еще кроме тебя понадобилось бы пускать слух о вашей с Раулем скорой свадьбе?

— Со всем уважением, мадам, я не интересуюсь слухами. — Я тоже решила больше не играть роль радушной хозяйки. — Ни их созданием, ни их обсуждением.

— Дерзкая девчонка! Думаешь, я не догадываюсь, что ты задумала?! — Мать Рауля смерила меня уничижающим взглядом. — Дочь виконта, подумать только! Я сразу подумала: «Какая может быть дочь виконта из девицы с Изначальной, с тамошним-то воспитанием! Никакого целомудрия, никакой порядочности — сплошной разврат». И я была права! Парочка этих ваших уловок — и мой бедный сын совершенно потерял голову и позабыл о сыновьем долге и собственной чести! Но как будто этого мало — теперь речь идет о том, что вы станете частью нашей семьи! И это тогда, когда я с таким трудом нашла Раулю подходящую партию и он должен был, наконец, согласиться с моим выбором! Видит бог, как трудно мне пришлось с Раулем, как тяжело было побороть его несносный характер и сделать из него настоящего джентльмена! И что же? Стоило появится девице с Изначальной, и все мои труды оказались напрасны! Как в вашу голову вообще пришла мысль, что вы можете стать достойной спутницей моего сына?

Я не сразу нашлась с ответом на эту гневную тираду. Но если мисс Амелии Дюбо, мэйферской дебютантке, полагалось стыдливо молчать, опустив глаза, то для Милы Лисициной с Изначальной подобных условностей не существовало.

— Совершенно не представляю, мадам, — Я смотрела на баронессу в упор и не собиралась отводить взгляд, — почему я должна отчитываться перед вами. Ваши претензии смехотворны, а намеки — оскорбительны. Если у вас есть вопросы к вашему сыну — выскажите их ему напрямую. И избавьте меня от ваших измышлений — я не намерена ни на минуту дольше продолжать наш диалог.