Идеальная - Одувалова Анна Сергеевна - Страница 8

Огибаю и гордо иду впереди него, пока не понимаю, что, в общем-то, не знаю, куда направляюсь. Точнее, догадываюсь, но как-то странно  вперед всех, как в номер класса люкс, спешить в камеру, размахивая букетом, который так и тащу в руках. Снова ругаюсь и отправляю его в урну одним уверенным движением. Теперь точно все! Свадьбы не будет.

Проходим уже знакомыми коридорами, Дерек кому-то кивает, а я ловлю на себе заинтересованные и откровенно жадные взгляды. Кому-то демонстрирую средний палец и двигаюсь дальше.

– Устраивайся.

Передо мной открывается дверь камеры. Я уже провела тут одну ночь. В Законном управлении других нет, или Дерек решил мне выдать одну конкретную, чтобы привыкала?

– Предлагаешь ночевать тут? – брезгливо спрашиваю я, скорее из чувства противоречия. Куда еще он мог меня привезти. Не к себе же домой?

– А что предлагаешь ты? – с усмешкой спрашивает он и изгибает  бровь. Смотрит на меня дерзко с вызовом, и я теряюсь. Хорош. Я не замечала этого раньше.  Точнее, замечала абстрактно, но меня не трогало.

– Представления не имею, – признаюсь несколько растерянно.

– А я думал, у тебя уже есть план.

У меня нет плана и это упущение. Я, правда, не знаю, что делать. Я сбежала со свадьбы, но уже с утра, а может быть, ночью родители все решат, и меня отпустят, чтобы мы с Алексисом закончили начатое. Разве что, он откажется от проблемной девицы?

Это все мелькает у меня на лице.

– До утра сюда никого не пустят, – успокаивает меня Дерек. – С утра приедут твои родители, адвокат, и наш с тобой допрос закончится так же быстро, как и предыдущие. Но ты можешь признаться в убийстве, тогда ты будешь в безопасности.

– Тогда я буду за решеткой.

Он пожимает плечами, хмыкает и отступает. Щелчок пальцев и решетка захлопывается, отрезая меня от внешнего мира. Я остаюсь стоять на своих высоченных шпильках в этом нелепом свадебном платье в грязной камере и смотрю, как удаляется спина Дерека. Но внезапно мужчина останавливается. Поворачивается ко мне и закусывает губу, словно раздумывая. А потом делает решительный шаг к решетке и мое сердце замирает.

Дерек

Не знаю, зачем я это делаю. Может быть, потому что хрупкая блондинка в дорогущем подвенечном платье пытается казаться сильной? На нее нельзя смотреть равнодушно,  особенно, когда она такая – воздушная и нежная. От  этого лживого образа в груди все сжимается, но я все равно  делаю долбаный шаг в сторону камеры, хотя внутри меня борьба и пожар.

Это не входит в мои обязанности, я и так сделал больше, чем был должен. И  то, что я вытащил со свадьбы Клэр фо Селар без серьёзных на то причин, мне непременно аукнется. В лучшем случае выговором. Я могу задержать ее на несколько дней,  это будет сложно, затратно, но могу. Это разозлит ее жениха, ее отца и мое начальство, но по большому счету, ничего не изменит. Так какого же демона я влез в это дерьмо? И зачем сейчас снимаю со своей шеи один из четырех амулетов? Стаскиваю через голову вместе с тонкой серебряной цепочкой, и протягиваю сквозь прутья камеры, тихо приказывая: «Возьми».

– Зачем? – спрашивает насторожено и с легким презрением косится на артефакт. Ну да, кукла, таких украшений тебе не дарили. Цепочка,  потемневшая от времени, и крупный черный камень, напитанный древней магией. В Кейптоне такую уже забыли.

Клэр хрупкая, невинная, но это впечатление обманчиво. Это становится понятно, каждый раз, как она открывает рот или смотрит в упор  холодными ярко-голубыми глазами. Их цвет совершенно неестественный – слишком светлый и чистый, как летнее безоблачное небо.

Вспоминаю, как меня словно горячей волной ошпарило с ног до головы от ее слов о том, что ей идет грязь. Ей действительно она идет. Ангельская внешность и чернота внутри. И Клэр прекрасно осведомлена, что именно этим притягивает. Нельзя говорить такие вещи мужчинам. Не верю, что она не понимает очевидных вещей. Блондинка не наивная фиалка. Понимает, и специально говорит. Играет на самых низменных животных инстинктах. И вот я уже предлагаю ей помощь сам. Идиот.

Хочу отдернуть руку, но цепкие тонкие пальчики уже перехватили камень и тянут на себя – уверенно и по-хозяйски.

– Что это?

Вырывать как-то совсем глупо, поэтому нехотя поясняю:

– Если вдруг… мало ли, ночью возникнут какие-то проблемы… можешь меня позвать. Но не перегибай палку. Вызов будет неприятен для нас обоих. Если позовешь, потому что тут неудобная кровать… – мысль не заканчиваю. Клэр закатывает глаза.

– Представления не имею, какая тут кровать, – хмыкает она. Удивленно вскидываю взгляд, пытаясь переварить ее слова. Как так? Она ведь провела одну ночь в камере, и встречаюсь с насмешливым взглядом, полным превосходства. Изгибает красивую  бровь и кривит губу в нахальной улыбке. Зараза! Она что не ложилась? И, судя по поведению, и сегодня не планирует. Идиотка! Но я ей не нянька. Как хочет! У нас тут не отель-люкс, не поспоришь.

Видимо, моя физиономия красноречивее любых слов, так как Клэр утвердительно кивает, прежде чем ответить:

– Не переживай. Я не хочу проверять, удобна ли твоя кровать, поэтому не позову без серьезной на то необходимости. Но за  артефакт спасибо. Ценный и редкий… не ожидала, что законникам такие выдают.

– Законникам такие не выдают, – отвечаю сдержанно и снова поворачиваюсь спиной. На этот раз все же ухожу, пытаясь не выдать свое состояние. Нет, она, однозначно, дразнит меня намеренно. Иначе к чему рассуждения про мою постель? В которой, к слову, давно никого не было. Потому что  я в последнее время сплю или на работе, или с работой!

Клэр

Я смотрю на удаляющуюся спину в черной кожаной куртке и убеждаю себя, что пялюсь на нее по единственной причине – больше смотреть здесь решительно не на что. Дерек скрывается за поворотом, а я накидываю себе на шею амулет.

Представления не имею, зачем он мне его оставил, но, говорят, законники, даже боевики, обладают повышенной интуицией. И привыкли ей доверять.  Камера мне хорошо знакома, в прошлый раз изучила ее наизусть – тут нет ничего интересного. Узкая койка,  в которой я уверена,  водится что-то  этакое, хорошо, если просто клопы. Смердящая дырка в полу, куда надлежит гадить (не хочу даже представлять, как это осуществить технически), мне даже смотреть в ту сторону противно, и  бетонный пол. Я чувствую, какой он холодный сквозь тонкую подошву модельных туфель. От каблуков ноги устали. Не бывает удобных колодок после нескольких часов на ногах.

В прошлый раз, очутившись тут, я даже села только спустя пять часов, так и стояла истуканом, сейчас же испытываю мрачное удовлетворение от того, что укладываю задницу в дизайнерском, подаренном Алексисом платье на узкую тюремную кровать. Есть в этом нечто доставляющее странное удовольствие. Мне хочется испачкать эту, символизирующую невинность вещь.

Я снова делаю то, что хочу. Пусть и таким странным способом. Теперь главное – придумать план дальнейших действий, но пока в голове пустота.

Сижу неподвижно, уставившись в одну точку несколько часов. Меня учили держаться на людях, и это не доставляет неудобства. Скучные благотворительные вечера, когда тебе десять, воспринимаются, как камера, а вести себя надо прилично. На тебя смотрят сотни глаз. Вот и приходится тренировать выдержку. Пока взрослые решают свои важные проблемы и развлекаются, можно с головой уйти в свой мир. Вот и сейчас я ушла, только в детстве внутренний мир был гораздо интереснее, чем сейчас. Сейчас в нем пустота. Я даже ничего приличного придумать не могу, и это раздражает. Если бы рядом была Айрис, она давно бы нашла выход из этой дерьмовой ситуации, а я чувствую себя беспомощным слепым котенком. Я неспособна распланировать даже на шаг вперед, а значит, я окажусь или за решеткой или замужем!

Когда перед камерой сверкает вспышка, я отшатываюсь и с ужасом вижу возникшую из воздуха фигуру. Не ору только потому, что узнаю визитера, прежде чем успеваю набрать в легкие воздуха.

– Какого демона ты тут забыл, Маррис! Напугал до истерики! – шиплю я, переживая, что в любой момент в коридоре могут показаться законники, и тогда у нас будут проблемы. Вечером мне не приносили ужин. Впрочем, кажется, его время уже прошло. Хочется верить, про меня просто забыли. Но вдруг?