Вы весь дрожите, Поттер (СИ) - "love_snape" - Страница 42

— Замолчите, Поттер! — шипит Снейп не хуже Нагайны, и я завожусь сильнее.

— О, боитесь, вас рассекретят, сэр? Ведете себя, как сволочь, и полагали, я буду все терпеть и проглатывать? Вы мне не декан и тем более не хозяин! И я не стану выполнять приказы грубого, бессердечного, холодного... Короче говоря, не переживайте. Я никому не расскажу, можете чувствовать себя в полной безопасности. Один!

— Я один не потому, что так уж сильно переживаю за собственную участь, — неожиданно спокойно, но очень сухо говорит зельевар. — Скажите, с кем мне желать быть? С этим импульсивным, незрелым глупцом?

Одурев от мысли, что он в принципе допускает возможность быть со мной, я не выдерживаю нахлынувших эмоций, набираю пригоршню снега с соснового ствола и в ярости кидаю в него. Вот тебе импульсивный! Вот тебе незрелый! Я покажу тебе глупца!

Принявшись злобно метаться в сугробе, я зачерпываю новые и новые горсти снежной пыли и бросаю в Снейпа без разбора, куда попаду. На ветру половина летит мне в лицо и на волосы. Я представляю для профессора печальное зрелище: разгоряченный, запыхавшийся, мокрый, со взглядом, полным отчаяния и досады, почти готовый разрыдаться юнец.

Взбешенный зельевар вытаскивает палочку и наставляет ее на меня:

— Еще одна выходка, Поттер, и вы пожалеете, что вообще родились на свет!

— Я уже пожалел! Давно пожалел! — воплю я.

Глядя в эти злодейские, угольно-черные зрачки, я жажду заорать громче и начать барабанить по его груди. Слишком долго терпел, притворялся, молчал! А ему и дела нет до моих страданий!

Я заношу кулак для удара, но Снейп перехватывает мою руку, с силой сжимая запястье.

— За что мне это, — возводит он глаза к небесам и резко притягивает меня к себе, заставляя задохнуться от неожиданности.

Когда я вдруг ощущаю на своих губах яростный поцелуй-укус, истерика моментально прекращается. Зато под веками начинает щипать, а вся кожа покрывается мурашками. Не понимаю, что на моих щеках, — талая вода или слезы?

В одночасье растеряв все силы, державшие меня на ногах, я валюсь на ствол дерева и увлекаю Снейпа за собой.

На головы нам с потревоженных ветвей падает кучка снега, но я даже не сразу это замечаю, увлеченный его губами, горячим дыханием и руками, крепко прижимающими меня к себе. Мне уже до безумия мало этого жаркого рта и этих свирепых, пламенных объятий, уже ужасно грустно от мысли, что ласка вот-вот закончится и все рассеется, исчезнет.

Боже! Неужели ему все же не плевать? Неужели он правда испытывает ко мне больше, чем показывал до сих пор?

Наконец профессор разрывает поцелуй и, взглянув на меня лишь на мгновение, задумчиво отводит взор.

Мы стоим все мокрые, и я завороженно смотрю, как в его волосах, на шарфе, на плечах поблескивают мелкие кусочки льда.

Разглядывая на зимнем закатном солнце резкие, холодные черты мужчины напротив, я отмечаю все: землистость и тонкость кожи, морщинки в уголках губ, глубокую складку меж бровей — закономерное последствие вечно хмурого вида. Мне так дорого это взрослое, серьезное лицо. Оно стояло у меня перед глазами днем и ночью. И теперь оно столь близко в реальности... Но его обладатель бесконечно далеко. Почему-то, глядя на него сейчас, я четко осознаю — мне никогда, никогда не прочитать его, не постигнуть его суть, доподлинно не узнать всех его чувств и мыслей обо мне.

Снейп неожиданно вынуждает меня вынырнуть из грез.

— Приходи, — тихо произносит он, но это слово для меня как гром среди ясного неба. — Я должен кое-что отдать тебе.

— П-приду, — заикаясь от неожиданности и стараясь не выдать радостной паники, охватившей меня, отвечаю я.

Почему так хорошо и плохо разом? Так мучительно больно и в то же время невообразимо приятно? Сомневаюсь, что хочу точно знать, как называется это чувство.

*

По случаю сочельника, за ужином Дамблдор в компании захмелевшего Хагрида распевает рождественские гимны, раздает каждому из присутствующих по паре хлопушек и водружает себе на голову здоровенный красный колпак, а затем убеждает разрумянившихся МакГонагалл и Флер последовать своему примеру. Когда же директор протягивает Снейпу яркий язычок-дуделку, на полном серьезе предлагая дунуть в него, я с нескрываемым восторгом наблюдаю за спектром эмоций побледневшего зельевара, огромным усилием воли заставляя себя не согнуться пополам от смеха.

Однако, перехватив его убийственный взгляд, стараюсь успокоиться, хотя щеки рискуют треснуть от напряжения.

Гермиона веселится вместе со мной, но выглядит немного взбудораженной, то и дело елозя на стуле, поправляя одежду и обмахиваясь ладонью, словно ее бросает в жар. Должно быть, перебрала вишневого эля, думаю я про себя.

Малфой, сидящий напротив нас, тоже смотрит на преподавателей, явно забавляясь: насмешливая ухмылка не покидает его лицо весь вечер, но изречь что-нибудь саркастичное он, конечно, не решается.

Нам позволяют ненадолго остаться после отбоя, допить согревающий пунш и взорвать еще по парочке хлопушек, а затем Филч внимательно следит за тем, чтобы все ученики вернулись в свои гостиные.

Но я поставил себе цель — прийти к Снейпу. И у меня есть все для ее достижения: карта Мародеров, мантия-невидимка и бешеное желание оказаться рядом с ним. Взглянув на карту, я радостно отмечаю, что Снейп покинул коллег и сейчас на пути в подземелья. Гермиона в спальне для девочек — наверное, заснула. Малфой в гостиной Слизерина, Филч гоняет Пивза на четвертом этаже, Дамблдор, МакГонагалл, Хагрид и Флитвик продолжают праздник в Большом зале, остальные учителя уже расползлись по своим кабинетам.

Путь свободен! Не представляя, чем и где закончится этот день, я заворачиваюсь в мантию-невидимку, несусь вниз в гостиную, и, собравшись с духом, отодвигаю портрет Полной дамы, которая, похоже, удалилась пропустить рюмочку в картину к своей подруге Виолетт.

Быстро миновав закоулки замка и спустившись по винтовой лестнице, за какие-то четыре месяца ставшей роднее башни собственного факультета, я в считанные минуты оказываюсь перед заветной дверью и три раза стучу.

Когда она открывается, я, оглядевшись по сторонам и убедившись, что в коридоре нет даже привидений, сбрасываю мантию.

— Вот и наш доблестный герой, — беззлобно отчеканивает Снейп. — Проходите, Поттер.

Я шагаю внутрь, в теплый класс, где теперь всегда горит огонь в камине, и смотрю на профессора. Он, обняв себя за худые плечи, предстает одиноким и усталым.

— Как вы, сэр? Все в порядке? — я невольно подаюсь вперед, так сильно мне хочется к нему прикоснуться. Но зельевар тут же принимает привычный царственный вид, делающий его неприступным.

— Лучше не бывает. Следуйте за мной.

Я иду за Снейпом в его личные покои. Кажется, он хотел мне что-то отдать, за этим и позвал. Может, в прошлый раз я оставил у него какую-то вещь?

Дальше лаборатории и кабинета мы не заходим: дверь спальни сегодня плотно закрыта. Все еще держа меня в неведении, профессор идет к шкафу, где спрятан думоотвод.

Сердце ухает вниз: что он задумал? Опять хочет припомнить мой гнусный поступок? Ну сколько можно вариться в собственном стыде, я же искренне попросил у него прощения на Астрономической башне!

Ни слова не говоря, Снейп открывает изящные дверцы и левитирует думоотвод на стол. Затем, коснувшись палочкой собственного виска, извлекает в пробирку несколько серебристых нитей воспоминаний.

— Что это? — спрашиваю я, машинально взяв протянутый сосуд.

— Мой подарок на Рождество, — загадочно говорит он, заставляя меня вскинуть голову от удивления. И направляется к выходу. — Я на время оставлю вас.

Эта неглубокая каменная чаша, опоясанная по краям резными письменами и символами, мне до боли знакома. Я медлю. Какие воспоминания, по его мнению, станут для меня подарком? Не дыша от волнения, я наконец решаюсь и выливаю мерцающую субстанцию в зеркальное содержимое чаши. А потом склоняюсь над ней, и меня уносит в прошлое.