Доля ангелов (СИ) - Брай Марьяна - Страница 8

— Что с тобой, Лора? Тебе плохо? Почему ты так тяжело дышишь? — отец поддержал меня под локоть и усадил в кресло. Я взяла чашку, налила из чайника чаю и выпила залпом.

— Мне нужно полежать, я пойду, у меня очень кружится голова, — я встала и он придерживая меня под локоть, проводил в мое крыло. Уже лежа я слышала, как он кричал Сауриту. К горлу поднимался ком — проблем становится все больше и больше. Отцу точно нельзя говорить правду. Да и кто знает, как у них здесь с инквизицией?

— Мисс Лора, как вы, — забежала и сразу села у меня в ногах Саурита.

— Рита, можно я буду называть тебя Рита?

— Да, конечно, мисс Лора.

— Рита, я не прошу у тебя ничего просто так, если нужно, я найду — чем тебе заплатить, но я должна знать — что здесь происходит, где я, и как жить дальше. Рита, я ничего не знаю, — мое отчаяние было сейчас не кстати, но контролировать себя я не могла.

— Вы поклялись мне, мисс Лора, и мне придется поверить вам. Я о таком никогда не слышала, но наш Бог всегда преподносит нам сюрпризы. Может быть, после смерти мы попадаем в новое тело, я сейчас много думала об этом, но никогда не читала в газетах, а там пишут обо всех странностях, что приносит долина Хорма.

— Рита, ты умеешь читать?

— Конечно, и читать, и писать, и танцевать, и управлять лошадью, все то же, что умеете вы, — она встала и привычным жестом опустила голову. — Я ваша компаньонка и служанка, я с вами должна быть до вашего последнего дня, и замуж могу выйти только в доме вашего мужа.

— И ты не против выходить замуж за кого придется?

— Хозяин подберет мне очень хорошего мужа, чтобы вы были в безопасности. И вашего ребенка буду кормить я, — она пощупала мой лоб и намочила в умывальнике полотенце. Положила его мне на голову. — По-моему, у вас снова температура.

— Нет, Рита, не переживай, все хорошо. Видишь, моя тетрадь, возьми ее, и прочитай последнюю запись.

— Вы что, мисс Лора, вы сами никогда не выносили тетради из кабинета, вы говорили, что это государственная тайна. Я не могу читать ее, если узнает ваш отец — меня повесят, — она отскочила от нее как от огня.

— Рита, я не знаю вашего языка…

— Вы же говорите, хоть и странно, что говорите очень спокойно — не орете все время, но я вас понимаю.

— Я не могу писать и читать. Я как ребенок, Рита. Который умеет говорить, но не умеет читать или писать, — я смотрела на нее, словно на последнего человека, оставшегося в мире.

— Я могу учить вас снова — мы вместе учились. У меня остались тетради, их несколько, но мама берегла их, — тут она снова загрустила.

— Рита, мне так жаль, что из-за Лоры ты осталась без родителей, но это была не я, я клялась тебе. Прошу, помоги мне, больше никогда я не сделаю тебе плохого.

— Читать тетрадь я не буду, даже за вашу клятву. Нас учили читать всего несколько месяцев, а вы уже большая, и будете, надеюсь, послушной ученицей.

— У меня нет «несколько месяцев», сестренка, просто нет. Сейчас я притворяюсь больной, но скоро отец позовет меня чтобы поговорить.

— Я научу вас за несколько дней. Переодевайтесь, я принесу ужин, свои тетради, перья, новые листы, и начнем, — она выбежала из комнаты, оставив на кровати пижаму. До вечера было далеко, и чувствовала я себя не очень хорошо, но времени прохлаждаться у нас нет.

Три недели мы учили буквы, цифры, для разминки учили танцы, которые не были похожи ни на что — притопы и прихлопы, проходы. Рита рассказала мне о том, что музыканты играют на множестве инструментов, а балы во дворце проходят каждый сезон — их ждут все горожане, а приглашают туда далеко не всех. За замком были леса, и отец часто приглашал меня на конные прогулки. Первый день был тяжелым и страшным — даже конюх посмотрел на меня внимательнее, когда я подставила табуретку, чтобы залезть на лошадь.

Мы гуляли вокруг замка и мне удалось несколько раз перелезть через кусты. Там окна третьего этажа были огромными — они были от пола, и часто были открыты. Там явно кипела жизнь, только вот чья?

Рита стала смеяться со мной, но иногда, как будто вспоминала неприятные моменты и по лицу пробегала тень старых обид. Я делала вид, что не замечаю.

В моей комнате сняли тяжелые портьеры и отмыли окна — комната стала светлой, как в моем детстве. Мне хотелось выйти в город, но, как оказалось, я ждала новую одежду — мастерицы часто привозили платья на примерку, и она продолжалась часами, когда я не могла отойти от них. Примеряли, распарывали, снова прошивали и примеряли — немного иначе я представляла себе жизнь богатых людей.

— Лора, ты потолстела, — это мне заявила моя мама — колобок, после первой примерки, когда девушки не смогли застегнуть пуговицы на спине.

— Миссис Гросарио, она сейчас должна хорошо питаться, после ее болезни ей нужно набираться сил, — Рита пыталась вступиться за меня.

— Она сейчас должна хорошо выйти замуж, а уже потом хорошо питаться. Все происходит именно в таком порядке, девочка. Вот когда я выходила замуж за мистера Гросарио, моя талия умещалась у него в ладонях, — я смотрела на нее, как на явную лгунью, так как подобная фигура склонна к полноте пуще остальных. Платья были из парчи, с тяжелой, но достойной вышивкой, подол был без кринолинов, но под платье надевали три нижних юбки, и они весили не меньше платья. Нарядов было шесть, и все они предназначались для бала, который длится шесть дней. Я боялась этого — мне и дома были милее домашние посиделки в тесном кругу, чем большие столы и рестораны.

Рита рассказывала мне о балах, об их правилах — мы были с ней вместе на каждом из них в прошлом году и весной этого года. Отец начал брать меня к королю, когда мне исполнилось шестнадцать. Сейчас, в конце лета, мне должно было исполниться семнадцать. До двадцати одного года я должна была выйти замуж, или получить должность советника сама — в этом случае я могла выйти замуж по своему усмотрению позже, и тогда, муж не имел права получить эту должность.

Вполне себе приемлемые правила и законы. Я добралась до записной книжки, которую читала еще по слогам. Мои руки могли коряво писать на известном мне русском языке — я делала заметки для себя, и Рита не могла понять — что это. В этом были плюсы. Я взяла один лист и написала значение моих букв в самом начале, чтобы запомнить их звучание — так мы с подругой в моем прежнем мире писали песни на английском, не зная языка. Я никогда не забуду «шизгарэ, ю бэби шизгарэ…». Так мы могли петь почти на английском. Здесь я сделала такие листы со звучаниями букв. А потом подумала, и записала их буквы, равные нашим. Это могло быть прекрасным шифром. Расшифровку я убрала в книгу по ведению домашнего хозяйства, что лежала в комнате каждой женщины как библия счастливой супружеской жизни.

Рита рассказала мне в общих чертах как выглядят мистер Дюбар и мистер Нотинг, как выглядит мисс Натис Брюнэ — моя подруга. Очень странно, что она до сих пор не навестила свою болезную подругу, то есть меня. Значит, такая вот у нас дружба.

Однажды вечером мы с Ритой вышли в сад, хоть нам и советовали не покидать дома после того как сядет солнце. Мы решили пройтись после долгого сидения за книгами. Услышали, что по тропинкам кто-то идет и разговаривает, и спрятались за кустами, что перекрывали проход к задней части замка. Голос отца сменялся голосом незнакомого нам мужчины, мы решили не светить наши вечерние прогулки. Мы прошли за дом, миновали заднюю дверь кухни, которая в это время открывалась редко. Мы держались в темноте и хихикали, словно заговорщики.

На третьем этаже загорелся свет. Мы встали за деревьями — прямо за границей квадратов света от окна, что падали на лужайку. Открылось окно, и на балкон вышел отец с незнакомым мне мужчиной. Он был моложе отца, и даже так далеко было видно, что мужчина красив и статен. Черноволосый, высокий, движения размеренные, но достаточно четкие. Они стояли там с дымящимися чашками в руках, говорили, смеялись, но разобрать слова было сложно.

— Мисс Лора, непозволительно подслушивать разговоры отца, тем более, если он говорит с мистером Кортом, — сначала я хотела ответить своей компаньонке, что раз это и мой замок, я могу гулять везде, где захочу, но тут услышала знакомое имя.