Охота на Лис (СИ) - Адамов Марк - Страница 20

— Чёрт с вами, — гвардеец надул щёки и звучно выпустил воздух ртом. — Парни, постойте у лестницы. И вы, господин бреккец.

— Мариш…

— Наедине значит наедине, господин следопыт, — Клемен усмехнулся. — Постарайтесь всё выяснить побыстрее, пока мы не начали беспокоиться. Правда, собеседник из него не очень.

Командующий увёл солдат обратно к лестнице. Мариш несколько раз обернулся на своего господина и ушёл лишь после того, как получил третий кивок одобрения. Каддар не любил оставаться без присмотра верного защитника. Но если такой была цена за то, чтобы впервые поговорить с кем-то наедине в этом замке, то так тому и быть.

Следопыт снял со стены факел и вошёл в камеру. Пленником оказался совсем молодой парень лет двадцати пяти. Нагой Лис сидел в холодной пустоте Бастиона на тонкой мешковине, а железные скобы приковывали его раскинутые руки к стене. Свет факела заставил его поморщиться от боли, ведь даже крошечное окно, что должно было вести во внутренний двор Бастиона, оказалось заложено.

— Привет, — Каддар дождался, пока узник привыкнет к свету и перестанет щуриться. — Давай пообщаемся, ты ведь не против?

Парень ответил пустым взглядом. Следопыт разглядел его смуглую кожу, тёмные глаза и жёсткие завитки грязных волос. Не самый привычный портрет бассельца. Местные жители чаще щеголяли типичными чертами коренных народов Большой Земли: бледной кожей, русыми или светлыми волосами. Каким и был лик людской части континента до пришествия беглецов из павшей империи.

— Ты что, не говоришь по-альдеваррски? — Каддар прикусил губу и всмотрелся в диковинный лик парня. — На твоё счастье, я знаю ещё четыре языка. Как насчёт бреккского? Нет, не похож. Речь Старых Холмов — совсем мимо. Сотторийский — нет, а вот Годаранский? Не из славной солнечной империи ли ты пришёл? Не думаю. Наверное, Нимлатар или Тивалия. Точно. Тивалия. По глазам вижу. Жаль, этим языком я ещё не овладел.

Следопыт не сомневался в своей итоговой догадке, как и в том, что узник вполне понимал его. Языки давались Каддару легко, и, в случае альдеваррского, остатки его акцента едва ли мог уловить рядовой житель Западных Королевств. Наверняка, говорил он даже чище шепелявых меранийцев.

— Дружище, зачем мы с тобой играем в молчанку? — Каддар присел на колени перед измученным пленником. — Тебе необязательно мне всё рассказывать, потому что мне и так многое понятно. Ты Лис. Один из последних выживших, если верить командующему, а в этом я ему верю.

Тивалиец лишь медленно сопел да изредка подрагивал от холода.

— Ну и что тебя здесь ждёт, Лис? — следопыт опустил взгляд в притворном волнении. — Они же убьют тебя. Рано или поздно, но вздёрнут на площади. Ты будешь отдуваться за всех своих пособников, понимаешь? Кранц Родейн и все другие, кого вы убили. Неважно, что ты мог их и не трогать. Ответишь за всех. Клемен очень зол на вас. Чувствую, что герцог — тоже. И это очень грустно. Очень.

Тело узника пронзила судорога, и он скорчился от боли на несколько мгновений.

— Я предлагаю тебе сделку, Лис, — Каддар аккуратно смахнул слезу, появившуюся на щеке тивалийца. — Я правда могу тебе помочь: у меня очень влиятельные покровители. Да, даже влиятельнее герцога Содагара. Я могу тебя отсюда вытащить хоть сегодня.

— Сильно сомневаюсь, — узник разомкнул пересохшие губы и прохрипел.

— Другое дело, — Каддар положил руки на его колени. — Видишь? Не так всё сложно.

— Кто ты вообще такой? — Лис корчился при каждом слове.

— Каддар Бреккский. А вот друг я или враг — будет зависеть от тебя. Ты же веришь в чудо, Лис?

— Чудес не бывает. Не в Басселе.

— Не могу не согласиться. Летара, как и все Западные Королевства — место крайне скудное на чудеса, — Каддар поднялся и подошёл к замурованному окну. — Так почему бы тебе не вернуться в Тивалию? Я могу этому поспособствовать. Почему ты смеёшься?

— Прости, конечно, — смех истерзанного Лиса больше походил на разгулявшийся кашель. — За последнее время я был на цепи так часто, что уже привык. Воротилы, бандиты, теперь — гвардейцы. Серьёзно, стоит мне сбежать из одной западни, как я попадаю в другую. Видимо, Святое Солнце решило, что это моя судьба, а от судьбы не убежишь. Вот я и возвращаюсь на цепь. Раз за разом, снова и снова.

— Друг мой, если и есть где-то там Святое Солнце, Далёкая Звезда или ещё кто-то… Ты правда думаешь, что им есть дело до того, сидишь ты на цепи или у тёплого очага? Если вести судьбу каждого человечка на Большой Земле, никаких сил не хватит. Да уж, нелёгкая это работа — быть богом.

— Ты всё равно не поймёшь. Это моё наказание, и я его принял, — Лис попытался подтянул ноги поближе и скривился в судороге. — Каждый раз мне обещают спасение, побег в Алледан или вообще в новую жизнь. Но этого не будет. Моё место в Бездне, и я уже в ней.

— Хорошо, — Каддар постукивал пальцами по свежей кладке на месте окна. — Ты можешь и дальше верить, что какая-то неведомая сила приговорила тебя к вечным мучениям и сидеть здесь. А можешь договориться со мной, получить одежду и деньги, чтобы добраться до Меренфольда. Там мой добрый знакомый посадит тебя на судно, идущее в порт Идалла. Несколько лун пути — и ты дома, Лис.

— Видишь? Пустое искушение. Твои красочные картинки рушатся на первом же шагу, потому что я прикован к стене в какой-то гвардейской тюрьме.

— Ты не совсем осознаёшь, насколько я могу повлиять на твоё положение. У меня есть хорошие друзья: сильные, влиятельные. Настолько, что даже герцога Бассельского приструнят. Что скажешь? Будешь дальше ждать, пока не замёрзнешь тут на смерть, сидя голой задницей на полу?

— Не замёрзну, — Лис рассмеялся. — Как только становится совсем плохо, стражники окатывают меня горячей водой. Это же Бездна: нельзя умереть, если твоя душа уже в ней.

Каддар стоял к пленнику спиной, но чувствовал на себе его взгляд. Лис старательно убеждал себя в том, что давно потерял свою душу. Его можно было понять: так гораздо легче смириться с неизбежной гибелью.

— Последний шанс, — произнёс следопыт. Он залез в поясную сумку и достал аккуратно сложенный лист. — Проезд в Тивалию в обмен на сведения, пойдёт? Посмотри на этот портрет, очень внимательно посмотри. У художника отличная репутация, так что он должен быть весьма точен. Разглядел?

— Чёрт, — усталые глаза Лиса оживились при виде изображения молодого мужчины с острыми скулами и длинными волосами. — Химера…

— Чудесно, — Каддар улыбнулся, причём искренне. — Наша сделка в силе, и от тебя мне нужно только одно. Расскажи мне всё, что знаешь об этом Химере, и помоги мне его разыскать.

Верхний рынок. Сосредоточие бассельской меркантильности и лицемерия. Из некогда приятных рядов с добротными товарами и честными продавцами он превратился в кипящий котёл обмана. На Верхнем рынке было принято врать.

Продавцы из окрестностей всячески преувеличивали ценность своих безделушек. Ошмётки хилой коровы, едва не умершей от старости, они преподносили как нежнейшее мясо из холмов Средней Летары, коим с завидной регулярностью угощались всевозможные бароны. Там же, на соседних прилавках, вырезанные их детьми поделки из валежника вдруг превращались в чудотворные амулеты, созданные по давно забытым рецептам баланошских друидов. Нималии с трудом верилось, что залитая мутной водой и овощными выжимками полынь могла вылечить бесплодие или вернуть утраченную мужскую силу.

Этот ореол обмана всегда отталкивал её от Верхнего рынка. Причём исходил он как от торгашей, так и от их наивных покупателей. Истинно богатые бассельцы заходили на эту площадь в сердце Купеческого квартала так же редко, как и герцог Содагар. Здешним торговцам нечего было предложить тем, кто знает, чего хочет. Зато не было отбоя от обычных горожан, готовых отдать последние сбережения дабы казаться лучше и богаче, чем они есть.

Ими и пользовался Его Сиятельство барон Аддайский по имени Хамарант. Чаще всего он был известен как искусный торговец из знатного рода, восходящего ещё к свободному Басталу. Говорили, что Хамарант умел находить общий язык даже с самыми непримиримыми врагами. Ему удалось договориться о том, чтобы допустить меранийские суда на Сальмену. Конечно, делал он это исключительно для собственной выгоды, а отнюдь не ради дружбы соседних королевств. Но главной заслугой Хамаранта оставался брак его дражайшей племянницы Салеи с нынешним владыкой Басселя. Выиграли от него все: герцог закрепил союз с потомками свободного Бастала, а торговля Хамаранта достигла небывалых высот.