Мы станем счастливее порознь (СИ) - "Shamal" - Страница 23

Догадка больно укусила за задницу, и я дернулся, почему-то испугавшись. Нет, все иначе: другая мебель, другая краска на стенах, другой ламинат. Здесь явно был сделан ремонт, только вот окно осталось все то же.

— Да, это та квартира, — заметив мое замешательство, произнес Стас. Прошел мимо, легонько задев меня плечом. — На, выпей шипучку, — он достал из аптечки таблетку сорбента и кинул в стакан воды

Больше мы не разговаривали. По очереди приняли душ и увалились спать…

…А утром на меня накатила тоска, но не от того, что я начал сомневаться в своем решении. Нет, вопреки словам Стаса, я не передумал. Даже когда в голове прояснилось, даже когда я в полной мере осознал, что именно вчера говорил, вспомнил, как предлагал себя трахнуть, я не передумал.

Тоскливо было именно от этого. Дурацкое иррациональное желание оказаться в его крепких объятиях никуда не пропало. Эта порочная дрянь, видимо, слишком плотно засела в моей башке, и что-то мне подсказывало, что никакой даже самый унизительный и грязный секс не сможет эту жажду утолить.

Может, нужно было послушаться его совета, нанять мальчика по вызову и попробовать с ним? Сначала быть сверху, а уже потом, возможно, и уйти в пасс.

Но не-ет, я же как обычно все решил делать через жопу. В прямом смысле этого слова.

Утром в ванной комнате я проторчал полчаса. Снова смущающие процедуры, которые почему-то все равно возбуждали. Не сбивало настрой даже легкое похмелье.

Ощущать себя чистым, растянутым и смазанным было почему-то очень приятно.

Правда, Стас как обычно предпочел с грацией носорога поломать все мои планы.

— Ты, блять, серьезно? — пробурчал я, выходя из ванной. — Блинчики? Ты умеешь готовить?

— У меня много талантов, — ухмыльнулся Стас. — Но готовка в этот список не входит. Они магазинные, дурень. Замороженные, только разогреть.

— Ладно… — я покраснел, рассматривая блинчики, политые черничным вареньем, и чашки кофе. — У нас сегодня что-то намечается?

Стас иронично изогнул бровь.

— Например, завтрак?

Я не стал ломать комедию и, вскинув подбородок, холодно произнес:

— Секс.

Краснов вздохнул. Неужели и правда надеялся, что я передумаю? Он действительно меня не хочет больше? Никаким, ни трезвым, ни пьяным?

Я повернул голову и уставился на свое отражение на поблескивающем стекле духовки. Всегда считал себя симпатичным… Но ведь я не обязан нравиться, да? И возбуждать не обязан.

Какого черта он должен заставлять себя делать это?

— Макс, иди сюда, — Стас кивнул на стул напротив себя, и я послушно сел, готовый слушать. — Зачем тебе это? Хочешь воспользоваться мною, чтобы доказать себе, что не гей? Я должен выполнить роль той проститутки, которую снимают, чтобы в чем-то там убедиться?..

Что ответить? Да? Но это ведь не так. Я уже почти смирился с тем, что я гей.

— Не совсем, — мягко пробормотал я, смущенно поглядывая на него. Ладно, пора вскрывать карты. Хватит врать себе и всем вокруг. — Ты мне нравился всегда. И раньше, и сейчас. Сейчас, возможно, даже сильнее.

— И зачем тебе спать со мной? — продолжил вытягивать из меня правду Стас. — Хочешь отношений? Со мной?

Я неопределенно дернул плечом. Нет, конечно же, нет. Я обещал Машке, что не уйду из семьи.

— Не знаю.

Стас сжал зубы. В глазах его заискрилась неприязнь.

— А меня ты спросить не забыл, хочу ли я отношений с тобой? Блять, ты знаешь, что ты невыносим? Мы с тобой почти двадцать лет назад всего лишь один раз переспали, а ты решил сделать из этого трагедию всей своей жизни? И к тому же заметь, — он ткнул в меня пальцем и злобно прищурился, — я не насиловал тебя, не тащил в постель, не набухивал специально! Я не тронул бы тебя, если бы ты сам не залез мне на колени и не начал тереться, как безумный, умоляя выебать тебя! Все было добровольно, и ты мог прекратить это в любой момент. Но ты не прекратил, а к тому же решил так по-детски обвинить меня во всех своих проблемах!

Я выдохнул, пряча в ладонях горящее от стыда лицо. Все правильно. Пусть отчитывает, как школьника, пусть…

— А теперь ты заявляешь, будто я просто обязан трахнуть тебя по первому требованию, потому что я что-то тебе должен! И все почему? Потому что ты был снизу! А будь снизу я, это что-то бы изменило? Ты просто придурок, Макс, если считаешь, что пассивная позиция как-то унижает твое достоинство. Откуда в твоей башке эти стереотипы? Пересмотрел фильмов про петухов на зоне? Ну, если ты реально так думаешь, то ебаться я с тобой не стану, потому что ни унижать тебя, ни унижаться самому, я не хочу!

Он уже реально кричал так, что, казалось, его слышал весь дом. А я просто сидел, рассматривая лежащую на столе вилку, и ждал, пока он закончит. Страшно было поднять на него глаза, страшно было сказать хоть слово, попытаться объяснить все, да даже просто прервать.

Стас замолчал сам. Пыл вскоре поугас, и он уставился на меня требовательным взглядом, ожидая реакции.

— Кхм, — откашлялся я и смущенно почесал нос. Надо что-то сказать. — Ну, я ошибался. А ты придаешь слишком большое значение всему этому… — я сперва сказал, а только потом догадался и, аккуратно подбирая слова, поинтересовался: — Я тебя не возбуждаю как мужчина, или ты просто не хочешь чего-то несерьезного между нами?

Стас открыл рот, чтобы, кажется, снова разразиться гневной тирадой, и неожиданно мирным и даже каким-то ласковым тоном, будто я был буйно помешанным, которого можно спровоцировать окриком, произнес:

— Я семнадцать лет слежу за твоей жизнью и стелю ебàную соломку там, где ты можешь упасть. Как думаешь, какой ответ?

Сдержать дурацкую улыбку не получилось. По телу побежали мурашки, а на душе стало так тепло и хорошо, как, кажется, не было еще никогда. Меня будто завернули в теплое одеяло и всунули в руки кружку горячего какао… а потом вылили ведро ледяной воды на голову.

Алло, Макс, очнись! Какое одеяло? Какое какао?!

— Ладно, — пробурчал я и, сделав глубокий вдох, перегнулся через стол, через тарелки с нетронутыми блинчиками, через чашки с остывшим кофе, и поцеловал. Не яростно, как прошлый раз, а нежно, едва касаясь губами его губ, давая выбор — углубить поцелуй или отстраниться.

И Стас не стал отталкивать. Положил руку на мой затылок, взъерошив волосы, и углубил поцелуй. Без пошлости, без текущих по подбородку слюней, без языков в глотке.

Сладко…

Я, не отстраняясь, встал и увлек его за собой к дивану. Не тому кожаному, на котором мы трахнулись много лет назад, другому, но все же…

— Подожди, — прошептал Стас, когда я легко толкнул его в грудь, заставляя сесть, а сам взобрался на него сверху, сжимая коленями бедра. — Черт, Макс… Если ты снова мне потом будешь выедать мозг…

— Заткнись, — зарычал я, несильно кусая его за губу. — Все нормально.

Я вытащил из заднего кармана джинсов припасенные смазку и презервативы, кинул рядом. Стас вцепился обеими руками в мою футболку, потянул через голову, вынуждая снять, потом стянул свою…

Противная трель звонка его телефона заставила меня вздрогнуть и остановиться.

Я резко обернулся на звук, замирая, но Стасу было плевать. Он принялся расстегивать змейку моих джинсов, и я понял, что все, понеслась, этот сошедший с рельс поезд уже не остановить.

Телефон заткнулся, когда я уже был без штанов, а Стас пытался одной рукой открутить крышку смазки, а другой стянуть с себя джинсы. Я занимался распечатыванием упаковки презервативов…

Телефон зазвонил снова.

— Блять, да что за хуйня?! — простонал он, кидая зверский взгляд на надрывающийся смартфон.

Я был в таком отупении, что мне было уже откровенно пофиг, кто там нас так активно желает. А уж когда в задницу проникли смазанные лубрикантом пальцы Стаса…

И телефон зазвонил снова.

— Черт! — выматерился Краснов, вскакивая на ноги.

Мне стало как-то холодно и тоскливо, не хотелось, чтобы он уходил, но сосредоточиться на ощущениях ведь действительно невозможно, когда все мысли лишь о том, как вообще Стас додумался поставить такую раздражающую мелодию на звонок.