Последний Мост (СИ) - Адамов Марк - Страница 24

— А поточнее? — сквозь набухший в горле комок уточнил Крысолов.

— Дней пять-семь назад он умер. А отчего, сейчас попробуем узнать, — мастер подозвал помощников. — Наберите воды и омойте его.

Подмастерья вернулись с парой вёдер и обрывками ткани. В две пары рук они убрали с окоченевшего тела грязь и нити от рубашки.

— Как вы думаете, где живёт наша душа? — спросил вдруг главный по трупам.

— Проповедники Далёкой Звезды говорят, что надо следовать туда, куда зовёт сердце, — сказала Ним. — Наверное, там она и должна быть.

— Некоторые мои товарищи всерьёз думают, что она, вместе со всеми мыслями и желаниями, вот тут. В черепушке, — мастер словно в дверь постучал по блестящей голове садовника. — Но ведь там просто серая кашица. Хотя и сердец я повидал много, в них тоже мало примечательного. Вы знаете, я всегда завидовал тем, кто попадает на этот стол. Они-то уже точно знают, что там дальше. Царство Далёкой Звезды, дивный новый мир Архимантов Годарана или просто пустота.

— Мы не на проповедь пришли, — прервал его Ладаим.

— Я и так с вас денег не беру. Дайте хоть побеседовать, — укоризненно произнёс мастер. — Ладно, будь по-вашему. Никаких ран я на нём не вижу. Пару синяков явно получил при жизни, но ничего смертельного. Кроме одной странности. Смотрите.

Труповед вывел скрюченным пальцем какой-то узор на омытой груди садовника. Вокруг его сердца расползалось большое серое пятно, мало походившее на обычные трупные метки. Краем глаза Ладаим заметил, как Нималия подошла к телу и наклонилась.

— Это же от магии? — испуганно спросила девушка.

— Очень даже возможно, — мастер пожал узкими плечами. — Я такого не видел, если честно. Магия должна быть сильной, чтобы оставить такую отметину и убить бедолагу. Нужно копнуть поглубже. Буквально.

Когда труповед взялся за увесистый нож, Ладаим отшатнулся и уткнулся затылком в стену под смешки подмастерьев.

— Может быть неприятно, — предупредил мастер, поднося острие к груди садовника. — Ведро дать?

— Я часто потрошу кабанов, — с напускной гордостью заявила Ним.

— Тогда ничего нового вы там не увидите.

Ладаим всё же предпочёл отвернуться, пока нож мастера с отвратительным хлюпаньем погружался в мёртвую плоть. Смрад навалился на него гнилостной волной, но Крысолов удержал скудный ужин внутри себя. Ему точно не хотелось склониться над ведром рядом с Нималией.

— Вот это да! — воскликнул мастер. Он был одновременно испуган и восхищён. — Придётся вам на это взглянуть.

Ладаим обернулся. На протянутых ладонях мастера лежал чёрный комок, больше напоминающий головёшку из костра, чем внутренности человека.

— Такого ведь быть не должно за пять дней? — уточнил Крысолов.

— Это его сердце, — буднично ответил мастер. — Не то, что за пять дней, а вообще такого быть не должно. Его как будто выжгли, а потом иссушили всё, что осталось. Посмотрел бы я на того, кто на это способен. Но издалека.

Нималия накрыла рот ладонью, но не в отвращении. Она скорее была испуганной.

— Пожалуй, мы пойдём, — Ладаим потянул подругу за локоть. — Последний вопрос. Вам в последние дней пять не привозили тело молодой русой девушки лет восемнадцати?

— Девок у нас с прошлой луны не было, они будто умирать перестали, — труповед неприятно рассмеялся. — Одни мужики да старики.

— Что же, считайте и этого старика вашим, — Крысолов попрощался коротким кивком.

— А что вы вообще с трупами потом делаете? — спросила Нималия уже на выходе из малой комнаты.

— Знаете лавку Задорного Толстяка на Верхнем рынке? — мастер широко улыбнулся при виде гримасы на лице Ладаима. — Вот там я покупаю себе вкусный окорок, когда закончу с телом и похороню его на общем кладбище. Вы заходите ещё, как соскучитесь!

Ним и Крысолов поспешили выпорхнуть на улицу, где лошадь с телегой покорно дожидалась их у крыльца. Лишь оказавшись по ту сторону изгороди, они разом выдохнули.

— Теперь рассказывай, — велел Ладаим. — Что ты такое страшное узнала, что мне пришлось тебя оттуда вытаскивать?

— Прям уж вытаскивать, — девушка фыркнула. — Сам чуть не рухнул, когда он нож взял.

— Говори, Ним.

— Ладно-ладно. Пятно это на его груди — точь-в-точь как у Химеры на спине появилось, когда его тот хрен проклял у Рыбного рынка.

— Ты же водила его к знакомому ворожею. Что он сказал?

— Что вот так уложить Химеру коротким касанием и оставить след мог только сильный маг. Возможно, врождённый, — девушка замолчала на несколько мгновений — А каким тогда надо быть, чтобы вообще выжечь мужику сердце? Это же был один и тот же маг, я уверена. А если бы он так же и Химеру убил? Или вас обоих, если вы его всё-таки найдёте!

— Если не найдём, нас Броспего отдаст на растерзание всему Приюту, — грустно произнёс Ладаим, глядя на проплывающие мимо виды Застенья. — На что я, сука, подписался?

— Ты просто хотел помочь, — Ним приобняла его свободной рукой. — Что бы ты ни говорил, а Химера тебе друг.

— Которого уже, наверное, повесила городская стража. Лисы правильно говорят. На хер друзей.

— Без них жить было бы скучно, — девушка убрала руку и тут же издала смешок. — А у вас у всех такой слабый желудок? Я-то думала, Лис трупами не смутить.

— Мы с ними как-то близко не общаемся, когда дело уже сделано. И вообще, — Ладаим замялся. — Давай-ка помолчим. Та ещё ночка была.

«Один проповедник из Вальдары пытался мне объяснить, что тюрьма должна менять людей к лучшему, а не наказывать их. Что же, он был прав. Когда я продержал его в каземате на одной воде десять дней, он действительно стал лучше и перестал нести такую чушь». Сагаддон Лучезарный, «Жизнеописание Сагаддона Лучезарного, величайшего царя святого града Анора»

Химера знал, что рано или поздно окажется здесь, но не думал, что это произойдёт столь глупо. Серые стены камеры сдавили всё его естество, как только тяжёлая дверь с грохотом захлопнулась. Лунный свет едва проникал внутрь через узкое, похожее на бойницу, окно. Ему оставалось лишь устало созерцать бледное пятно на стене напротив и судорожно перебирать в голове все возможные исходы. Надеяться, что он не зря преградил путь наёмникам, дабы Крысолов и Ним увели повозку дальше.

Гвардейцы не стали заключать ни его, ни Вадмара, ни людей Кранца в суровый герцогский каземат. Варион допускал, что, при всей своей внешней непрошибаемости, Клемен сделал выводы, когда услышал имя Касилиама Броспего. Но командующий гарнизоном не мог просто так отпустить тех, кто нарушил ночной покой герцога Содагара, да и редкий басселец отказался бы проучить зарвавшихся гостей из Трисфолда ночью в не самой страшной тюрьме.

Варион ждал, что к утру в это угловатое серое здание на берегу Астары явятся достопочтенные Касилиам и Кранц. Они наверняка договорятся, не без помощи тугих кошельков, об освобождении своих людей без дальнейших разбирательств. Вот только станет ли Броспего впрягаться за того, кто, вероятно, погубил его дочь? Он мог решить, что одного Ладаима ему вполне достаточно для дальнейших поисков, что Химера уже рассказал всё, что знает, и пора ему получить по заслугам. Свалить всё на оказавшегося в неудачном месте Лиса, отдать его в качестве разменной монеты людям Содагара в обмен на свободу Вадмара и наёмников.

Химера не хотел в это верить. Как не хотел и думать о том, что в Приюте могут узнать о его заключении. Указания Настоятеля, что так часто передавались устами Мирфии, были однозначны. При серьёзной угрозе поимки Лис должен сделать всё, чтобы замолчать навсегда и сохранить тайны Приюта. Ладаим рассказывал, что всегда берёт с собой на дело маленький кусок красной руды. Стоит лишь его разжевать и проглотить — и допросить можно будет разве что его несчастную душу. Ничего подобного Варион с собой не носил: сама мысль о том, что кто-то его поймает, была для Химеры противоестественной.

Устав от тяжёлых мыслей, он решил получше изучить нутро городской тюрьмы. Его поместили в последнюю из длинного ряда темниц. Через решётку Варион видел лишь клочок коридора, освещённого тройкой факелов. Он запомнил, что дверь на том конце выводила в тесный лестничный пролёт, где дежурило четверо стражников. Спустившись на два этажа, Химера оказался бы у выхода во двор, где бойцов городской стражи было явно не меньше. Но любые мысли о побеге разбивались о прутья, что закрывали его камеру. Просочиться через них было невозможно.