Львиное Сердце - Кейн Бен - Страница 8

Когда я горько посетовал, что мои простыни кишат клопами – в большей, чем у других оруженосцев, степени, – Мэри была готова перетрудить свои шишковатые ноги, стремясь помочь. Я бессовестно лгал, но ей это и в голову не приходило. Нужно ежедневно замачивать их в едкой соде, посоветовала Мэри. А высушить простыни в такую жару труда не составит. Я расхвалил ее, чмокнул в алую щеку и ухитрился улизнуть, отделавшись только пострадавшей от щипка ягодицей.

Она не догадывалась, что истинной целью моих визитов к ней было получить доступ к одежде рыцарей, прежде всего к вещам Фиц-Алдельма. Не знала женщина и о том, что уже несколько вечеров я бродил по лугам, на которых пасся скот графини. Осматривая деревья, под которыми животные укрывались в полуденный зной, я искал стволы со следами чеса. Мне удалось даже повалить на землю маленького теленка, воспользовавшись тем, что мать его пила воду из реки, и собрать то, что мне требовалось. Любой, кто имел дело с быками, узнает похожие на проказу болячки, поражающие молодняк. Морда покрывается толстыми грубыми чешуйками. Это, слава богу, не проказа. Мерзкая хворь не поражает людей, работающих с животными, но на руках и ладонях могут появиться красные зудящие пятна. В этом и состоял мой план.

Пока Большая Мэри корпела над стиркой, я тайком натирал свежевыстиранную одежду Фиц-Алдельма найденными мной чешуйками и коростой. А потом стал ждать, терпеливо, как волк, наблюдающий за подраненным оленем. Нужда в Большой Мэри отпала. Чтобы не разозлить ее, я пояснил, что стал заходить все реже по причине сильной усталости от дневных трудов. Мне повезло: придворные рыцари усиленно тренировались – ходили слухи о скором приезде важного гостя, – и оруженосцы суетились как никогда, ухаживая за лошадьми своих хозяев, полируя доспехи, заостряя мечи.

Оглядываясь назад, я смеюсь над своей неискушенностью. Одержимый Фиц-Алдельмом, не думая о том, что делается за стенами Стригуила, я понятия не имел, что жизнь моя вот-вот изменится навсегда. Мне предстояла встреча с властелином. Могучим воином. Человеком, которому предстояло править не только Англией, но также Нормандией и Бретанью, Анжу и Аквитанией. Тем, кто поведет войско в Святую землю и дойдет почти до самого Иерусалима.

С Ричардом Львиное Сердце.

Новость пришла седмицу спустя после того, как я попортил наряды Фиц-Алдельма. Сначала гонец доставил ее Ифе в большой зал, а затем она разнеслась по замку со скоростью пламени, охватывающего сенной сарай. Ричард, второй сын короля Генриха, высадился на южном побережье Англии и в следующем месяце намеревается посетить Стригуил. С этой минуты никто ни о чем другом больше не разговаривал. До того у меня было мало причин разузнавать что-то о Ричарде. Но, захваченный будущим приездом венценосного гостя, к тому же почти моего сверстника, я быстро наверстывал упущенное.

В четырнадцать лет он был возведен отцом на престол герцогства Аквитанского и с семнадцати – то есть уже пять лет – постоянно вел войны. Несмотря на молодость, он, по рассказам одного рыцаря, в первое же лето осадил и взял сильный замок Кастийон-сюр-Ажан.

Этот успех не избавил его от невзгод на следующую весну, в лето Господа нашего 1175-е. Мятежная по природе, недовольная новым сеньором аквитанская знать образовала коалицию против Ричарда. Не дрогнув, он набрал большое число брабантских наемников и принялся усмирять бунтовщиков. Три с лишним года бушевала война в Аквитании. Были и неудачи, самая крупная из них произошла в Поне, но такие твердыни, как Сен-Мегрен, Лимож, Шатонёф, Мулинёф, Ангулем, Дак, Байонна и Сен-Пьер, пали перед воинственным герцогом.

Незнакомые, музыкальные французские названия будоражили воображение, а размах и мощь кампаний Ричарда глубоко впечатляли. Не ведая тогда о грязи и крови, о дерьме и моче, о смраде гниющей плоти, которые идут рука об руку с осадой, я представлял себя воином герцогской армии, добывающим славу и почести. Всякий раз, когда эти мечты увлекали меня, просыпалась совесть. Ричард – враг, его следует ненавидеть, как всех в этой проклятой стране. Я корил себя и вспоминал отца как своего повелителя, как человека, которому я обязан сохранять верность. Чужеземные войны нас не касаются. Единственное, что важно, – это борьба в Ирландии. Если представится возможность, решил я, стоит прознать, как берут замки. Это умение пригодится мне по возвращении.

Но, как я ни старался, рассказы о подвигах Ричарда увлекали меня. Казалось, ни одна крепость не может устоять перед ним. Жадный до драки, он зачастую оказывался в самой гуще боя. Если верить Жильберу де Лилю, глашатаю, принесшему весть о визите, самое выдающееся из своих деяний Ричард совершил около месяца тому назад. Из-за осведомленности де Лиля и его скорого отъезда он пользовался большим спросом. Все, от капеллана и его писцов до рыцарей, оруженосцев и пажей, хотели поговорить с ним. Неудивительно, что де Лиль, приятный, лысоватый и не слишком башковитый, редко оставался трезвым с того времени, как огласил послание графине.

Повествование о Тайбуре я услышал на второй вечер после получения драматических известий о скором приезде Ричарда в Стригуил. Закончился поздний ужин, и осыпаемый расспросами де Лиль уселся среди подушек, разложенных на сиденье у окна в большом зале. Его обступили сгоравшие от нетерпения слушатели: рыцари, чиновники, даже сам майордом. Оруженосцы и пажи толпились по краям. Слуги оторвались от работы, навострив уши. Стремясь не упустить ни слова, я вооружился кувшином с вином и встал у правого локтя гонца. Я ловил злобные взгляды Бого и его дружков, но совершенно не беспокоился об этом. Зная, что я рядом, де Лиль протягивал руку всякий раз, когда вина в его кружке оставалось меньше половины.

– Расскажи нам про Тайбур, – попросил Фиц-Алдельм, поддержанный хором голосов.

Де Лиль не ответил. Щеки его покраснели, на дублете темнели винные пятна. Однако он прекрасно понимал, что все в зале ждут его слов. Он сделал большой глоток и благодарно кивнул, когда я метнулся к нему с кувшином.

– А, Тайбур… – проговорил гонец.

– Ты был там? – спросил Фиц-Варин.

– Был, – сказал де Лиль.

Возбужденный гул.

– Неприступная твердыня, – продолжил он. – Стоит на высоком утесе над рекой Шарантой, с трех сторон ее обступают голые скалы. А четвертая укреплена лучше, чем у всякого из известных мне замков.

– Я видел Тайбур, – провозгласил Фиц-Алдельм, раздувшись от важности. Он помолчал, чтобы почесать шею, зародив во мне надежду на то, что чешуйки принялись за работу, и продолжил: – Любая армия расшибет себе лоб о его стены, и только птица способна долететь до вершин, на которых стоит замок.

Перехватив взгляд де Лиля, он заткнулся.

– Как уже говорилось, – высокопарно сказал де Лиль, – я был при осаде. Тайбур принадлежал Жоффруа де Ранкону, союзнику графа Ангулемского, знатного сеньора, уже покорившегося Ричарду. Своевольный, как все эти аквитанцы, Жоффруа отказался преклонить колени. У него имелись основания для уверенности: замок Пон незадолго до этого выдержал четырехмесячную осаду войска Ричарда. Тайбур выглядел еще более неприступным. Его укрепления так мощны, что замок ни разу не пытались взять.

Снова осушив кубок, он подставил его мне.

Я мигом подлил вина.

– Но вот Ричарду, – снова заговорил де Лиль, – нравится играть с огнем. Кости Христовы, это настоящий вождь! Отступив от Пона, он по дороге на Тайбур захватил несколько мелких замков. Заслышав о нашем приближении, обитатели окрестных деревень сбежались в крепость и в отчаянии наблюдали со стен, как мы жжем их фермы, вырубаем виноградники и опустошаем амбары. – Де Лиль громко отхлебнул и удовлетворенно хекнул. – Как они, должно быть, ненавидели нас! Лагерь наш стоял у самых стен, перед единственными воротами Тайбура. Они понятия не имели о намерениях Ричарда, о его приказе шуметь, петь и веселиться. Единственной нашей целью было вывести солдат гарнизона из себя. По виду беспечные, мы на самом деле были готовы к бою, и, когда разъяренные тайбурцы высыпали большим числом из бокового выхода, их ждал жестокий прием. Мы загнали их назад…