Алая сова Инсолье 2 (СИ) - Лебедева Ива - Страница 37

— Почему… чужие?

— Потому что это не твое тело и не твой мир.

— А что будет, если я решу вернуться домой? — очень осторожно спросила я, уже предчувствуя подвох.

— Ты забудешь все, что с тобой произошло, и начнешь жить заново. Просто пожара в твоем доме не случится. Будешь жить, расти как нормальный ребенок вашего уютного мирка.

— Я забуду все? А… Инсолье?

— Похоронит тело и будет жить дальше там, где ему предназначено судьбой. Это его наказание за попытку отомстить невиновным и убийство непричастных.

— Нет, я не согласна. Я хочу к моему мужу. — Голос прозвучал слабо, но твердо.

— Ты уверена? А как же твои родители? Разве они заслужили новое горе? Хоронить дочь, которую сбила машина, это очень больно и горько для пожилых людей. Они ведь так старались, так любили тебя. Не бросили даже после того, как ты стала инвалидом, старались вырастить, окружить заботой и теплом. Ты — их смысл жизни.

У меня внутри все скрутилось в узел от ужаса перед выбором. Как же так? Мама… папа… но… подождите-ка. Погодите!

— Ты врешь. Зачем ты врешь? Моих родителей уже нет в живых там, откуда я пришла! — практически прокричала я в пространство.

— Все же вспомнила, — вздохнула девушка в алом. — Но есть ведь те, чья маленькая одиннадцатилетняя девочка пострадала при пожаре. Они так и не простили себе той театральной премьеры, ради которой оставили ребенка дома одного. Разве ты не хочешь им помочь и убрать эту трагедию из их жизни?

— Ты… ты ведь… Имран, так? — вдруг поняла я, смотря на девушку в алом платье. И как только это имя было сказано вслух, образ передо мной стал четче. Лицо девушки прояснилось, и я впервые увидела новую себя. Так вот как я выгляжу в этом мире.

Инсолье

— Живая! — снова проверил я чужой пульс и дыхание. Наверное, уже десятый раз за эти пару минут. — Но почему не просыпается?!

Нервная трясучка заставляла пальцы неуверенно дергаться. Но я снова и снова касался тонкого запястья, прислушиваясь к биению самого нужного в этом мире сердца.

— Может, для исцеления нужно какое-то время? И заклинание вырубает желающего, чтобы у него не было болевого шока от отрастающих «утраченных» вещей, — резонно предположил Паоло.

Но я все равно чувствовал сильное беспокойство. Что-то было не так!

— Да какое время! Где эта дурацкая книга?! Где этот дурацкий темный брат, я ему второй раз отчекрыжу башку, теперь настоящую! Не мог предупредить?!

— А ему откуда знать? — попытался вступиться за командира бледный и на самом деле такой же перепуганный, как и я, Паоло.

— Да уж найдется откуда! — не желал ничего слушать я. — Этот жук знает гораздо больше, чем говорит, скотина! Что же делать-то? И кровь все еще течет из глаз. Почему ты не даешь мне снять с нее повязку?!

— Мне кажется, пока нельзя. — Паоло нервно перебирал какие-то травки в котелке и смотрел на Элле с не меньшей надеждой, чем я. Потом вздохнул и принялся меня увещевать: — И… даже если что-то не так. Разве мы можем теперь уже что-то изменить? Повязку в алой воде мы уже смочили и приложили, как было написано в книге. Остается только ждать.

— Этого мало! Можем изменить! Наложи на нее исцеляющее!

— А если я нарушу им процесс восстановления? Ведь от заклинания исцеления все снова заживет до состояния слепоты!

Пока мы спорили, под рукой неслышной пушистой тенью скользнула Кошка, запрыгнула на грудь лежащей девушки и коротко уркнула на меня, когда я попытался ее погнать. Клыки показала! Ничего себе!

Кошка тем временем тщательно обнюхала лицо моей жены, слизнула каплю крови с ее щеки и улеглась Элле на грудь, подвернув лапки. Замурлыкала, громко, на всю пещеру.

— Вот видишь? — невоспитанно ткнул в нее пальцем паладин и посмотрел на меня так, словно я должен что-то особенное понять из кошачьего поведения.

— Да что вижу-то?!

— Она спокойна. Значит, с Имран все в порядке. Смотри. Хрюша тоже не волнуется, наоборот, разумно подкрепляет силы перед новыми испытаниями, бери пример с него, — постарался разрядить обстановку паладин.

— Сам бери! Мне что, пойти пожрать розовых щупальцев?

— Да хоть бы. Главное — перестань так трястись. — Тяжелые теплые руки брата неожиданно опустились мне на плечи и принялись разминать. — Ты себя раньше до разрыва сердца доведешь, чем Имран проснется.

— Не доведу… но я не могу быть спокоен! Понимаешь?

— Понимаю. Но послушай, ты сам сказал. Это заклинание похоже на заклинание крови. Смешать его со светлой магией — и только шатт знает, что выйдет. — Паоло перестал выворачивать мышцы у меня на плечах и отошел в сторону наших седельных сумок. Чуть порывшись в них, он выудил фляжку, немного тряпок и все-таки собранные для Филиппа ингредиенты в виде странных растений.

— Да… знает, наверное, только Филипп! Не вовремя же мы его прирезали! — Я хотел было сплюнуть в сторону шаттовой алой лужи, но сдержался. Вдруг в ней снова придется кого-то или что-то купать.

— Угу, — грустно протянул паладин, безуспешно пытаясь развести в сырой пещере небольшой костерок. Сухостоя тут не было, розовые щупальца горели плохо. Да и сжигать доступный кислород было не лучшей идеей. Но Паоло упорно запускал искру на маленькую кучку мусора и тряпок, чтобы подогреть чистую воду в фляжке. — Советы командира не помешали бы. Пусть и в форме сарказма.

— Да оставь ты этот костер. Не нужно пока. Иди сюда и лучше еще разомни немного. А он… правда вас с Имран растил? — решил я хоть немного отвлечься от страха и бесконечного ожидания неизвестно чего.

— Ну, не сказать, чтобы мы его прямо за отца считали. Но на старшего брата, наверное, он бы потянул. А потом Имран в него влюбилась… точнее, мы оба так подумали, — задумчиво почесал бровь Паоло и внимательно посмотрел на меня — как я восприму такую неожиданную откровенность? Потом пересел так, чтобы удобнее было до меня дотянуться, и продолжил: — Но сейчас я считаю, что это была не любовь. Точнее, не та любовь, понимаешь? Она совсем не похожа на вашу. Восхищение — да. Желание следовать за ним — да. Чтобы он похвалил… Но, понимаешь, это, по сути, у нас обоих было. Только я же не влюбился в командира. Ну, то есть это не считалось влюбленностью. А у Имран…

— Она девчонка, все понятно, — скривился я. — Вроде как братских чувств ей не положено, только влюбленность. Встать рядом как соратник нельзя, надо обязательно замуж.

— Ну вот как-то так.

— А сколько Филиппу лет? Я всегда думал, что он лет на пять нас старше. Ну максимум семь. — Этот разговор не мешал мне все еще держать жену за руку и отслеживать ее пульс. Да и вглядываться в восковое бледное лицо не мешал. Но хоть самую малость отвлекал от желания орать и биться головой о пол от тревоги.

— Я не знаю. Для меня он был всегда… хм, — озадаченно моргнул Паоло, еще чуть пододвигаясь. — Знаешь, когда я был ребенком, он уже был взрослым. Лет двадцать, ну, минимум восемнадцать ему точно было. А мне — шесть.

— То есть если тебе двадцать два, то ему, получается…

— Не получается, — покачал головой паладин. — Ты же слышал, как он ругался сотнями лет.

— Да мало ли, как он там ругался. Этот соврет — недорого возьмет. — Я подумал немного и все же покорно откинулся на грудь брата, севшего за моей спиной и взявшегося опять разминать сведенные судорогой плечи. Так и правда было самую капельку легче ждать. Смешно… в таком положении паладину ничего не стоит свернуть мне шею. А я не боюсь. Доверяю. Дожили…

— Соврать он может, — явно нехотя признал брат. — Но не тогда, когда его вывели из себя. В такие моменты Филипп обычно удивительно искренен и перестает отслеживать, что несет. Правда, я за всю жизнь всего один раз наблюдал такое. В смысле, пока он не отправился путешествовать с нами… оказалось, что у тебя и у Имран проявились удивительные способности доводить командира.

— Хм. Странно. Если б он совсем не старел, его бы давно из ордена погнали, — фыркнул я. — Церковь очень не любит такие фокусы.