Моя страна - прежде всего! (СИ) - "Илья83" - Страница 74

Уже идя по коридору в привычное место жительство, Саша подумал, почему его ненавидит Катя? Вроде бы, ничего плохого он ей не сделал… Не могла же такая антипатия возникнуть просто так? Всё-таки красивая она девчонка! Или ему так кажется от того что долго не было секса? Хотя, это для кого как. Например, у него был друг, который, если не потрахается хотя бы раз в день, считал что он прошёл зря, при этом сам был холостой… А другие спокойно живут без этого неделями и месяцами.

Отбросив эти мысли он дошёл, вместе с конвоирами, до камеры и опустился на свою лежанку. Когда же он, наконец, сможет выйти на улицу и просто прогуляться на свежем воздухе? И чем, интересно, сейчас занимается Гюнтер?

16 апреля 1940 года. Берлин.

Ева Браун.

В этот день Ева решила снова попробовать увидеться с её любимым Адольфом. Хоть он её по-прежнему игнорировал, она не теряла надежды пробиться к нему. Но Гюнше твёрдо стоял на своём: фюрер не хочет её пока видеть! Приходилось ждать недалеко от его кабинета, надеясь, что Гитлер выйдет, и она сможет с ним поговорить.

Казалось, ей повезло. Не прошло и пяти минут, как фюрер вышел из своего кабинета, ожесточённо жестикулируя и препираясь с Гиммлером. Не обратив внимания на поджавшего губы рейхсфюрера и раздражённого Гитлера, она улыбнулась и поспешила к нему.

— Нет, Генрих, на этот план я не даю своего согласия! И ты сам знаешь почему! Неужели я должен каждый день говорить тебе об этом? Успокойся и займись тем что я тебе говорю!..

— Здравствуйте, мой фюрер! Как у вас дела? — радостно спросила она.

Гитлер, прерванный ею, медленно повернул голову и полыхнул по ней разгневанным взглядом. Усики дёрнулись, чёлка растрепалась.

— Опять ты!.. Глупая, болтливая курица! — припечатал он со злостью. Осмотрев её, он фыркнул и больше ничего не сказав, ушёл по коридору. Ошеломлённая Ева застыла на месте, в глазах у неё появилась влага, но это было ерундой по сравнению с тем что было на сердце. Оно просто разрывалось… Что опять случилось? Он опять не в настроении? И она в этом виновата? А может… он нашёл другую? Или она, Ева, больше ему не нужна?

Погрузившись в свои мрачные мысли, она не сразу услышала, как к ней обращается Генрих Гиммлер.

— Извините, Ева. Вы сейчас можете говорить? — его голос был вкрадчивым и ласковым. Появилась мысль довериться ему, пожаловаться..

— Да, герр рейхсфюрер… Извините меня, что-то в глаз попало… — изо всех сил она старалась не расплакаться перед ним. Как стыдно! Гитлер унизил её при посторонних! Сколько можно терпеть такие унижения?! Неужели у неё совсем нет самоуважения?

— Я понимаю.. — ответил Гиммлер. — Я хотел бы узнать от вас кое-что очень для меня важное… Можете рассказать? — мягкий голос обволакивал, хотелось слушать его..

— Да, конечно, герр рейхсфюрер… спрашивайте! — она не удержалась и шмыгнула носом. Хотела вытереть глаза платком, но тот остался в её сумочке. Пришлось аккуратно стереть влагу пальцами.

— На прошлой встрече вы упомянули о письме, которое передал нашему фюреру один из охранников. Не могли бы вы рассказать об этом более подробно? — ласковый голос доброго дяди, который защитит и поможет.

Вдруг поняв, что он спрашивает, Ева похолодела от страха. Неужели это то о чём её предупреждал Гюнтер? Ведь он говорил, что Гиммлер может спросить о письме. Что же делать? Слова Гюнтера послушно появились в её голове.

— Извините меня, герр Гиммлер, но я не могу вам рассказать… — сожалеющим голосом ответила Ева. — Фюрер запретил мне хоть кому рассказывать об этом. Вы же видите как он злится из-за того моего промаха..

— Ничего страшного, Ева. Я ему ничего не скажу и никто не узнает об этом. Просто я боюсь, что этот Гюнтер может оказаться опасен и нанести вред фюреру. Поэтому..

— Вы ошибаетесь, герр Гиммлер! Гюнтер нисколько не опасен фюреру, наоборот, он его охранник и всегда защитит его, даже ценой своей жизни! — горячо ответила она, к своему удивлению. Как Гиммлер мог подумать что Гюнтер такой как он сказал? Он добрый, хороший, красивый… чуть нахальный! Она вспомнила его хитрость, как он обманом заставил её поцеловаться и невольно улыбнулась.

Рейхсфюрер внимательно посмотрел на неё.

— Что вы, Ева, я вовсе не это имел в виду! Вы же знаете, я заведую всей безопасностью Рейха и обязан по долгу службы знать всё что касается нашего фюрера, понимаете? — проникновенно спросил он. — А тут какое-то письмо прошло мимо меня… Это неправильно, Ева! Так не должно быть! — твёрдо произнёс он.

— Подождите, но он же ваш подчинённый? Спросите его сами и всё узнаете… — удивилась Ева.

Гиммлер с досадой вздохнул.

— Он говорит, что фюрер запретил ему рассказывать. Как и вам, похоже… Но, понимаете, Ева, если опасность грозит фюреру, я тем более должен знать чтобы защитить его! Вы же должны это осознавать? — с нажимом спросил он. Было видно, что рейхсфюрер злится и пытается успокоиться. Она почувствовала свой страх и решила уйти.

— Извините, герр Гиммлер, но я не могу вам ничем помочь. Ещё раз извините, мне надо идти! — она быстро развернулась и пошла к выходу. Шеф СС молча смотрел вслед, сжав кулаки.

Выйдя из здания рейхсканцелярии, она перестала колебаться и твёрдо решила. За то что фюрер так жестоко её унизил, она пойдёт в Гюнтером на свидание… то есть, на встречу! В конце концов, если Гитлер так обращается с ней, она ему отомстит, пусть ревнует, если узнает! Она молодая, красивая девушка и ей хочется если не любви то внимания! Так ему и надо!

Гордо вскинув голову, Ева подошла к ближайшему такси и назвала адрес своей берлинской квартиры, которую для неё снял фюрер, чтобы не присылать машину за ней в Мюнхен. Если она не нужна фюреру то точно нужна кое-кому другому!

Тот же день. Берлин.

Гюнтер Шольке.

— Наконец-то, милая! Я уже соскучился! — улыбающийся Гюнтер вытащил из такси один из чемоданов Лауры и поставил на землю. Сама девушка, вместе с ещё двумя чемоданами и несколькими тюками, сидела в машине, пытаясь вылезти из неё. Гюнтеру была видна только её голова с жалобным выражением лица. Лаура сидела на заднем сиденье и со всех сторон была завалена вещами. Гюнтеру, как он не старался, так и не удалось сохранить серьёзность на лице и он рассмеялся, глядя как его Цветочек барахтается но так и не может вылезти. Девушка, несколько раз дёрнувшись, видимо, окончательно потеряла надежду справиться самой и нахмурившись, крикнула:

— Гюнтер, это не смешно! — но сама тут же расхохоталась. Он, вместе с водителем, начал освобождать её из плена вещей, попутно спросив:

— Лаура, почему ты сидишь в центре? Надо было бы сесть с краю, тогда смогла бы нормально вылезти.

— Да это её подружки постарались, герр оберштурмфюрер… — вмешался водитель. — Они сказали ей сесть в середину и начали засовывать вещи в машину с двух сторон. Я пытался им рассказать как надо сделать правильно, но куда там! Они меня не слушали, хи-хи да ха-ха… Сказали, что так доедет, а здесь её кавалер поможет… — улыбнулся водитель.

— Да, Лаура, твои подружки любят подшутить! — вытаскивая один большой тюк, сказал Гюнтер. Наконец, все вещи были вытащены и сложены горкой возле двери, Гюнтер расплатился с водителем, поблагодарив за помощь, и крепко обнял свою малышку. Жаркие, знакомые губы, прижавшиеся к нему, снова начала зажигать в нём огонь желания, и Гюнтер с сожалением оторвался. Так хотелось продолжить наверху, но совершенно не было времени. Надо было быстрее заносить вещи и ехать на съёмки.

Вдвоём они быстро затащили всё наверх и оставили в гостиной, решив, что займутся разборкой во второй половине дня. В процессе этого, Гюнтер сквозь зубы снова тихо выругался в адрес проклятого пижона, который и не подумал убрать свой «опель» от входа, из-за чего им приходилось протискиваться с вещами вплотную к двери. Снова возникла мысль оставить ещё одну вмятину на дверце машины, но сейчас, днём, да ещё при Лауре… Пришлось сдержаться.