Революция (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 46

– Пока ты изысканиями развлекаешься, я, между прочим, доплыл.

Федор встал ногами на илистое дно и поймал в руки плававший над головой сверток, вполне сухой. Так и вышел нагой, аки Афродита из пены. Быстро оделся. Огненная магия, запущенная на самые минимальные обороты, горячей волной прокатилась от кончиков ногтей до корней волос. Африка!

Он поднял голову. Парапет на восточной стороне был высок, не менее пяти метров над макушкой, и едва просматривался в ночи. Федор поправил на голове украденную шляпу, взялся за трость и прыгнул, одновременно изо всех магических сил ударив себе под ноги.

Если бы не мешала темнота, сторонний наблюдатель увидел бы редкую картину: благообразного вида бородатый господин – в сюртуке, шляпе и с тростью – вдруг подпрыгнул с места на высоту второго этажа и плавно приземлился на набережную. Затем преспокойно удалился, небрежно постукивая палкой по мостовой.

В 3-й Гамбургской дивизии Генрих Мюллер получил звание фенриха, то есть подофицера на офицерской должности, и под командование – роту. С поврежденной ногой в авиацию путь был закрыт, а в полиции он отличился редкостным рвением при подавлении рабочего восстания.

Когда полыхнуло в Баварии, из призывников Северной Германии срочно была сформирована новая дивизия, к моменту отправки развернутая только до пехотного полка с приданым отрядом броневиков и несколькими магами. Повстанцы разгромили части, брошенные туда с фронта, что, впрочем, неудивительно – некомплектные и деморализованные.

Карателей благословил сам кайзер – в день пересадки в Берлине, на построении перед командой «по вагонам». Он заявил: от них зависит целостность Рейха и, стало быть, победа в войне с французскими интервентами. А, может, и само существование империи.

С некоторым цинизмом Мюллер говорил себе, что «высокие» фразы – больше для трескотни и воодушевления легковерных. Но значение их миссии вправду велико. Значит, есть повод еще более отличиться, чем в Гамбурге.

Особая рота Мюллера выполняла полицейскую функцию, поскольку местная полиция изменила присяге и перешла на сторону бунтующих. Рота не шла в первой линии наступления, а зачищала освобожденные кварталы. Но довольно часто попадала под обстрел, несколько человек фенрих уже потерял убитыми и ранеными.

Мюллера это не останавливало и не снижало энтузиазма. Он видел: им сопутствует успех. Выбрав узкий фронт наступления – вдоль реки к центру города, командир дивизии неумолимо завоевывал один район за другим. До Одеонсплац, главного логова мятежа, по расчетам оставалось не более четырех-пяти дней. Конечно, силы дивизии не бесконечны, только за один день погиб маг-огневик и сожжены два броневика, причем, одна машина – точно без возможности восстановления. Но и у восставших силы иссякают. В Мюнхене живут десятки тысяч рабочих, и половина из них по призыву левых негодяев записалась в вооруженные отряды, но оружия – немного. К сожалению, встречаются крайне неприятные для наступающих «кошкины митральезы» французской выделки.

Падет Мюнхен – постепенно сдастся и остальная Бавария, а за ней – и Швабия.

Многого от победы для себя Мюллер не ждал. Пределом его мечтаний была должность начальника полицейского комиссариата[1]. Конечно, после окончания боев нужно получить дополнительное образование, комиссар полиции – должность, равная полковничьей в армии, выслужившемуся из низов ее так просто не дадут…

– Герр фенрих! Привели перебежчика.

Доклад дежурного фельдфебеля прервал размышления.

Мюллер сидел за столом на первом этаже пятиэтажного здания. Раньше здесь находилась какая-то контора, чьи хозяева удрали на юг и, вероятно, присоединились к восставшим. Северо-восток Мюнхена практически обезлюдел.

Фенрих сгреб в стол недописанное донесение о результатах проверки очередного очищенного от смутьянов квартала и рявкнул:

– Введите!

Перебежчик в серой форме баварского ополчения производил отталкивающее впечатление. Черная челка, гораздо длиннее, чем приветствуется в армии, спускалась на лоб почти до глаз, колючих, темных, излучавших какую-то нездоровую энергетику. Внешность немного смягчали длинные усы, торчащие в стороны подобно расправленным крыльям. Роста он был небольшого и тщательно вытягивался, стараясь как-то компенсировать этот недостаток.

– Рядовой Адольф Гитлер, 2-й взвод 3-й роты фрайкора, Мюнхен.

– Вы попали в плен в бою, рядовой?

– Нет, герр фенрих! Я – против отделения Баварии от великого Рейха и не собирался воевать против армии, пришедшей, чтобы установить порядок.

Мюллеру стало любопытно. Он вышел из-за стола и приблизился к перебежчику, глядя сверху вниз.

– Но вы же здесь, в Баварии, все такие националисты?

– Я родился в Австрии, герр фенрих. Чувствую себя германцем, нас нельзя делить на пруссов, саксонцев, баварцев. Сепаратизм отвратителен! Одна нация, один Рейх!

– Вы записались добровольцем во фрайкор?

– Так точно, герр фенрих! Потому что обещали формировать маршевые батальоны и отправлять их на фронт, воевать за фатерлянд. Я присягал Рейху, и я верен Рейху. Поэтому во время атаки ваших доблестных войск я покинул позицию и спрятался, а потом сдался солдатам и отдал винтовку.

– Скажи, э…

– Адольф Гитлер, герр фенрих.

– Скажи, Адольф. Ты видел что-нибудь странное накануне боя? Погиб пиромаг, враги спалили два броневика и выкосили из пулеметов полвзвода пехоты. Причем – не огнем с баррикады, а из окон банка. Там нашли убитого рабочего, наверняка – из бунтующих, много стреляных французских гильз и почему-то бутылки с бензином.

– Так точно, герр фенрих. Перед боем к нам пришел мужчина, похожий на бюргера. Лет около тридцати. С бородой. В приличном сюртуке, но без шляпы. В руках он нес французский пулемет. С ним десяток рабочих, тоже с пулеметами.

– Он что-нибудь говорил?

– Наказал беречься от цепной молнии. Но не помогло. Ударили огнем. Все на баррикаде сгорели. Я вовремя принял верное решение и уцелел.

– Видел, как стреляют из банка?

– Плохо, герр фенрих. Но оттуда что-то бросили, и загорелся броневик. Далеко, больше пятидесяти шагов. Я б не смог так далеко докинуть бутылку.

– Думаешь, магия?

– Почти уверен, герр фенрих. Тот, с бородой… Виноват, не знаю, как это объяснить. В магах есть нечто странное. Он был такой.

– Вы принесли дурную весть, Адольф. Маг среди врагов – это очень плохо. Хорошо, что мы предупреждены. Я благодарен вам.

– Служу великому Рейху!

– Похвальное желание. Хочешь послужить конкретно – в полицейской роте? У меня есть вакансии.

– Почту за честь, герр фенрих!

Людей не хватало. Тем не менее, Мюллер чувствовал, как внутри шевелится червячок сомнения – стоит ли брать Гитлера к себе. Скользкий тип…

Троцкий обрадовался появлению Федора на Одеонсплац, словно увидел вернувшегося из мертвых близкого родственника – подбежал, обнял за плечи.

– Цел?

– А как же! Только голоден. Кто-нибудь из моего отряда вернулся?

– Четверо. Остальные с тобой?

– Нет. Я отправил их двумя группами. Значит – дошла одна. Шайзе!

– Перестань, камрад! Они рассказали – перестреляли десятки пруссаков, убили мага, сожгли две бронемашины. Это – успех. И у нас новости преотличные! Подошли еще батальоны ополчения, с юга Баварии. Оружие так себе, зато у каждого – хотя бы охотничье ружье. Швабы тоже поднялись против пруссаков. И еще! Тут аэропланный завод есть!

– Знаю. И что?

– Собрали рабочих оттуда. Нашелся один инженер. Закончили недостроенный экземпляр. Теперь в нашем распоряжении имеется аэроплан с пулеметами! А еще наделаем бомб. Этот инженер обещает дополнительно пару аэропланов в течение недели. И летчики есть. К сожалению, без боевого опыта.

Федор открыл было рот, чтоб предложить свою кандидатуру, но сдержался. Грохнуть второго мага или сколько их там приехало на заклание – задача гораздо важнее. А полетать после ночного открытия и вправду интересно. Наверно, ему теперь не нужен парашют? Если только хватит магии погасить энергию тела, падающего с высоты в несколько сот метров.