Сыны Императора (антология) - Френч Джон - Страница 30

Сверху на Лотару взглянул Кхарн. Его боевые рефлексы все еще были на высоте.

Он покачал головой.

— Что…

Другой корабль, возможно, эскортный фрегат «Мецгерай» врезался в кормовую четверть флагмана.

«Завоеватель» заревел от боли.

От удара Кхарна сбило с ног. Лотара увидела, как он сначала столкнулся головой с вертикальной кристалфлексовой панелью тактического дисплея истребительного патруля, мгновенно разбив ее. Тобин заскользил по палубе в том же направлении и покатился в отсек сенсориума правого борта.

Люмены на мостике, мигнув, погасли. Воздух быстро наполнился едкой вонью невидимого электрического возгорания. Сервиторы тараторили непонятные полуслова, их механические мозги работали на несколько миллисекунд быстрее, чем могли справиться аугмиттеры. Кто — то кричал. Корпус содрогнулся от второстепенных взрывов, возможно, произошла детонация в одном из небольших складов боеприпасов.

В замкнутом пространстве замигали маяки предупреждения о декомпрессии. Надстройка корабля застонала, когда он пришел в себя от столкновения, ковыляя прочь из растущего поля обломков.

В ушах Лотары звенело. Он не могла сказать, где заканчивались сигналы тревоги, а начинался собственный звон в ушах. Но, к счастью, он заглушал крики. Перевернувшись и встав на четвереньки, измазав при этом форму кровью, она сумела осмотреть пространство вокруг командного трона.

У нее отвалилась челюсть.

Это был Кхарн. Он стоял на коленях.

Он кричал.

Одной рукой капитан сжимал изувеченное лицо. От левой глазницы до открытого рта свисал влажный багровый лоскут. В свете аварийных ламп мостика среди кровавой массы блестели зубы, десна и скула.

Другой рукой он держал за шею то, что осталось от Ивара Тобина.

В бессознательной агонии Кхарн разорвал человека на куски.

Они называли моего отца Повелителем Красных Песков. Какое — то время они любили его.

Он был Непобежденным. Его веревка триумфа удлинялась. Он стал Палачом Народов. Пожирателем Городов, а затем и Миров, с нами подле себя. Кое — кто даже осмелился назвать его «Красным Ангелом»…

Но это не его имена. Ни одно из них. Он был всего лишь рабом, который стал мясником, но мясника короновали примархом, а примарх превратился в чудовище.

Несмотря на все это, мы тоже любили его. Какое — то время.

Моего отца зовут Ангрон. В эти все более краткие мгновения ясности, между яростью, застилающей глаза кровью, и бесконечностью боли, которая, кажется, выжигает его череп изнутри, имя Ангрон — все, что у него осталось. Только оно и ничего больше, так как я подозреваю, что он больше не узнает существо, отражение которого видит в лужах пролитой крови вокруг скрипучего неустойчивого трона, которые мы сделали для него.

Мы должны благодарить за это только его ханжеского, лицемерного брата Лоргара.

И однажды мы так и сделаем.

Кровь. Выпей ее всю. Ее вкус…

Как только Терра сгорит, а претензии Магистра войны на Трон подтвердятся, XII Легион украсит Империум черепами сынов Лоргара, вероломных Несущих Слово. Мы убьем их, искалечим их и сожжем останки. Возможно, тогда наш отец обретет толику покоя на своем пути сквозь вечность. Нравится ли он мне? Идем ли мы с ним тем же путем?

Возможно. Я знаю, что отмечен… чем — то.

Чье око обращено на меня. Несомненно, то же бдительное и немигающее око наблюдало за моим отцом всю его жизнь. Я чувствую этот злобный взгляд, невидимо пылающий в небесах с силой сверхновой. Восьмеричный жар проходит через основание моего черепа, покалывая кожу между плечами в минуты отдыха. Эхо полузабытого имени звенит внутри черепа.

Око следит за всем. Оно видит все, чем я являюсь и все, чем я никогда не смогу быть.

Кхарн. Кхарн. Кхарн. Предатель.

Убей их. Искалечь их.

Хотел бы я, чтобы меня судили за мои злодеяния. Я мог бы ответить им без колебаний и плюнуть в любого, кто сказал бы, что надлежащая роль для легионера — не быть цепным псом.

Но меня скорее будут осуждать за те немногие крупицы милосердия и здравомыслия, на которые я все еще способен после того, как убийства заканчиваются, а Гвозди Мясника сыты. Такие понятия, как «милосердие» и «благоразумие» не представляют интереса для того, кто таится по ту сторону реальности.

И покой для души моего отца нисколько не волнует его.

Сожги их. Сожги их.

Тьма отступает. Пламя в мозгу остывает. Что…

Кровь.

Кровь, и боль, и ничего больше.

Флот XII Легиона сомкнулся вокруг терпящего бедствие лидера. Большая часть флота. Основная боевая группа «Завоевателя» приготовилась выйти из варпа, как только корабли обнаружили колебания в схемах работы его двигателя. За исключением «Мецгерая», чей нос был разбит, они совершили относительно упорядоченный переход и построились стандартным дозорным ордером вокруг зверя типа «Глориана». Другие группы, в частности «Красной гончей», «Безжалостного» и «Рогимнала», продолжали поход более часа, пока не поняли, что происходит нечто необычное, и были вынуждены развернуться.

Несколько других беззаботно продолжили путь в эфире. То ли намеревались не отстать от Несущих Слово, то ли решили испытать свою судьбу где — то в Ультима Сегментум, сказать было невозможно.

— Вздернуть бы их всех, — едва слышно пробормотала Лотара, добравшись до неотмеченного коридорного пересечения. — Пусть эти непослушные псы потеряются и зовут это свободой.

Она замолчала и попыталась сориентироваться. Оговоренный док был одним из трех в этой нижней секции, и из него редко совершались полеты, кроме как межгрупповые доставки припасов. Она вбила номер, который записала на тыльной стороне руки, в клавиатуру пустого экрана, затем прочистила горло и насколько смогла успокоилась.

Честно говоря, Лотару больше беспокоили действия Лоргара. «Трисагион» и «Благословенная Леди» даже не остановились, когда «Завоеватель» выскочил из варпа. Единственный эсминец с багровым корпусом, имя которого намеренно скрыли на данных ауспика, появился на считанные минуты после инцидента, обошел эскорт с открытыми орудийными портами, затем вернулся в варп. За долгие последующие часы ни один корабль Пожирателей Миров не смог вызвать XVII Легион ни на одном воксе среднего и дальнего действия. Астропатические вызовы также остались без ответа.

Стало очевидным, что Несущие Слово умышленно бросили их.

Перед ней со скрипом тяжелых пневмомеханизмов открылся люк пустотного шлюза. За ним оказались несколько армсменов с боевой баржи «Скатлок», спускающиеся по рампе шаттла. Капитан почувствовала некоторое облегчение, обнаружив, что они выглядят такими же неорганизованными и неопрятными, как и ее экипаж, но встретила их неуверенные приветствия настолько суровым взглядом, насколько смогла.

Двигаясь с некоторой осторожностью, они расступились перед своим начальником — самым своеобразным представителем рода людского со свитой угодливых подхалимов.

— Капитан корабля Саррин, — поздоровался он, подходя танцующей походкой с жезлом-астролябией в руке. — Вы никого не привели из Легиона, чтобы поприветствовать нас на борту флагмана?

Он был высок и жилист, одет в непомерно длинное парчовое пальто, сшитое так, чтобы он выглядел еще выше. На лоб была надвинута бархатная шапочка. Он замер на минуту, рассматривая Лотару и потягивая из серебряной фляги, пока его сопровождающие перешептывались друг с другом. Она задумалась: сколько пройдет времени, прежде чем содержимое этой фляги тоже покраснеет?

— Я — флаг-капитан Саррин, дорогой господин, — ответила она, цокнув языком. — У этого корабля другой хозяин. Вы, возможно, слышали о нем.

Человек виновато кивнул.

— Прошу прощения, флаг-капитан. Мы не хотели проявить неуважение. Мы — Навис Сцион Рамош, из дома Теву.

— Что, все четверо?