Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей - Страница 11

— Едет на телеге семья эстонцев, — начинает сержант. — Отец и два взрослых сына. Один парень глядит на небо и говорит: «Скоро дождь начнётся». Через полчаса второй сын отвечает: «Не, не начнётся». Ещё через полчаса отец делает замечание: «Не ссорьтесь, горячие эстонские парни».

Бойцы заливаются смехом, оба. Через пару минут к ним присоединяется Ковалёв. Весёлая парочка хохочет уже над ним.

— Паша, врёшь ты всё! — толкает его в плечо Знобин. — Из Эстонии ты, а не из Курска!

— Из Курска он из Курска, — заливается смехом сержант, — будь эстонцем, он бы через полчаса засмеялся…

Дав подчинённым двадцать минут отдыха после обеда, сержант снова гонит свою команду на земляные работы. После обеда хорошо бы сиесту организовать, как итальянцы. Или тихий час, как в пионерлагере, но здесь вам не тут, здесь — армия, к тому же в состоянии войны.

— Так что, вперёд и галопом, — заканчивает краткое внушение сержант. — Ведро пота заменяет пролитый в бою литр крови. Так наш генерал говорит.

К ужину доблестный зенитный расчёт заканчивает все работы. Зенитка в «гнезде» замаскирована, на дорожке восстановлен травяной покров, ни одна разведка не обнаружит, пока не наступит на пушку.

— Ты говоришь, работать тебе тяжело, — пеняет Знобину сержант, — а вот сейчас узнаешь, почём фунт настоящего лиха.

Все сидят в «гнезде» в небольшом закутке сзади под маскирочной сеткой, густо «украшенной» пучками травы. Вернее, лежат и полулежат на густом слое пахучей травы и веток. Не на голой же земле им спать. Сбоку в «гнезде» ближе к переду ниша для известных дел свойственных всем живым организмам. Почти автономный схрон они выстроили.

— Что за лихо? — настораживается Знобин.

— Теперь мы два дня будем сидеть тут, ждать и не высовываться…

— А горячие обеды?

— Переходим на сухой паёк, — сержант хлопает рукой по рюкзаку. Знобин морщится. Поесть он тоже любил.

— И на кой хрен это всё…

— Танкоопасное направление, — неожиданно быстро реагирует Ковалёв. Знобин, ошарашенный небывалой скоростью реакции товарища, глядит на него молча.

* Приукрасил товарищ Сталин. Реально вряд ли меньше, чем 2:1 в пользу немцев. Потери в Прибалтике — не менее 70 тысяч, на Украине — не менее 100 тысяч, плюс 30 тысяч у Павлова. Суммарно усилиями всех фронтов, — тысяч 60-70 на Западном фронте, 30-40 на остальных, — вермахт понёс санитарные потери примерно в 100 тысяч. Хотя Геббельс, конечно, врёт намного круче.

Окончание главы 2.

13 августа, среда, время 17:15.

Местечко Мадона, штаб Северо-Западного фронта.

— Хорошо, что мне вас сразу не подчинили, — откровенничаю в кругу штабных офицеров. Кроме трёх высших командиров, начштаба, комфронта и корпусного комиссара, здесь начальники всех служб.

Считаю, мне крупно повезло с Ватутиным. Надёжный начштаба — половина успеха в любом деле. А сделать предстоит много. Николай Фёдорович, круглолицый и добродушный с виду мужчина, входит в число самых прославленных генералов Великой Отечественной. Вернее, войдёт. В послезнании есть огромное преимущество до сих пор, несмотря на то, что вся схема войны безвозвратно ухнула в тартарары.

— Товарищи! — обращаюсь ко всем. — Наверняка вы думаете, что мне повезло, что у меня была какая-то палочка-выручалочка или командиры подобрались сплошные таланты и гении военного дела. Всё не так, товарищи. Мы начали готовить свои войска к военным действиям за четыре месяца до войны. И до сих пор не останавливаем обучение. Боевые действия это тоже учёба, в котором немцы — наши жестокие и требовательные учителя.

Помещение вроде просторное, это учительская бывшей гимназии, но не рассчитанное на такое количество крупных и важных мужчин. Тесновато. На первый взгляд странное ощущение, помещение не маленькое, локтями не толкаемся. Думаю, дело в генеральских чинах. Каждый большой начальник распространяет вокруг себя ауру власти, которой тоже нужно место. Поэтому и ощущение тесноты, что нас, генералов, здесь много.

— Если говорить коротко, то мы сумели приблизить армию мирного времени максимально близко к режиму воюющей армии. Но! — поднимаю многозначительно указательный палец. — Мы обучали войска всё-таки в мирное время, а сейчас идёт война. Поэтому механически перенести наши наработки к вам не получится.

— Первым делом… приказывать пока не имею права, поэтому просто настаиваю: систему обороны, когда каждый боец в отдельной ячейке, считать вне закона. Красноармейцы в отдельных «гнёздах» прочную оборону обеспечить не могут. По многим причинам…

Это только один момент. Вспомнил тут, как мы с Никитиным организовывали учёбу. Курсанты и бойцы учились выбирать место и формировать оборонительную позицию. Мы тогда в процессе организовали восемь линий обороны, на которые сейчас нарвётся фон Бок. Они друг от друга всего на двести-триста метров. Попробуй-ка, прорви восьмислойную оборонительную линию. Мы эти окопы оборудовали, обиходили, замаскировали и не забросили. Побочный и очень полезный эффект обучения. Учили выстраивать оборону, заодно соорудили мощный оборонительный комплекс.

Здесь поступим так же. Озадачу своих инструкторов. Проще всего с лётчиками. Выгребу все авиачасти до дна, всю неопытную молодёжь и отправлю Рычагову. Он разберётся.

Только сейчас понимаю, какую гигантскую работу мы провернули. Связь, авиация, зенитное прикрытие, бронепоезда, разведывательно-диверсионные роты при каждом полке. Расшифровка одного коротенького слова «связь» потянет на несколько страниц текста. Проводная сеть по всему округу, система ВНОС, способы шифрования, начиная от иносказаний до прямого шифра, передаваемого азбукой морзе. С нервной системой фронта, именно такую функцию несёт связь и сеть ВНОС, тесно связана авиаразведка, работают РЛС (пока их называют РУСами, — радиоулавливатель самолётов). В этой области, в эфирном пространстве, тоже бушует война. Мы подслушиваем немцев, они — нас и уже применяли по нам глушилки. Мой фронт пока придерживает этот козырь.

Подготовка диверсантов — отдельная и тоже очень большая песня. Во-первых, принципы отбора. Выбирались спортсмены, таёжные охотники, отличные стрелки. Либо просто здоровые и легко обучаемые парни. В первую голову шерстили среди недавно отслуживших. И сколько они километров по белорусским лесам истоптали, представить страшно. Есть ведь и, во-вторых. В моём округе за ними подразделения НКВД гонялись. И как учить их здесь? В боевых условиях? Нет у меня нескольких месяцев для их обучения. Максимум месяц.

А сколько усилий вбухано в обучение зенитчиков и артиллеристов? Это ведь тоже титаническая работа. Тесно связанная с обучением лётчиков. Зенитчики учились определять направление, скорость и высоту полёта самолётов. Изучали силуэты своих и вражеских аппаратов, а то ведь могли и по своим врезать.

Не отставали все остальные. Железнодорожники, интенданты, ремонтники… часа полтора им рассказывал. И до полуночи мы набрасывали план действий.

Плохо то, что не могу найти ключа. Если к какой-то проблеме подобрать ключ, то решится она неизбежно, а то и быстро.

5 августа, вторник, время 08:10.

Позиции мобильной зенитной батареи, 5 км к западу от оз. Свирь.

(Около 25 км к юго-западу от колхоза «Красный Октябрь»)

— Ну, наконец-то! — стонет от прорвавшегося, как поток воды через размытую плотину, чувства облегчения наводчик Знобин.

Весь остальной расчёт улыбается нервно, но заметно, что эмоции бойца разделяют все его товарищи, включая командира расчёта. Когда сержант Егоров предположил, что торчать им тут с неизвестным исходом не переторчать пару дней, он выказал необычайный оптимизм. «Торчать» им пришлось намного дольше.

В конце первого дня усиленного дежурства их вывели с позиций. Нет, машины не выводили, только расчёты. Комбат здраво рассудил, что мариновать людей в засаде круглыми сутками неизвестно сколько времени, не стоит. Ему бодрые бойцы нужны, а не маринованные помидоры вместо них. Так он сказал Егорову, а тот своим подчинённым.