Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn" - Страница 70

Он даже не представляет, с каким восхищением смотрит на него его молодая жена.

После чая Северус направляется к себе в комнату, а у Гермионы не хватает внимания и сосредоточенности, чтобы начать читать следующую книгу в библиотеке. Ее просто разрывают горячие чувства, обжигающие ее изнутри.

Она бродит по библиотеке, закусив подушечку большого пальца, все еще предпринимает попытки в чтение, но они оказываются бессмысленны. Ей не удается удержать внимание на сюжете. Мысли снова и снова возвращаются к Северусу.

Гермиона все еще не может поверить, что Северус действительно меняется ради нее. Вот и вторая черта его характера, которая так сильно досаждает Гермионе, постепенно растворяется в пространстве.

Он снова делает смелый шаг навстречу к ней, и Гермиона снова ловит себя на мысли, что хочет вновь сделать свой в ответ.

Отложив книгу, из которой она читает лишь дюжину страниц за целый час, Гермиона направляется наверх, чтобы уложить Дейзи спать, потому что она ей обещала. Малышка уже ждет ее, улыбаясь широко и открыто и похлопывая ладошками по одеялу.

Гермиона тепло улыбается дочери и присаживается к ней на постель. Дейзи всегда очень просто уложить. Она засыпает быстро, ей достаточно лишь теплого поцелуя в лоб, несколько ласковых слов и недолгого поглаживания по спине. Через пятнадцать минут девочка уже видит десятый сон.

Гермиона гасит свечи и выходит из ее комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Девушка потирает предплечья через материал кофты с длинным рукавом, пока идет вдоль коридора, и понимает, что в свою комнату она сегодня заходить совсем не хочет. Вместо этого она останавливается у двери напротив и дважды стучит в нее.

Она считает. Раз, два, три.

— Войдите? — не то спрашивает, не то утверждает Северус.

Гермиона совсем не волнуется в этот раз. Она чувствует, что ей крайне необходимо сейчас увидеть его. Почувствовать его. Быть с ним. Она входит в комнату, осторожно прикрыв за собой дверь. Приятный аромат его одеколона тут же попадает в легкие.

Северус, до того момент сидящий в кресле с книгой, откладывает ее в сторону и поднимается с места. Он не находит, куда девать собственные руки, поэтому просто опускает их вдоль тела, проводя при этом ладонями по материалу домашних штанов.

Гермиона смотрит мужу в глаза, пока медленно направляется к нему. Нервозности нет, острого волнения тоже. Только сердце бьется быстрее обычного, мысли совсем легкие, а колени слегка подрагивают от предвкушения.

Она останавливается напротив него, чуть запрокинув вверх голову. Северус смотрит на то, как она расслаблена. Как чертовски привлекательна. Замечает то, как она смотрит на него в ответ. Мерлин, он бы все на свете отдал за то, чтобы запомнить этот взгляд на всю свою оставшуюся жизнь.

Так всепоглощающе, открыто, ярко и чисто.

Подняв вверх руки, Гермиона аккуратно снимает с него очки и кладет их на тумбочку возле софы. Непроизвольно глянув в сторону, Гермиона замечает одну очень важную вещь. Стена над комодом теперь совсем голая.

Из нее торчит один только гвоздь.

Гермиона задыхается словами.

— Ты снял портрет? — девушка сама не замечает, как обращается к нему не на «вы».

Северус смотрит на нее. Каждую черту ее лица. Кажется, если он будет смотреть на нее еще пару минут, то сможет с математической точностью сказать, сколько ресниц на ее правом глазу. Северуса поражает, как много эмоций отражается на лице девушки.

Это и неуверенность в собственном вопросе, и радость, и некоторая печаль, вызванная тем, что за воспоминания связаны с этим портретом, и удивление. Ох, как же много эмоций! Она такая живая.

Она самая живая из всех ныне живущих.

— Снял, — кивает он.

До сегодняшнего дня в этой спальне их всегда было трое.

Теперь их наконец двое.

Гермиона снова смотрит ему в глаза. Осторожно подняв руку, Северус медленно убирает прядь волос ей за ухо, мягко обхватывая лицо и склоняясь ниже. Гермиона делает полшага вперед и приподнимает голову, отвечая на ласку.

Она закрывает глаза от удовольствия и чувствует, как сразу подскакивает температура тела, когда он сам делает это. Когда берет все в свои руки и сам накрывает ее губы своими.

Поцелуй получается трепетным. Таким, словно в это самое мгновение происходит первая встреча их душ. Гермиона позволяет ему изучать этот поцелуй первому. Он сам касается ее губ, невесомо почти, мягко и осторожно.

Захватывает верхнюю губу, медленно ведет подушечкой большого пальца по ее скуле и притягивает к себе ближе. У нее такая мягкая кожа. От этого внутри все трепещет, и Гермиона, не сдержавшись, прерывисто хватает кусочек воздуха, чувствуя, как подрагивают руки.

Этот вздох становится красноречивее всяких слов.

Северус целует ее снова, теперь более напористо, вкладывая в поцелуй страсть, которой всегда стыдился в ее присутствии. Стыдился, потому что боялся не получить на нее ответа. Сейчас он понимает, что его опасения оказываются напрасны.

Гермиона чувствует, как гулко бьется о ребра сердце, как подскакивает пульс, как тело бросает в жар, желая большего. Она чуть приподнимается на носочки и, зажмурившись сильнее, пылко отвечает на поцелуй, комкая в пальцах его рубашку на груди.

Северус чувствует, как сбивается дыхание. Понимает, что он буквально с ума сходит от того, что чувствует отдачу. Поцелуй оглушает, наружу рвутся чувства, которым бесконечно необходимо как можно скорее вырваться на волю.

Девушка лихорадочными движениями пытается расстегнуть пуговицы на его рубашке, но пальцы ее не слушаются, и она наконец бросает эту затею, ведет десять дорожек пальцами вниз и поддевает полы его рубашки.

От ее прикосновения волосы на руках мужчины встают дыбом. Никогда в жизни он не испытывал таких эмоций от чьих-либо прикосновений. Он всю жизнь сторонится тактильности, но сейчас…

С ней.

Он хочет чувствовать каждое ее прикосновение.

Северус поднимает руки вверх, и Гермиона снимает с него рубашку, бросая под ноги, после чего снова находит его губы, впиваясь в них так, словно от этого зависит ее собственная жизнь.

Дыхание сбивается, но ни он, ни она не обращают ни это никакого внимания. Северус сжимает пальцами ее талию, ведет пальцами ниже, поддевает низ ее кофты и тянет ее вверх. Гермиона отрывается от его губ всего на мгновение, чтобы избавиться от одежды, и снова находит их.

Она обвивает его шею руками, совершенно не стесняясь своей наготы, и утягивает в жаркий поцелуй, когда он подхватывает ее на руки. Внизу живота ярко пульсирует, в ушах долбит от желания пульс.

Она хочет своего мужа.

Так сильно хочет, что от нетерпения даже слегка подташнивает.

Он сжимает пальцами ее бедра, и в беспорядке рук и ног несет ее на постель, укладывая на спину. Нависнув сверху, Северус сжимает пальцами резинку ее штанов и тянет их вниз вместе с бельем. Гермиона отрывается от его губ с тихим полустоном и, приоткрыв глаза, смотрит на то, как он спускается ниже.

Северус обхватывает щиколотку ее правой ноги и кладет себе на плечо, начиная плавную цепочку поцелуев. Он прикасается губами к ее голени в нескольких местах, поднимается выше, целует внутреннюю сторону ее бедра, не прерывая прикосновений.

Гермиона задыхается и откидывает голову назад, рассыпаясь на сотни осколков и распахнув губы, когда чувствует волну удовольствия, жаром пульсирующую внизу живота и расползающуюся по всему телу.

Она комкает пальцами простынь и, не сдержавшись, стонет, когда наконец понимает о каком роде удовольствия рассказывала ей не раз Джинни. Во рту скапливается густая слюна, она непроизвольно сжимает и разжимает пальцы ног, чтобы справиться с ощущениями собственного тела.

Ее всю лихорадит, потряхивает почти, кожа становится гусиной. Даже на голове появляются мурашки. Она понимает, что хочет Северуса так сильно, что больше не может себя контролировать.

— Пожалуйста, — скулит она, почти хныкая, что поражает ее саму до глубины души.