Стигма ворона 4 (СИ) - Горина Юлия - Страница 17

— … А вот ваша смерть здесь и сейчас вовсе не обязательна, — как ни в чем не бывало, завершила фразу Айя. — Аншар, позаботься о моем брате. Пожалуйста.

— Ну, раз так… — выдохнул великан, шагнул к Сину и легонько хлопнул засиявшими ладонями парнишку по ушам.

Тот рухнул, как подкошенный, теряя сознание. Ашар закинул мальчишку на плечо.

— Все, уходим! — крикнул он кузнецу.

Но Хэн, сжимая топор в руках, так и остался стоять рядом с Айей.

— Какая к хренам разница, днем раньше, днем позже… — хрипло проговорил он, расставляя ноги пошире и готовясь к схватке. — Я тебя одну не оставлю.

Айя обернулась к кузнецу и улыбнулась.

— А ты меня не и оставляешь. Это я оставляю тебя…

Она вдруг обняла Хэна — неожиданно крепко, будто в последний раз.

В глазах у него потемнело…

А через мгновение он обнаружил себя в пустом темном доме.

Огонь давно погас. За окном, затянутом лопнувшим пузырем, стояла ночь.

Топор с грохотом вывалился из рук Хэна.

— Как же… Как же это?..

Он выбежал во двор, истоптанный следами множества конских копыт. Яркие белые звезды разгорались на черном небе.

Какой сегодня день?

Что творится сейчас в Уршу? И где Айя?

Хэн бросился по пустынным улицам на площадь.

— Эй, ты кто? — строго окликнул его вынырнувший вдруг из-за угла всадник в красных доспехах.

— Кузнец я, — оторопело проговорил Хэн.

Сердце у него провалилось в пятки. Сдохнуть вот так, в переулке, ни за что — это была бы совсем уж глупая смерть.

— Да, похоже на то, — проговорил всадник, окинув взглядом Хэна.— По крайней мере, твое тело не осквернено.

— Я не стигматик, — заикаясь, проговорил кузнец.

— Вижу. Иди-ка ты домой, мастер. Нечего ночью по городу бродить, — сказал всадник, и, звякнув стременами, поехал дальше во тьму.

— Да, я и собирался, — пробормотал Хэн ему вслед.

Переждав минут пять, он короткими перебежками добрался до центра города.

Здесь двигаться было сложней. Патрули красногрудых с факелами в руках так и рыскали по дорогам. На виселицах раскачивались женские тела. Их было семь. Ветер раздувал покойницам юбки, как паруса, и трепал длинные волосы.

Только бы среди них не было Айи.

Только бы она была жива!

Шмыгая носом, Хэн смахнул рукавом намерзшие льдинки на ресницах и получше закутался в свой плащ. Вжимаясь в развалины, оставшиеся после нападения машин на Уршу, он умирал от страха, но никак не мог уйти с площади, не разглядев всех покойниц.

А когда начало светать, у въездных ворот начал собираться отряд красногрудых. Со стороны ратуши к ним подъехала телега, груженая четырьмя гробами из зеленоватого металла. В сумерках металл немного светился, будто по нему то тут, то там пробегали крошечные золотистые змейки.

Потом в сопровождении крепкого воина в красных доспехах к отряду подъехала женщина.

Хэн сразу узнал ее.

Это была Айя, со связанными руками и металлической пластиной на лбу. Пластина так же вспыхивала, как и гробы, и казалась уродливым подобием короны. Девушка выглядела спокойной, но печальной.

При виде девушки Хэн прикусил кулак.

Не уберег.

Не смог…

И что теперь? Куда ее везут, и что с ней сделают?

Ее конвоир, придерживая рукой рукоять меча, зорко озирался по сторонам. Потом подъехал к своей пленнице поближе и потянулся к связанным рукам — по всей видимости, чтобы покрепче затянуть веревку.

Сволочь. Что же ты делаешь, у нее же запястья — как тонкие веточки, не сломались бы!

В этот момент Айя обернулась.

Конечно, она не могла увидеть Хэна в густой ночной тени среди развалин. Но тем не менее кузнецу показалось, что смотрела она сейчас именно на него. Неприметно кивнув головой, девушка грустно улыбнулась.

На прощанье.

И от этой улыбки у Хэна ком сжался в горле.

Как же так?..

Конвоир что-то негромко, но строго сказал Айе. Та кивнула и связанными руками неловко подняла на голову капюшон, пряча под ним и лицо, и свою железную корону.

Провожатый Айи, судя по всему, был не из простых воинов. Его укутывал расшитый золотом красный плащ с белоснежным меховым воротником, а на коне поблескивала по-праздничному украшенная упряжь.

Местная стража, провожавшая отряд высокопоставленных гостей, волком поглядывала ему в спину.

Тут воин что-то крикнул и взял у ближайшего стражника в руку факел.

Яркий оранжевый свет залил ему лицо.

Позабыв об осторожности, Хэн ахнул в голос.

Потому что это был Дарий. Человек, которого Эш называл своим лучшим другом.

Теперь, когда стелу пришлось тащить волоком на неком подобии саней, Эш впервые возблагодарил зиму за снег.

Гигантский тур справлялся со своим грузом легко, но безрадостно. Время от времени он останавливался, качал тяжелой кудрявой головой и громко трубил, будто жалуясь всему миру на свою нелегкую судьбу.

Эш подбадривал его, как мог — и ласковыми словами, и почесываниями. А иногда — свежими духами, которых Ворон вытаскивал из диких одержимых тварей.

И гигант подчинялся, ускорял свой бег и перед глазами Эша снова мелькали леса и равнины Иркаллы, превращаясь в единый белый коридор.

Парень спешил, как мог.

Но, к сожалению, тур не умел мчаться так же быстро, как Червь. Так что приходилось терпеть и ждать.

Ворон с ним по-прежнему почти не разговаривал.

Создатель тоже не баловал Эша своим обществом. После той беседы под древом он больше не явился ни разу.

А между тем передний край приближался.

До возвращения домой оставалось совсем немного, и эта мысль занимала Эша куда больше, чем необходимость в скором времени принять решение, которое должно было изменить ход истории и его собственную жизнь.

Или же не изменить.

Или изменить частично.

Но Эш слишком замерз в этой одинокой белой пустоши, и его воображение волновали такие простые желания, как горячая жидкая пища в кругу друзей, лохань теплой воды с мылом, свежее белье и чистая постель. И отхожее место, где не дует ветер и десятки горящих звериных глаз не пялятся на тебя из темноты.

Скорей бы домой.

Когда, наконец, между небом и белой равниной Эш увидел очертания знакомой крепости, его сердце забилось от нетерпения.

Тур вдруг замедлился, недовольно потрясая головой. Он шумно вдыхал воздух ноздрями, в то время как стигмы на его холке и боках разгорались все ярче, наполняя все тело гиганта свечением.

— Что не так? — нахмурился Эш. — Ну давай, поехали уже. Совсем немного осталось!

Но гигант упрямился. Он стонал, гудел и нехотя переставлял ноги, не желая бежать.

Эш тихо выругался на рогатую тварь и снова перевел взгляд на крепость.

И в этот раз он заметил то, что сначала ускользнуло от его глаз.

Золотые стяги на шпилях.

— Это что-то новенькое… — проговорил Эш, с прищуром всматриваясь в крепость.

Вдоль черных зубчатых стен ему виделись какие-то серые тряпки или мешки. Они тяжело покачивались из стороны в сторону, иногда странным образом расширяясь снизу или раздуваясь, как свернутая ткань.

— Разве золотые флаги — не прерогатива двенадцати золотых колен? — спросил Эш то ли у самого себя, то ли у тура. — Но тогда почему они развеваются на нашей крепости? И что за пугала такие на стенах? Крепость ведь не огород, да и на дворе не лето…

Тур фыркнул в ответ.

— Согласен, — проговорил парень. — Мне это тоже не нравится.

Закрыв глаза, Эш сосредоточился на внутреннем ощущении энергии ворона, чтобы обрести способность взглянуть на мир с высоты птичьего полета.

Теперь он мог легко разглядеть, что же там на стенах за серые мешки.

Это были воины гарнизона, для большей заметности одетые в свои форменные плащи. Судя по всему, в гарнизоне прошла показательная казнь, но кого казнили и за что, Эш даже представить себе не мог.

Вдруг на одном участке чуть правее Эша блеснуло искажение, будто кто-то провел линзой.