Пророчество души (ЛП) - Брэдфорд Крис - Страница 4

3

— Мы так тобой гордимся, — сказала мама, папа отъезжал от клиники на нашем серебряном Вольво. Мама повернулась на сидении, коснулась нежно моего колена. — Я не думала, что мы вернем нашу Дженну, — признала она, слезы выступили в ее голубых глазах. А потом нежная улыбка согрела ее лицо, как луч солнца на снегу.

Я сжала ее ладонь, убеждая, что ее дочь вернулась. Но я не смогла сказать это вслух. Я оправилась от худшего, но была не такой, как раньше, и не буду. Как шрам, раны на моей психике зажили, но не пропадут полностью. И, хоть я приняла, что Проблески были созданы моим подсознанием, я не могла забыть их.

Но теперь идея, что я — переродившаяся душа из начала человечества — Первый Предок с заданием нести Свет Человечества, как говорил Феникс — казалась странной. Как и мысль, что была сеть Воплощенных по всему миру — Охотников и Дозорных — которые искали меня, чтобы их лидер, Танас, мог вырвать мою душу и погасить этот «Свет». Я улыбнулась от глупости этого. Я думала об объяснении Феникса в убежище, что я должна была доверять инстинктам, а не словам чужака.

Папа взглянул в зеркало заднего вида и поймал мой взгляд.

— Мы так рады, что ты выполняла программу, Джен, — сказал он. — Знаю, тебе было не просто. Нам тоже было не просто. Но мы, как семья, справились.

— Спасибо, папа, — ответила я, думая о жертвах, которые они сделали: множество поездок по Лондону на мои сессии, бессонные ночи, когда они утешали меня после кошмаров, часы отчаянных поисков способа исцелить мою травму, их беспомощность, пока они смотрели, как я разваливалась раз за разом, оба не знали, что делать. — Простите…

— Нет, не нужно, — перебил папа. — Жизнь проверяет нас. Но помни, Дженна, когда ты идешь по горе, ноги становятся сильнее. И ты вышла из этой проблемы сильнее и крепче, чем раньше. Что за испытания ни ждали бы тебя в будущем, ты будешь лучше к ним готова, — он гордо улыбался мне в зеркале. — В моих глазах — хоть ты всегда будешь моей маленькой девочкой — ты растешь хорошей молодой женщиной.

Я ощутила сияние в сердце от его слов. Мои родители были радостными, искренне улыбались, и это радовало. Они так долго были напряжены и в стрессе, не могли скрыть страх, что моя травма была неизлечима, и я вот-вот погружусь в депрессию. Но месяцы лечения помогли, и вся семья будто исцелилась со мной. Может, теперь мы сильнее сблизились.

Мама взглянула на меня, ее глаза мерцали.

— В честь твоего выздоровления у нас сюрприз, — сообщила она.

— Что? — я рьяно наклонилась вперед.

Она драматично постучала по панели приборов и сообщила:

— Мы-ы-ы-ы… отправимся на Барбадос!

Я миг пялилась на нее, осознавая новость, а потом завопила:

— Барбадос!

Папа кивнул.

— Да, на две недели, и мы увидимся там со всей моей семьей, — сказал он, улыбаясь так же широко, как я. — Твой прадед хочет тебя увидеть, как и другие родичи.

— Я снова увижу Папаю! — радостно завопила я. Когда мы были на Барбадосе в прошлый раз, я была крохой, не могла выговорить «прадедушка», и я звала его Папая, кличка приклеилась. Папа часто говорил о возвращении к корням, но у нас не было денег. Я хмуро посмотрела на него. — Но я думала, мы не можем позволить такой отпуск… особенно после дорогого лечения, — все во мне сжалось от стыда. Я заметила счет врача, когда папа платил, и сумма была солидной.

Мама отмахнулась от моих тревог.

— Жизнь слишком коротка, чтобы все время переживать из-за цены, — ответила она. — Произошедшее напомнило нам об этом. И мы решили взять немного из отложенного, — она взглянула в лобовое стекло на серый дождь снаружи, — как раз на такой день, как этот!

— Когда мы отправимся? — спросила я.

— Через выходные, — ответил папа. — Я уже забронировал билеты на самолет и подтвержу их покупку, когда мы попадем домой.

— Мы все заслужили этот отпуск, — сказала мама, тепло хлопая папу по ноге, целуя его в щеку. — Милый, мне понадобится новый купальник.

— Конечно. Мне нужны новые плавки! — он рассмеялся, остановился на светофоре.

Пока родители весело болтали, я отклонилась на спинку и глядела в окно на дождь и проезжающие машины. Мое отражение глядело на меня, задумчивое лицо, обрамленное светло-каштановыми кудрями. Я все еще выглядела как подросток с гладкой кожей, но я знала, что мои ореховые глаза заметно постарели. Они казались, старше, мудрее, уставшие от мира. Я вгляделась… но голубые искры не появились, как в зеркале в кафе, когда я была в бегах с Фениксом. Моя янтарная кожа, смесь цвета кожи родителей, скрывала усталость, которую я ощущала внутри. После сессии терапии я всегда была слабой, и сегодня это больше ощущалось. Но мысль об отдыхе на Барбадосе взбодрила меня. Теплое солнце, золотой песок и чистое море — такая терапия была мне сейчас нужна. Улыбка озарила мое лицо от мысли, что я буду снова среди большой семьи, и я невольно потянулась к амулету на шее.

Я потянула за тонкую золотую цепочку, вытащила Сторожевой Камень, который Феникс дал мне. Этот амулет спас мне жизнь в ритуале Танаса, так я думала тогда. Но его сила — если она была — теперь не работала, круглый голубой камень пересекала трещина. Только это осталось у меня от Феникса, и я хранила амулет с тех пор, как он улетел в США. Даже если я все выдумала о прошлых жизнях, я не выдумала связь между мной и Фениксом. Она была настоящей… да?

Но почему тогда он не связался со мной? Я знала, что он не доверял технологиям, у него не было мобильника, но он мог хоть прислать письмо. Феникс сказал, что возвращался в дом во Флагстаффе, Аризона, или будет на пляже в Лос-Анжелесе. Но эти места не были посреди пустоты. Если я была для него важна, он прислал бы сообщение, что добрался невредимым.

Я тяжко вздохнула, болезненное осознание ударило меня. Если мои прошлые жизни были фантазией, может, и наша связь была такой. Раньше терапевт казал, что мое влечение к Фениксу было результатом Стокгольмского синдрома, и что мои положительные чувства к нему были средством выживания в той ситуации. Может, он был прав и в этом…

Я повернула цепочку на шее. Я думала выбросить амулет в окно, но не хотела тревожить родителей таким поведением. Я убрала кулон в задний карман джинсов.

Пора было жить дальше.

Думая об отдыхе на Барбадосе, я выдавила улыбку и представила, как увижу Папаю, побываю в объятиях, и мы будем болтать…

Машина загудела, отвлекая меня от мыслей.

— С дороги! — раздраженно ворчал папа.

Мужчина в дождевике с капюшоном стоял посреди перехода, одинокий и неподвижный. Папа снова загудел, но мужчина не двигался, хоть на него лил дождь. Ругаясь, папа повернул руль и объехал упрямого пешехода.

Мы проезжали мимо, и моя улыбка увяла. Его вид в капюшоне и мрачное поведение напомнили Дамиена и его банду. Из тени капюшона он будто следил за мной. Дождь капал с крючковатого носа, блестел на небритом подбородке. Папа поехал прочь, а я развернулась и смотрела в заднее окно. Мужчина стоял посреди дороги, скрытые глаза следили за мной.

Как Дозорный.

Мурашки побежали по моей коже, холодная дрожь пронзила меня. Я попыталась отогнать жуткое чувство.

Это мне просто почудилось… верно?