"Вот тебе, бабушка .... или раз картошка, два картошка... (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 28

Он как-то глубоко вздохнул и припал к моим губам.

Мы отсутствовали три часа. Алекс вернулся на поляну к охотникам, а я повернула лошадь и поехала во дворец. Там переоделась и спустилась обедать в столовую к оставшимся гостям и хозяевам. За столом князь поинтересовался, почему рано так вернулась, и я рассказала историю моей забывчивости и желанию покататься на лошади в такую прекрасную погоду. Хвалила красоту их угодий, их размах, сетовала, что оставила оружие и в то же время была удовлетворена своей поездкой. Пока поглощала пищу, слушала разговоры соседей по столу и наблюдала за Сюзан со следами от слез и нахмуренным лицом градоначальника.

— То ли еще будет? — качала мысленно головой.

Как он и говорил, сегодня на балу он объявит свое решение. Вот почему он приехал сюда, в узкий круг высшей знати на утиную охоту. Сделать это хотел тихо, по-семейному, дабы не дать разгореться большому скандалу. Все, конечно, итак выйдет наружу, но здесь и сейчас нет репортеров и фото кристаллов. Обойдется без снимков. Так всем будет спокойнее. И он это сделать вправе. Тут его никто не сможет упрекнуть. Продолжение рода — главное в каждой семье, тем более владетельных князей драконов.

После обеда спустилась в парк. Еще раз захотелось посмотреть на его скульптуры и особенно на ту, что назвала по своему «молочница». Долго стояла, любуясь. И даже задумалась.

— Госпожа Галина, — услышала женский голос сзади.

Я обернулась. Меня позвала княгиня Прасковия. Она была одна и на лице ее читалась решимость. Мне это не понравилось. Она подошла ближе.

— Как вам наш сад? — спросила, показывая рукой вперед пройтись.

Я пошла рядом.

— Он прекрасен, ваша светлость. Особенно та скульптура, около которой вы меня встретили.

— Да, — кивнула она, глядя вдаль, — Я тоже ее люблю. Она напоминает мне о неожиданностях нашей жизни. Вот так раз — и она меняется от неосторожного движения.

— Вы мудрец, ваше сиятельство, — улыбнулась я, — И в то же время прекрасно разбираетесь в искусстве. Мне говорил его сиятельство Петер, что вы покровительствуете всем, кто причастен к творчеству.

— Не всем, — усмехнулась она, продолжая движение, — Только самым талантливым. Вот и вам тоже. И если вы позволите, то хочу дать вам совет, как старшей по возрасту.

Я хмыкнула про себя.

— Ага, старшей по возрасту. Тогда сколько ей лет, ну не больше же ста. Хотя, кто знает, сколько тут живут человеческие жены драконов. Сами драконы, слышала, до двухсот лет. А сколько же Алексу? Как-то все не удосуживалась спросить.

— Я готова внимательно выслушать вас, ваше сиятельство.

— Вы еще очень молоды, госпожа Галина, и в то же время деятельны и удачливы. Я давно за вами наблюдаю. Недавно я и мой муж услышали от сына желание сделать вам предложение. И, насколько мне известно, он еще его не сделал. Упреждая, хочу сказать, что мы не против. Есть одно, что удерживает его и нас — это учеба и сдача диплома. Если вы согласны, то прошу переговорить с моим сыном и просить отсрочки помолвки на год. А пока вы сможете ближе узнать друг друга и ему оглядеться. Он слишком юн и влюбчив и мне не хотелось бы, чтобы первое свое чувство к вам было для него последним. Простите, но это говорит во мне мать.

Я слушала ее и понимала, как никто. У меня самой были в том мире взрослые дети, и я помню все свои сомнения в этом их возрасте. И теперь мне надо как-то утихомирить Петера с его юношеским максимализмом в отношении своих чувств ко мне. Голова раскалывалась от дум.

— Ваше сиятельство, я даю вам слово, что сделаю все от меня зависящее, чтобы Петер, наконец, избавился от своих молодых иллюзий и направил свои силы на важные в его жизни дела.

Правсковия остановилась и посмотрела на меня, прищурив глаза. Она, вдруг поняла, что я сказала, поняла, что между нами, а вернее у меня, ничего к нему нет и не будет. Помолчав, сказала.

— После той игры мой муж сказал, что вы умная женщина. Теперь и я согласна с ним. Надеюсь, вы сдержите свое слово.

— Так и будет, ваше сиятельство, — поклонилась я.

— Идемте в дом, — вдруг заторопилась она, кутаясь в большую пелерину, — Скоро будут и наши охотники. Надо поспешить. А сегодня еще и бал. Вы будете на балу?

— Обязательно, ваше сиятельство, — усмехнулась я, и мы стремительно шли по аллее рядом, почти касаясь плечами.

Бал был в самом разгаре, когда на возвышение взошел Алекс и сказал, что забирает назад свое слово о свадьбе с Сюзан и разрывает помолвку, объясняя это тем, что государственная забота превыше его предпочтений. Он просит Сюзан простить его и не расстраиваться, и уверен, что такая красивая, богатая, умная и воспитанная девушка, найдет еще свое счастье, и он желает ей большой и взаимной любви.

— Надеюсь, — продолжил он, — что мы останемся добрыми друзьями и соседями.

Сюзан поднялась на возвышение к князю под руку с градоначальником бледнее обычного, но улыбалась сквозь слезы. Алекс поклонился, принимая из рук градоначальника кольцо, и поцеловал ей руку. Потом что-то проговорил, глядя в глаза и они сошли вниз на танцпол. Я так поняла, что был их прощальный танец.

По окончании он подвел ее к отцу, пожал ему руку, переговорил с князем и они ушли из зала. Сюзан окружили ее родные и подружки, и среди них была и и Ирэн. Она приобняла ее за плечи, и та склонилась к ней. Честно говоря, мне было ее жаль. Но жизнь жестокая штука. Она может, как и осчастливить, так и подкинуть гадость. И принимать ее нужно стоя, а не на коленях. Я это поняла еще в своем мире, когда осталась одна, с девочками на руках, и сама пробивалась в жизни. Все мои достижения это мои пот и слезы. И свою старость я встретила достойно. И вот сейчас судьба подарила мне второй шанс испытания на прочность. И еще возможность любить и быть любимой.

Больше Алекса мы не увидели. Потом я узнала, что он тут же выехал из имения и отбыл в свое княжество.

А пока мы веселились. Я была в ударе. От кавалеров не было отбоя, и я практически не стояла. Даже Петер принялся отчаянно ревновать и все это заметили. Мои увещевания вести себя сдержанно, он отметал и, вытащив с танцпола, провел в другую пустую залу. Там, опустившись на колено, он просил моей руки и клялся в любви. Я, помня, наказ княгини и свое обещание, попыталась спокойно, не касаясь его чувств, объяснить, что пока это невозможно и что об этом я ему не раз говорила. Но тот вдруг покраснел, часто задышал, его зрачки сузились, подскочил и вдруг ударил меня в лицо кулаком. Я упала, ударившись головой, все еще в шоке, и даже не почувствовала боли. Подбежав ко мне, лежащей на полу, он начал бить меня ногами. Я сжалась в позу эмбриона и прикрыла голову руками. Кровь заливала мое разбитое лицо, я скорчилась от боли, а потом потеряла сознание.

Очнулась в своей постели, с примочками на глазу и на голове. Тело было тяжелым и сильно болело. По еле заметному свету в окне, я поняла, что уже наступает утро. Рядом в кресле, сидела Лиззи. Она дремала сидя.

Очень хотелось воды.

— Пить, — пробормотала я разбитыми губами, — Пить, Лиззи.

Она внезапно открыла глаза и подскочила испуганно глядя на меня.

— Пить, — еще раз попросила я.

— Да-да, госпожа, — поднесла мне воду в чашке и осторожно приподняла мою голову. Отпив немного, я застонала и в голове закружилось. Поняла, что это, возможно, сотрясение мозга. Отдышавшись, попросила Лиззи принести мою сумку и, взяв обезболивающую таблетку, выпила и откинулась на подушки.

— А теперь рассказывай, — махнула рукой, видя ее нетерпение. И она поведала.

После того, что княжонок сделал со мной, он опомнился, пытался привести меня в чувство, но не смог. Я была в глубоком обмороке. Тогда он бросился к матери через весь зал в окровавленной одежде и с криком «Помогите! Я ее убил!». Пока разобрались кого и кто, вызвали лекаря. Наш сосед Сорр Феликс, первым бросившийся вместе с женой Золой в то помещение, подхватил меня на руки и понес сюда в комнату. Народу набилось огромное количество, всем хотелось узнать, что же со мной такое и что вообще случилось. Лекарь еле пробился ко мне. Оглядев и проверив пульс, проведя над телом руками, объяснил, что я жива и, теперь надо освободить помещение, чтобы он мог спокойно приступить к лечению. Все вышли, а Лиззи сказала, что является моей горничной и будет помогать своей хозяйке. Тот попросил раздеть и обмыть от крови. Пригласили еще одну служанку, и они вместе все выполнили. Потом лекарь долго меня ощупывал, водил руками, и я ненадолго пришла в себя. Сильно стонала. Лекарь накапал какой-то настойки и дал выпить. Я успокоилась и уснула. Вот и все. Но спускаясь в кухню, Лиззи слышала, как слуги рассказывали, что бал тут же прекратился, и некоторые гости покинули имение, несмотря на вечернее время. Вероятно те, кто жил недалеко. Либо боялись вызова стражи, если все закончится печально, либо выражали свое осуждение поступком княжонка. На утро все гости покинули поместье. Говорили еще, что князь вызывал лекаря к себе в кабинет и вездесущие слуги подслушали, как тот выспрашивал о моем состоянии. А потом так кричал на княжонка, что было слышно аж на первом этаже. И говорят, что княгиня плакала.