Арсен Люпен — благородный грабитель - Леблан Морис - Страница 6
- Предыдущая
- 6/40
- Следующая
— И никаких глупостей, слышали? Вы здесь не для того, чтобы спать. При малейшей опасности распахивайте окна во двор и зовите меня. Следите внимательно, что происходит с той стороны, где вода. Бандитов такого калибра десять метров отвесной скалы не испугают.
Ганимар запер полицейских, забрал ключи с собой и сказал барону:
— А теперь — на наш пост.
Для ночного наблюдения он выбрал маленькую комнатку, выдолбленную в толще крепостной стены между двумя главными входами, когда-то это помещение служило наблюдательным пунктом для часового. Одно потайное окошечко смотрело на мост, другое — во двор. В углу было видно нечто похожее на глубокий колодец.
— Вы ведь говорили мне, господин барон, что этот колодец — единственный вход в подземелье и что с незапамятных времен он завален?
— Да.
— Значит, если не существует другого входа, известного одному Арсену Люпену, — что маловероятно, не так ли? — мы можем быть спокойны.
Он составил вместе три стула, удобно расположился на них, зажег трубку и вздохнул:
— Воистину, господин барон, только огромное желание надстроить этаж домика, где я собираюсь провести остаток дней, вынудило меня заняться столь элементарным делом. Я расскажу эту историю дражайшему Люпену, он помрет со смеху.
Барону, однако, было не до смеха. Навострив уши, он с нарастающим беспокойством ловил каждый звук. И время от времени наклонялся над колодцем, погружая в зияющую бездну свой встревоженный взгляд.
Пробило одиннадцать, двенадцать, час.
Вдруг он схватил Ганимара за руку, и тот мгновенно проснулся.
— Вы слышите?
— Да.
— Что это такое?
— Это я соплю.
— Да нет, слушайте…
— А! Действительно, автомобильный гудок.
— И что?
— А то, что вряд ли Арсен Люпен станет использовать автомобиль в качестве тарана для разрушения вашего замка. Поэтому, господин барон, на вашем месте я бы поспал… и с вашего позволения, я этим снова займусь. Доброй ночи.
Это был единственный тревожный сигнал. Ганимар вернулся к прерванным сновидениям, и барон не услышал больше ничего, кроме его звучного размеренного храпа.
На рассвете они вышли из своей клетушки.
Глубокая безмятежная тишина, напоминающая утренний покой над прозрачным водоемом, окутывала замок. Сияющий от радости Каорн и по-прежнему невозмутимый Ганимар поднимались по лестнице. Ни звука. Ничего подозрительного.
— Что я вам говорил, господин барон? Честно говоря, я не должен был соглашаться… Мне неловко…
Он достал ключи и вошел на галерею.
На стульях, согнувшись и свесив руки, спали два агента.
— Тысяча чертей! — проворчал инспектор.
В ту же секунду раздался крик барона:
— Картины!.. Сервант!..
Он что-то бормотал, задыхался, указывая рукой на пустые места, оголенные стены с торчащими гвоздями и повисшими бесполезными веревками. Ватто исчез! Полотна Рубенса украдены! Гобелены сняты со стен! Витрины с драгоценностями опустошены!
— О, канделябры Людовика XVI!.. Подсвечник регента!.. И моя Мадонна двенадцатого века!
Потрясенный барон в отчаянии метался по галерее. Он вспоминал, сколько было заплачено за пропавшие вещи, подсчитывал размеры понесенных утрат, складывал как попало цифры и что-то бормотал, не договаривая фраз. Топал ногами, корчился, обезумев от злости и горя, как будто его совсем разорили и остается лишь пустить себе пулю в лоб.
Если хоть что-то и могло его утешить, так это ступор, поразивший Ганимара. В отличие от барона, инспектор застыл на месте, словно окаменел, и помутившимся взглядом изучал обстановку. Окна? Закрыты. Замки на дверях? Не тронуты. Щели в потолке нет. Как и дыры в полу. Идеальный порядок. Должно быть, все происходило по заранее рассчитанному, непреложному и логичному плану.
— Арсен Люпен… Арсен Люпен, — шептал он с удрученным видом.
И вдруг, будто встряхнувшись от гнева, инспектор бросился к своим агентам, сердито растолкал их и обругал. Но они так и не проснулись!
— Черт возьми, — сказал Ганимар, — неужели их…
Он наклонился и внимательно вгляделся в каждого по очереди: агенты спали, но сон этот не был естественным.
— Их усыпили, — сказал он барону.
— Но кто?
— О! Он, черт возьми!.. Или его банда, но по указке главаря. Трюк в его духе. Сразу виден почерк.
— В таком случае я погиб, ничего не поделаешь.
— Ничего.
— Но это мерзко, чудовищно.
— Заявите в полицию.
— Что толку?
— Черт возьми! Попробуйте все-таки… У правосудия есть средства…
— У правосудия! Но вы же сами видите… Поймите, ведь даже в тот момент, когда вы могли бы поискать какую-нибудь улику, что-то обнаружить, вы не шевелите пальцем.
— Что-то обнаружить после Арсена Люпена! Но, мой дорогой барон, Арсен Люпен после себя никогда ничего не оставляет. У него не бывает случайности! Я иногда задаю себе вопрос: уж не нарочно ли он позволил мне арестовать себя в Америке?
— Значит, я должен отказаться от моих картин и от всего остального! Но он похитил жемчужины моей коллекции! Я бы отдал целое состояние, чтобы вернуть их. Если справиться с ним невозможно, пусть назовет свою цену.
Ганимар пристально посмотрел на него.
— Вот это разумная речь. Вы не откажетесь от своих слов?
— Нет, нет и нет. Но зачем вам это?
— У меня есть идея.
— Какая идея?
— Мы вернемся к ней, если расследование ни к чему не приведет… Только ни слова обо мне, если вы хотите, чтобы все удалось.
И добавил сквозь зубы:
— Мне ведь, по правде говоря, похвастаться нечем.
Агенты постепенно приходили в себя и ошалело оглядывались, как все люди, просыпающиеся после гипноза. Они удивленно смотрели по сторонам широко открытыми глазами, пытаясь что-то понять. Когда Ганимар стал расспрашивать их, они ничего не могли вспомнить.
— И тем не менее вы должны были хоть кого-то увидеть.
— Не видели.
— Попытайтесь вспомнить!
— Нет, никого.
— И вы ничего не пили?
Агенты задумались, и один из них ответил:
— Я выпил немного воды.
— Из этого графина?
— Да.
— Я тоже, — заявил второй.
Ганимар понюхал и попробовал воду. Никакого привкуса или запаха он не обнаружил.
— Что ж, — сказал он, — мы зря теряем время. Загадки, которые задает Арсен Люпен, в пять минут не решаются. Но, тысяча чертей, клянусь, я его опять поймаю. Он выигрывает уже вторую партию. Но решающая игра за мной!
В тот же день барон Каорн подал на Арсена Люпена, содержавшегося в тюрьме Санте, жалобу по поводу совершенного им ограбления.
Барон не раз пожалел о том, что подал жалобу, увидев, какому нашествию подвергся Малаки со стороны жандармов, прокурора, следователя, журналистов и просто любопытных, просачивающихся туда, где им не положено быть.
Дело уже взбудоражило общественное мнение. Ограбление произошло при таких странных обстоятельствах, имя Арсена Люпена так подстегивало воображение, что страницы газет запестрели самыми фантастическими историями, воспринятыми читателем с полным доверием.
А первое письмо Арсена Люпена, опубликованное в «Эко де Франс» (никто и никогда так и не дознался, от кого был получен этот текст), письмо, в котором барона Каорна дерзко предупреждали о том, что ему угрожает, вызвало настоящую бурю.
Тут же были выдвинуты самые невероятные версии. Вспомнили о существовании знаменитого подземелья. И уступая давлению извне, прокуратура стала вести поиски в этом направлении.
Замок обшарили снизу доверху. Осмотрели каждый камешек, деревянные панели и камины, зеркальные рамы и потолочные балки. При свете факелов обследовали огромные подвалы, где сеньоры Малаки хранили когда-то боеприпасы и провизию. Ощупали внутренние пещеры в скале. Но даже намека на разрушенное подземелье не обнаружили. Потайного хода просто не существовало.
Пусть так, комментировали со всех сторон, но ведь мебель и картины не могут раствориться, как привидения. Их обычно выносят через двери или через окна, и люди, которые забирают их, также попадают внутрь через двери либо через окна. Так что же это за люди? Как они проникли сюда? И как отсюда вышли?
- Предыдущая
- 6/40
- Следующая
