Пасынки Луны. Часть 1 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 2

– До свидания, сударь…

Стоило человеку в маске скрыться за дверью, как вдруг позади девушки послышался какой-то странный шум. Марта испуганно обернулась: в приоткрытую балконную дверь кто-то настойчиво протискивался. Молодая баронесса хотела было пронзительно закричать, но голос отказал ей.

А неизвестный уже проник в комнату, и с немалым облегчением девушка поняла, что это не шпик из III Отделения, шпионящий за ней или отцом – всего лишь беспутный кузен Карл, из младшей ветви фон Мирбахов, юноша на год ее старше, одно время, перед поступлением Марты в училище, просто не дававший ей прохода. Сама она его терпеть не могла, но сейчас видеть мерзкого, но все же родича, казалось ей куда лучше перспективы столкнуться с каким-нибудь коварным жандармом.

– Что ты здесь делаешь? – снова обретя наконец дар речи, хмуро поинтересовалась молодая баронесса.

– Сказать по чести, я тут оказался совершенно случайно! – осклабился Карл. – Этот идиот Роберт уронил мой ковер-самолет прямо над башней. Не знаю уж, что там у него стряслось: мана закончилась или просто ковидл засчитался, но если бы не твой удачно подвернувшийся балкончик – лежать бы мне на дворе в виде плоской художественной композиции!

– Что ты слышал? – сухо задала новый вопрос девушка.

– О, вполне достаточно! – ухмыльнулся кузен. – Заговор, все дела…

– Ты никому ничего не расскажешь! – с нажимом заявила она.

– Разумеется, я буду немее фантома! – охотно заверил Карл. – Но кое-кому за это придется заплатить! – он шагнул к Марте.

– У меня нет ничего ценного, – развела руками молодая баронесса.

– У симпатичной девицы всегда найдется, чем рассчитаться с парнем за услугу! – обронил кузен, подходя к ней вплотную и разве что не облизываясь.

Карл пошевелил пальцами, и зеленый китель, только недавно старательно застегнуты й Мартой на все пуговицы, словно сам собой распахнулся. Той ж участи незамедлительно удостоилась поддетая под ним форменная рубашка.

– Что ты делаешь?! – воскликнула молодая баронесса, попятившись к стене и судорожно пытаясь вернуть одежде пристойный вид, но пуговицы в ее пальцах никак не попадали в петли.

– Беру свою плату, – бросил кузен, без труда настигая девушку. Одной своей рукой он решительно отвел вниз обе ее, ладонь же другой нагло положил ей на левую грудь, едва прикрытую тонким бюстгальтером. Слегка сдавил, будто сдобную булку на пробу.

– Нет! – взвизгнула Марта.

Звать на помощь, впрочем, было бесполезно: дверь комнаты звуков не пропускала, а заветный камень в стене работал только в одну сторону. Да и что скажет отец, если узнает, что, пусть и невольно, она выдала их тайну Карлу? Граф в маске, конечно, тоже виноват, но ведь это именно она оставила открытым балкон!

Молодая баронесса в отчаянии уронила руки. Почувствовав, что жертва больше не сопротивляется, мерзавец кузен жадно запустил освободившуюся руку ей под юбку:

– Вот так, умница…

Она и впрямь была умницей. Еще бы магической силы побольше…

Но и той, что у Марты имелось, хватило – пусть и ценой максимального напряжения всего тела и воли – Карл, небось, решил, что выгнувшаяся кошкой девица приняла-таки его «ласки». И не увидел, как тяжелая бронзовая статуэтка в виде натянувшего тугой лук большеголового амурчика, подхваченная техникой левитации, соскользнула с полки и пролетела добрую сажень до прижавшейся к стене парочке.

Кудрявая голова амурчика обрушилась на затылок юноши, и, охнув, Карл осел наземь.

– Вот так! – с чувством пробормотала молодая баронесса, оправляя юбку.

Потом она тщательно застегнула рубашку и лишь затем, подхватив тело несостоявшегося насильника под мышки, поволокла то к балкону. Вытащила, перекинула через мраморные перила балюстрады – и столкнула вниз.

– Опасное это дело – на коврах-самолетах рассекать, – процедила Марта, возвращаясь в комнату и плотно притворяя за собой балконную дверь.

Ни сожалений, ни ужаса по поводу содеянного девушка не испытывала.

Самой ей оставалось жить всего лишь шесть неполных дней, но об этом полная радужных надежд молодая баронесса, конечно же, и не подозревала.

Справедливости ради, не знал этого и уже успевший покинуть гостеприимный курляндский замок фон Мирбахов граф Сергей Салтыков-Заболоцкий.

в которой я просматриваю утреннюю газету

Газета была самая настоящая – не какая-то там временная копия, как некогда на уроке у Поклонской: хочешь – сразу прочти, хочешь – на потом оставь, никуда не денется, не исчезнет. Правда, иллюстрации в ней все равно содержались обычные, плоские и неподвижные – ни мерлина магии. Можно было, конечно, покупать люксовое издание, где каждый экземпляр являлся полноценным артефактом – вот там и картинки двигались, и объем заметок регулировался: торопишься – выбирай краткое изложение, никуда не спешишь – смакуй подробности. А коли совсем уж лень одолела – включай озвучку и слушай чтеца. Но такой выпуск, во-первых, шел по добрых три серебряных рубля за номер, а во-вторых, доставлялся подписчикам лишь к полудню. И если лишние траты нынче я себе позволить мог, то ждать ни малейшего желания не имел, предпочитая просматривать новости за завтраком.

Вот и сегодня, удобно расположившись в гостиной за заставленным стряпней столиком у окна – мастеровая Фекла, раньше служившая у Миланы, а после вместе со Светкой перебравшаяся ко мне, как всегда, расстаралась на славу – я вальяжно развернул поданную дворецким Афанасием газету, скользнул взглядом по заголовкам, выбрал пару самых любопытных и углубился в чтение.

– Ну, что там интересного пишут? – небрежно поинтересовалась, входя в комнату и устраиваясь в соседнем с моим кресле, Каратова. И уточнила: – Про Школу ничего нет?

– Про Школу мы узнáем не из прессы, – усмехнулся я, но на всякий случай снова скоренько пробежался глазами по рубрикам. – Нет, про Школу – ничего, – подтвердил, приопуская газету, глянул поверх нее на девушку – и невольно залюбовался.

К завтраку моя подруга надела, может, и не самое претенциозное, но очень ей идущее голубое – под цвет глаз – платье без рукавов, великолепно подчеркивавшее все, что нужно, и даже чуть больше, если самую малость помочь ему удачной позой. Чудный образ дополняли шикарные золотые волосы, свободно спадавшие Светке на плечи – сводившие меня с ума еще в мире-доноре.

– Ну, может, и к лучшему, – задумчиво обронила Каратова, подставляя чашечку под краник самовара.

Надо признать, заданный девушкой вопрос был не праздным. После трагической гибели Цесаревича Дмитрия крымская Специальная Школа под былым его личным патронажем работу так пока и не возобновила – хотя дело шло уже к местному Новому Году, праздновавшемуся 1 марта. При этом, нас, оставшихся в живых курсантов, в прежние наши учебные заведения также не вернули, тупо «подвесив» в ожидании «у моря погоды». Создавалось впечатление, что за прочими державными бедами и заботами о нас попросту забыли – хотя едва ли все и впрямь обстояло именно так. Воронцова как-то обронила вскользь, что мы теперь для властей чем-то сродни сбоящему китайскому артефакту: вещь ценная, но как использовать с умом – дух ведает, так что лучше попросту отложить в сторонку и не трогать без особой нужды.

Вот нас старательно и не трогали – чему та же Светка, по-моему, была только рада. Штука в том, что обещание зачислить ее в одну школу со мной было дано Цесаревичем только на словах, и далеко не факт, что теперь стоило рассчитывать на его исполнение. Надо отдать ему должное: то, что Дмитрий Борисович успел, он сделал. Мелкая Юлька получила титул княжны, Диана Цой заделалась молодой баронессой, Машку Муравьеву освободили из-под стражи, сняв все обвинения, а Инну Змаевич без вопросов отпустили в вассальную России Японию. Но, скажем, я нового фамильяра так и не получил, а граф Воронцов-Залесский, уже вовсю принимавший поздравления с назначением на должность московского наместника, в резиденцию на Тверской, 13 не въехал – вместо него туда заселился некий граф Андрей Салтыков, к слову – отец небезызвестной мне девицы Варвары, былой наперсницы Миланы (ну или полагавшей себя таковой).