Ох уж эти Шелли - Андреева Юлия Игоревна - Страница 14

"С этого времени наши отношения будут только деловыми, — отвечал Шелли. — Согласно Вашему желанию я займу необходимую Вам сумму под залог моих годовых получений. Я вижу, как велика сейчас Ваша нужда в деньгах, и всеми силами постараюсь помочь Вам".

Бедность отступила, отхлынула, подобно воде во время отлива, тем не менее и три года спустя, вполне освоившись с жизнью в достатке, Мэри не отказывала себе время от времени пройтись по книжным магазинам, выбраться на рынок за клубникой или в пекарню за горячими, славно пахнущими корицей и ванилью булочками.

Вот и в этот день Мэри сама отправилась на базар, прихватив с собой корзину для продуктов, но по какой-то великой странности оказалась в парке с книгой в руках. И когда только умудрилась прихватить ее с собой? Должно быть, взяла только на минуточку с полки, а в результате корзинка осталась в кабинете Шелли, а она вышла из дома, привычно сжимая в руке кожаный переплет и думая бог знает о чем.

Миссис Шелли взглянула на книгу. Это был томик Китца, Мэри нравилось иногда перечитывать его. Но отчего же сегодня ее рука потянулась именно к Китцу, если бы хотела почитать на свежем воздухе, вполне подошла бы новая рукопись Перси, вчера во время чтения она уловила какую-то несообразность или сбой ритма, но потом позабыла о ней. Надо вернуться домой и попробовать найти досадную заковыку.

Она открыла томик Китца и прочла:

Да, Байрон именно такой. По крайней мере, сначала она видела его певцом печали, неким отвергнутым обществом мятежным демоном, а потом. Нет, сравнить Гордона с Прометеем, как подчас делал Шелли, она не могла. Какой он Прометей, всю жизнь живет исключительно ради собственного удовольствия. Мыслями Мэри вернулась в январь 1816 года. Да, все началось именно тогда, два года назад, когда она родила сына Уильяма. Перси признал ребенка, но в то время они еще не были женаты, и малыш все равно оставался незаконнорожденным. Лично ее это обстоятельство не смущало, пусть соседи плюют ей вслед, называя шлюхой, она знала, что любовь не ведает оков, и старалась не думать о своем незавидном положении, о том, что, если с Перси что-то случится, его отец вряд ли станет заботиться о рожденном во грехе внуке и уж точно не пожертвует пенни ради нее. Мэри задумалась, подставляя лицо теплому ласковому ветерку, и незаметно для себя перенеслась в то время, два года назад.

1816 год

Зиму и весну они провели за городом, где Мэри и Клэр могли подолгу гулять с маленьким Уильямом на руках и каждое утро молочница приносила парное молоко, так как доктор рекомендовал Мэри хорошо питаться и больше бывать на воздухе. Если мало есть и мало ходить, и молока будет недостаточно, а значит, малыш будет голодать. В довершение к тяготам Мэри снова понесла, и теперь к постоянно не дающему ей спать малышу добавились тошнота и частые позывы на горшок. Не желая беспокоить ее еще больше, Перси пропадал где-то, неделями не появляясь дома. Его преследовали кредиторы, а все знают, что дом, где человек живет, идеальное место для ареста. Сидеть в долговой яме не хотелось, поэтому будущий баронет метался по всему городу, делая новые долги и тут же погашая старые. Конечно, он зарабатывал своим литературным трудом, и Клэр, будучи, когда ей это надо, весьма напористой, время от времени ходила с Перси по издательствам, выбивая причитающиеся ему гонорары. Время от времени они вдвоем заходили в гости к чете Пикоков, с которыми Шелли был дружен. Мэри была рада, когда сестры не было дома, но прежде к Пикокам Перси брал ее, теперь же неделями ей было не с кем обмолвиться словом.

Ситуация не улучшалась, а день ото дня становилась все тягостнее, теперь к ее страданиям добавилось еще одно. Не желая мешать жене спать, Перси ночевал в соседней комнате на софе, так что Мэри не могла не слышать, как любимый тихо проходит в комнату ее сестры, как скрипит кровать, как предательница Клэр издает протяжный стон, и потом скрипы, хихиканье и стук деревянной спинки кровати о стену.

Первым порывом Мэри было выставить мерзавку на улицу, но куда бы та пошла? В то время отец не желал видеть Клэр в той же мере, в какой не собирался принимать назад Мэри. Сестры сначала были связаны друг с другом общим позором, а теперь еще и страстью к одному мужчине.

О том, что для Перси Крэр не просто временная замена Мэри красноречиво говорило и стихотворение, которое Шелли написал Клэр в ее личный дневник:

Конечно, на стихотворении не значилось имя Клэр, но по ряду признаков Мэри догадалась, что Перси таким образом признается в любви к ее сводной сестре.

Мэри сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Что она могла сделать? Как поступить? Она протянула руку к висящей на стене полке и достала оттуда толстый том "Политической справедливости" и, полистав немного, нашла подходящее изречение: "Брак основан на ложной предпосылке, что склонности и желания двух индивидов должны совпадать в течение долгого времени", а это неизбежно приведет к "противоречиям, ссорам и несчастью". Отец, как всегда, был совершенно прав, у Перси появилась новая склонность, о которой он не мог знать в то время, когда они с Мэри поняли, что любят друг друга. Но если стремления Перси с годами изменились, она, Мэри, продолжает любить его со все возрастающей силой. Кроме того, во всем остальном их идеалы и стремления по-прежнему движутся в одном направление, так следует ли обращать внимание на интрижку, да еще с Клэр?

Все казалось разумным и правильным, она почти что выровняла дыхание, призывая себя к спокойствию и рассудительности, но выходило не очень. С другой стороны, если бы Мэри выгнала из дома Клэр, той бы осталось только идти на панель, потому что с ее репутацией и без рекомендаций дуреха не сможет устроиться ни гувернанткой, ни экономкой. Да и как можно допустить, чтобы девушка, знающая пять языков, прекрасно поющая, декламирующая стихи и уже пробующая писать, вдруг избрала для себя унылую жизнь прислуги? Нет, изведавшая уже немало страданий Мэри не желала подвергать опасности неразумную, ветреную Клэр. Да и могла ли Мэри винить сестру в том, что та увлеклась красавчиком Шелли, если она сама поступила точно так же — полюбила женатого мужчину, который, если бы не она, возможно, вернулся бы к своей законной жене и ребенку? Могла ли она винить сестру за то, что та, подобно ее отцу, Шелли и ей самой, открыто ратует за свободную любовь?

Так вот что значит горький вкус свободы…

В то время произошел один памятный случай, в гости к Шелли приехал его университетский приятель Томас Хогг, который буквально с порога вытаращился на Мэри да так весь вечер и не сводил с нее восхищенного взгляда. В тот день она действительно была на загляденье, с утра Клэр сделала ей красивую прическу и украсила ее нежные золотистые волосы живыми цветами. Животик был еще почти незаметен, а вот грудь сделалась пышнее и соблазнительнее. Когда Клэр повела подругу Хогга на прогулку, а Перси с извинением отбыл в издательство, Хогг подошел к Мэри и, ничего не объясняя, страстно припал к ее губам.