Холодное сердце (СИ) - "wondererli" - Страница 6

Все как один гриффиндорцы вздрогнули, услышав имя темного волшебника, который даже после смерти умудрялся наводить на людей ужас.

— Питтер Петтигрю был паршивой овцой, по нелепой случайности распределенной на наш факультет, — возмущенно парировал Симус. — И давайте не будем забывать, что во время битвы за Хогвартс никто из змеенышей не попытался помочь нам в борьбе с Пожирателями смерти, которые, кстати сказать, в большинстве своем состояли с ними в кровном родстве. Так что оставьте свои попытки оправдать слизеринцев и взгляните правде в глаза — они предатели, которым удалось избежать наказания только по той причине, что Министерство не смогло отыскать достаточное количество улик, доказывающих их причастность к делам Темного Лорда.

В этом Симус был абсолютно прав. Слизеринцы действительно покинули территорию школы, когда дело дошло до битвы. Мало кто осмелился бы встать против семьи и друзей, которые сражались за идеалы Волан-де-Морта, а таких людей среди родни студентов этого факультета и впрямь было предостаточно.

— Слышал, что Драко Малфоя в этом году назначили на пост старосты мальчиков, — неожиданно для всех произнес Айзек, чем вызвал у Симуса очередной раздраженный вздох. — По правде говоря, я вообще не понимаю, о чем думала МакГонагалл, когда принимала такое решение. Единственное, чем он успел отличиться за время учебы, так это вступлением в ряды Пожирателей смерти в таком юном возрасте. Всем прекрасно известно о его предвзятом отношении к маглорожденным, а это уже не самое лучшее качество для человека, которому поручают власть над остальными учениками. Не удивлюсь, если в этом году наш факультет не выиграет кубок школы только потому, что слизеринский придурок расценит присутствие маглорожденных на Гриффиндоре за вопиющее нарушение правил, грозящее регулярным вычетом очков. Даже не представляю, как ты будешь уживаться с ним в одной башне целый год, — последние слова Айзек произнес, глядя на Гермиону жалостливым взглядом.

— Гермиона, ты ведь знаешь, что можешь обратиться к нам за помощью, если этот напыщенный болван обидит тебя? — серьезно начала Джинни, не на шутку обеспокоившись вероятностью неблагоприятного развития событий.

— Будь уверена, мы с удовольствием спустим с него змеиную шкуру, — с энтузиазмом поддержал ее Симус. В подтверждении своих слов он принялся разминать пальцы с характерным хрустящим звуком.

Гермиона позволила себя слабую улыбку, отметив боевой настрой Симуса. Уж кто-кто, а он явно только и ждал повода, чтобы поквитаться с ненавистным слизеринцем.

— Мне очень приятно, что вы так беспокоитесь за меня, ребята, но не думаю, что до этого дойдет. Если честно, пока что Малфой вел себя вполне нормально. Возможно, он все же решил пересмотреть свои взгляды в отношении маглорожденных.

— Годрик всемогущий, и ты туда же, — обреченно вздохнул Симус, глядя то на Гермиону, то на Парвати. — Змея может долгое время выжидать, а потом неожиданно броситься на врага, когда тот потеряет бдительность. Если Малфой не угрожает в открытую, то это не значит, что он не обдумывает в голове план твоего убийства.

— По-моему, у тебя развивается паранойя.

Симус ответил Парвати недовольной гримасой, после чего вскинул руки вверх, тем самым давая понять, что сдается.

— Вот увидите, вы еще вспомните наш разговор, когда змееныши выкинут что-нибудь эдакое. И я совершенно не удивлюсь, если Малфой приложит к этому руку. Всем известно, что после суда его семью лишили доброй части состояния, а их фамилия в волшебном мире теперь и вовсе является синонимом к слову «предатель». Как вы думаете, спокойно ли некогда всемогущий род пережил падение с вершины «Олимпа» прямиком на социальное дно? Вот уж сомневаюсь. Я скорее поверю в то, что горного тролля назначили на пост Министра магии, чем в то, что Малфой хоть чуточку изменился в лучшую сторону.

***

Остаток вечера в гостиной Гриффиндора прошел более-менее спокойно. Благодарить за это следовало Невилла, ведь именно он чудом сумел остудить пыл Симуса, пытающегося убедить однокурсников в том, что в подземелье Слизерина готовиться по меньшей мере заговор по свержению действующего Министерства магии, организованный детьми бывших Пожирателей смерти.

Попрощавшись с друзьями, Гермиона отправилась в башню старост, надеясь не встретить на своем пути Филча или миссис Норрис, которые уже должны были выйти на вечерний обход замка. Она напрочь потеряла счет времени, сидя в компании дорогих ее сердцу людей, поэтому сейчас была вынуждена красться по темным коридорам школы, шарахаясь от каждого шороха, словно преступница, совершившая нечто ужасное. В сложившейся ситуации она бы не отказалась от мантии-невидимки.

К счастью, школьный смотритель еще не успел дойти до шестого этажа, поэтому завтрашним утром Гермионе не придется объяснять однокурсникам, каким же образом их факультет умудрился лишиться нескольких десятков очков еще до начала первого учебного дня.

Свернув за угол, Гермиона остановилась возле портрета седовласого мужчины с впалыми глазами и крючковатым носом, который, заприметив старосту девочек, оторвался от приготовления неизвестного зелья и тут же спрятал дымящуюся пробирку за спину.

Наверняка профессор Бартоломью — именно так звали одного из бывших преподавателей по зельеварению — в свое время вычитал этот рецепт в одной из тех книг, которые небеспричинно хранили в Запретной секции. Помнится, он и при жизни славился своим интересом к изучению такого рода зелий. Вот только если раньше профессор мог предстать перед судом за подобную деятельность, то сейчас был волен творить, что душе угодно, ведь едва ли можно придумать суровое наказание для того, кто давным-давно умер.

— Пароль.

— Знание — сила.

Портрет со скрипом отворился, и Гермиона зашла внутрь, после чего с облегчением выдохнула. Ей все-таки удалось нарушить комендантский час и не понести за это наказание. Да уж, примерная староста школы, ничего не скажешь.

Единственным источником света в просторной гостиной служил разожженный камин. Горящие дрова размеренно потрескивали, создавая уютную атмосферу, к которой Гермиона всегда питала особую слабость. Если бы не завтрашний ранний подъем, то она бы непременно прихватила из спальни какую-нибудь книгу и разместилась на ковре возле огня.

— Ты поздно, — донеслось откуда-то из темноты. Отбрасываемый горящими поленьями свет не мог добраться до той части комнаты, но Гермиона и без того знала, кому принадлежали эти слова, ведь пароль от покоев старост, помимо директора МакГонагалл, знали лишь двое. — Комендантский час наступил примерно полчаса назад. Судя по твоему довольному выражению лица, Филчу не удалось оказаться в нужном месте в нужное время.

Гермиона скрестила руки на груди, старательно всматриваясь в темноту. Спустя некоторое время ей все же удалось разглядеть знакомый силуэт. Драко сидел в кресле возле одного из книжных стеллажей, стоящих в дальнем углу комнаты, и бездумно смотрел перед собой.

— Я была в гостиной Гриффиндора и потеряла счет времени.

И зачем она вообще объясняла причину своего опоздания? Кто-кто, а Малфой уж точно не стал бы распинаться перед ней, окажись он в том же положении.

— МакГонагалл просила передать тебе, что мы должны подготовить график вечерних дежурств.

— Хорошо, я займусь этим в ближайшее время. В какие дни тебе будет удобно выходить на патрулирование?

Гермиона заметила, как Малфой лениво повел плечами, показывая свое безразличие.

— Мне все равно, — все же ответил Драко, посчитав, что собеседница могла и не заметить его жеста издалека.

Его поведение приводило Гермиону в замешательство. Еще никогда в жизни она не видела его таким… Потерянным? Расстроенным? Мерлин, она совершенно не знала, как он мог вести себя, находясь в подобном состоянии, ведь во время каждого из их мимолетных контактов Малфой был полон сил и энергии, продолжающей наполнять его тело по мере того, как он отпускал в адрес ненавистной грязнокровки одно оскорбление за другим. Сейчас же он не выглядел и вполовину так же замечательно, как обычно. Видимо, давно не получал эмоциональной подпитки от своих жертв, что неудивительно, учитывая его шаткое положение в послевоенном обществе. Теперь Малфой и сам был жертвой, которая может распрощаться с жизнью, если рискнет совершить хоть одно неверное движение.