Живи и ошибайся 2 (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 47

Уже через десять минут я стал подумывать о том, что Григорий Михайлович еще более бесполезный медик, чем его коллега. Он был на десяток лет старше Дубовицкого. Гонора, соответственно, тоже больше. Первичное образование получил в семинарии, потом учился в медико-хирургической академии и окончил курс на ветеринарного врача!

Ещё раз уточнив, я убедился, что Прозоров действительно ветеринар. И тем не менее к нам он приехал за какими-то научными трудами, чтобы их систематизировать и переписать.

— Вы не понимаете, как важны эти материалы для Российской истории, — втирал он мне.

— Простите, но никаких материалов я вам предоставить не могу. Всё, что было в черновиках, господин Куроедов тщательным образом зафиксировал.

— А черновики? Дайте мне, я посмотрю, что там важного пропущено или не так понято.

От таких запросов я слегка прифигел. Этот ветеринар начал конкретно напрягать. В очередной раз повторил, что у меня ничего нет, и выпроводил из кабинета. Слишком уж плотоядно стал поглядывать профессор на мои стеллажи с книгами. В общем, послал его со всеми вопросами к господину Куроедову или прямо сразу к старцу Самарскому. К тому же я не понимал, зачем копаться в этой теме. Наш справочник для этого времени прогрессивный и полный.

Очередная дискуссия между профессорами случилась за обедом. Лиза и графиня с интересом слушали её. Прозоров, как выяснилось, поддерживал русскую партию профессоров и категорически выступал против того, чтобы преподавание медицины велось на немецком языке.

О том, что русский язык не приспособлен для изложения медицинских терминов, мы ранее в Петербурге слышали. Несколько лет назад все врачи получали образование только на этом языке, да и сейчас стажировки проходят в основном в Берлине. В этом плане с Прозоровым я был согласен и в то же время не понимал, что ему потребовалось поправить в нашем справочнике.

Оставив профессоров собачиться друг с другом в послеобеденное время, я занялся с Куроедовым обсуждением плана работ.

Он мои ожидания полностью оправдал и сразу начал рассказывать, что нам нужно устраивать продольный стапель на верфи. Земельных работ предполагалось много, так что там рядом необходимо заложить дом для работников. Но где их взять в таком количестве? Срывать своих крепостных с места не вариант.

— Ватажникам предложим, — нашел Куроедов решение, предложив использовать бурлаков на таком виде работ.

Кто его знает? Возможно, что и согласятся. Кроме того, Ксенофонт Данилович пообещал некому господину Шумицкому две тысячи за ведение инженерных работ. Этот инженер вместе со своими подручными уже в пути, что не могло не радовать. В свою очередь Куроедов поинтересовался, что слышно о паровой машине и Петре Петровиче.

— Писал, — ответил я. — Предполагает вернуться через год, не раньше. Очень уж сложные механизмы.

Куроедов покивал, соглашаясь. Его, как и меня, волновала сама конструкция, без этого что-то делать нет смысла. Современные пароходы — это обычные суда, у которых по бокам прикреплены вращающиеся колёса. Если я правильно понял деда, то он хотел строить улучшенную машину. На металлический корпус мы пока не замахиваемся, но паровик будет самым лучшим из того, что можно получить в это время.

Плохо, что у нас не имелось чертежа того, что должно получиться в итоге. Так-то Лёшка мог найти подходящий рисунок, но прогнозировать, какой в итоге получится паровая машина никто не брался. Впрочем, на данный момент хватит и габаритных размеров планируемого судна. Пока ту верфь построим, пока краны соорудим и прочие вспомогательные механизмы… Потребуются и кирки, и лопаты, и огромное число рабочих рук.

«Тачки нужны», — отметил я себе в блокноте. Тачки давно требовались, да всё руки не доходили заняться ими вплотную. Эту зиму я решил посвятить подготовке к строительным работам, чтобы не метаться потом с выпученными глазами.

Кстати, о глазах и больных. По наивности я решил, что летом к нам много паломников приходило. И оказался не прав. Того, что началось с открытием санного пути, я и представить не мог. К середине января, несмотря на лютые морозы, до нас добрались те, кто выехал из Петербурга по зимней дороге. То есть понимаете, что люди все уважаемые.

Мы с Лёшкой теперь ничем толком заняться не могли. Описать, что творилось вокруг, не хватит слов. Гундоровы прислали мне почти всех своих охранников. Я забрал большую часть из Скворцовки, своих всех собрал, попросил знакомых купцов оказать содействие и всё равно проблем было выше крыши. С воровством и изыманием продуктов у крестьян удалось справиться быстро, но все равно на такой наплыв гостей мои земли не были рассчитаны.

И это при условии, что по России не так-то просто путешествовать. Нужны подорожные документы и разрешения. Без них только богомольцев и калик перехожих пропускают. Но эти «понаехавшие» как-то решали свои проблемы и путешествовали.

С одной стороны, повезло в плане торговли. Краски, спички, книги, лекарственные травы и продукты улетали влёт. Теперь продавалось всё и по ценам, превышающим первоначальные в три и более раз.

Чем ещё торговали? Тут первым Лёшка проявил фантазию, его идею подхватил наш управляющий, а дальше и Куроедов подключился. Началось с курьёзного случая, когда в гостинице простые половички стали заменять на меховые. Куроделов купил по дешёвке коврики, сшитые из обрезков меха и отдельно выделанные овечьи шкуры. По сравнению с домоткаными половиками выглядели эти изделия гораздо лучше.

Лёшка, упаковывая старые вещи на сани, пошутил, что святой старец на них уже посидел, можно и нам забрать.

— Продай! — неожиданно вцепился в половик один из гостей, прибывших к старцу.

— Да ну… — ответил Алексей.

Подозреваю, что он хотел задаром отдать. Учитывая, сколько у нас тратили постояльцы, этот замызганный коврик можно было на сувенир подарить.

— Двадцать рублей, — продолжал удерживать «сувенир» мужчина.

— Пятьдесят, — вмешался я. — Мне самому память о старце нужна. Застелю, чтобы по вечерам молиться на коленях перед ликами.

— Пятьдесят, — кивнул мужчина и слишком споро начал извлекать из-за пазухи ассигнации.

Забрав половик, он поспешил сесть в повозку, это чтобы мы не передумали и не отобрали.

— И ещё восемь ковриков, считай, не остывших после задницы старца Самарского, — задумчиво посмотрел Лёшка на барахло в санях. — Нужно прикинуть по поводу других сувениров.

Торговать начали все и всем. Мои крестьяне вдруг проявили неожиданные коммерческие способности. Мы и так наваривались на продуктах и фураже для лошадей. Выкупили их дорого у соседей, а после ещё накинули цену. И всё у нас выгребали паломники. Альтернативы-то нет, кругом всё скуплено подчистую.

Попутно эти богомольцы приобретали всевозможные поделки и вещи, якобы носимые старцем. Дерюжек нательных точно не одну сотню сбыли. Сам отец Нестор в этом бизнесе участия не принимал. Ему и других доходов хватало. Но он молодец, отрабатывал свой имидж на все сто процентов. Не ленился, не халтурил и читал проповеди не хуже лекторов-медиков.

А уж сколько именитых слепых привезли за это время, я просто испытал шок. Предложил Лёшке завести картотеку и записывать, кто и зачем приезжал. Так, на всякий случай.

Михаил Тыранов взял себе помощника, поскольку сам не успевал ставить диагнозы. Предположу, что ошибок было много, но кто там выскажет претензии?

Зато всех слепых направляли к Лёшке. Первое время он на каждого тратил чуть ли не по часу, внимательно оценивая состояние пациента. Потом ему хватало пяти минут, чтобы сообщить, что этого лечить бесполезно, у этого травма и так далее. Притом что к нам за январь месяц приехало порядка пяти десятков слепых из число тех, кто имел приличный доход и статус, случаев с катарактой было всего четыре.

— Деда оперировать не буду, — сортировал Лёшка пациентов. — Жадный куркуль. Наследники мне уже намекнули, что дадут двести рублей, если заявлю, что и господь бог здесь бессилен.

Объективности ради хочу сказать, что молодых людей с катарактой редко встретишь. Мы хоть отсортировали слепых и предполагали выбирать помоложе, но решили, что операции нужны для поддержания своего авторитета. Первой сообщили одной пожилой даме из мещан, что лечит глаза не старец, а доктор. Безусловно, под чутким руководством отца Нестора. Лёшка запросил две тысячи рублей за операцию. Дорого, а дешевле смысла нет делать. Мещанка возмутилась и с помощью дочери отправилась молиться к старцу.