Живи и ошибайся 2 (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 38

— Обо мне в газетах Европы писали, — прихвастнул купец, чем явно вызвал неподдельную зависть у Куроедова.

О нем в Европе не писали. Думаю, сосед в ближайшее время исправит это досадное недоразумение.

В общем, почти десять лет продолжалась работа. В 1837 году Шергин отправил в столицу отчёт о том, что глубина достигла 382 фута (116, 4 метра), а расходы по выемке грунта и укреплению стен составили 1362 рубля 50 копеек.

Собственно, возмущался купец тем, что деньги ему так и не компенсировали, а из РАКа уволили. Правда, он лично делал доклад в Петербургской академии наук. Был обласкан императором и получил от Николая I золотую медаль и перстень с бриллиантом.

При этой фразе глаза Куроедова покрылись мечтательной поволокой.

— Фёдор Егорович, так вечная мерзлота в районе Якутска глубиной до версты, — проявил Лёшка знание предмета, чем удивил купца. Тот начал выяснять, откуда такие сведения. Кто рыл раньше, кто замерял?

— Никто не рыл, — пошёл друг на попятную. — Это научные расчёты такие. Сочетание температур и почвы. Ксенофонт Данилович вам лучше меня расскажет про градусники.

Как оказалось, и здесь Шергин был подкован. Не зря же с докладом в столице выступал. Нас он просветил, что, оказывается, у вечной мерзлоты постоянная температура примерно четыре-восемь градусов ниже нуля. Безусловно, эти сведения нужные и познавательные для науки. К тому же Шергин замерял у себя на подворье температуру воздуха в течение нескольких лет. Этим он в очередной раз привлёк внимание Куроедова. Посыпались замечания и предложения. Сосед не был бы самим собой, если бы не всучил купцу наши ртутные термометры, точно измеряющие температуру тела.

Самым важным в этом знакомстве было то, что мы отправляли деда на Урал не просто с купцом, а с человеком, имеющим хорошую репутацию. К тому же он имел обширные знакомства и обещал поспособствовать размещению заказа. Заниматься этим в Казани Шергин не рекомендовал.

И если изготовление комплектующих для парового механизма мы оставили на потом, то знакомство с профессорами университета не стоило откладывать.

Звездой и самой известной личностью Императорского Казанского университета был Николай Иванович Лобачевский. К сожалению, я, кроме имени и того, что он математик, ничего не помнил. Алексей уверял, что у нас есть информация об этом человеке, но в поместье. Кто же знал, что нас занесёт в университет Казани?

Дед припомнил, что Лобачевский доказал какой-то там постулат Евклида, жаль, нам сейчас эта геометрия не пригодится. Мы же хотели связи с химиками наладить.

— Припрёмся в университет и скажем «здрасти», — предложил я простой путь.

— Выпускай Куроедова, — рекомендовал Лёшка. — Нам вообще-то нужен химик Зинин, а не Лобачевский.

Ксенофонт Данилович идею познакомиться с казанским химиком воспринял положительно и с самого утра ушёл на разведку. Появился ближе к обеду и принёс неутешительные новости. Николай Николаевич Зинин в октябре 1836 года защитил диссертацию, получил учёную степень магистра химии и весной этого же года убыл за границу, чтобы продолжить учёбу в Берлине. На данный момент он изучал химию у какого-то немца.

В самом Казанском университете с химией обстояло всё плохо. Раньше на врачебном отделении её преподавал некий Дунаев, но год назад был уволен. Зинин повышает квалификацию в Берлине, и, собственно, толковых преподавателей по химии в этом учебном заведении нет.

Мы с Лёшкой переглянулись и промолчали. Нужно потом подробнее просмотреть записи. Откуда у нас сведения, что в Казани самые лучшие химики? Или они появились, но позже?

В результате решили никаких справочников в университете не оставлять. Хватит с нас столичных профессоров, и, вообще, мы задержались в Казани. Скоро отец Нестор прибудет, тогда здесь будет не протолкнуться. Лучше поспешить с убытием домой.

Куроедов загорелся идеей стать мировой известностью и всю дорогу прикидывал, где бы себя так проявить.

— Лошадей императору продал и всё ему мало, — недоумевал дед.

— Это не то. Соседу славу в Европе подавай.

— Забросил старик невод, выловил рыбку золотую. А та и спрашивает: «Старуха жива?»

«Жива».

«Тогда лучше зажарь меня», — припомнил Алексей старый анекдот про избыточные желания.

— Когда-то же должны оценить критики или, наоборот, последователи наш медицинский справочник, — рассуждал я.

— Да всё оценят, — заверил дед и добавил: — Лет через десять-двадцать. Вы что, спешите куда-то?

— Нет, не спешим, но определённый комфорт в поездках хотелось бы иметь, — ответил я. — С пароходами нужно ускорить вопрос.

Опыт дальних путешествий у нас, безусловно, имелся хороший. Мы научились не тратить много времени впустую. Не думаю, что в поместье я нашёл бы столько свободных дней для написания текстов. Куроедов всё же раскрутил нашу команду на детектив. Снова получилось нечто среднее между справочником, в данном случае по криминалистике, и развлекательной историей.

— Да не может быть! Дай проверю! — восхищался Куроедов тому, что папиллярные линии на руках индивидуальные у каждого человека.

Естественно, проверке подверглось всё наше сопровождение и любые встречные путники на станциях. Не все пребывали в таком же восторге, как помещик-исследователь. Лёшка, желая притушить это безобразие, намекнул о секретах. Мол, не стоит до выхода книги в печать делиться подобной информацией.

— Но каков шельмец этот ваш поручик Огарёв! — искренне верил Куроедов в существование придуманного персонажа. — В Самаре печать закажем.

— Книжка ещё не готова, — напомнил я. — Нужно её вычитать, проверить. На издание романа Елизаветы Африкановны больше года ушло.

— Договоримся, отпечатают быстро, — не сдавался Куроедов. — А твои немцы мне картинок добавят.

Мы придумали с десяток сюжетов и продолжали обсуждать новый литературный жанр, попутно гадая, не запретит ли его цензура. Вдруг крамолу обнаружат или еще чего? В целом мы не скучали в дороге.

Пароход с отцом Нестором обогнали прилично, но он и без нас не заблудится. Обсуждением старца Самарского мы занялись после того, как Куроедов свернул на свои земли. Теперь-то уже можно было не скрываясь обсуждать возможные проблемы. Алексей был настроен оптимистически. У меня имелись сомнения. Фанатиков во все времена хватало. Найдётся какой-нибудь мусульманин или даже католик, решивший, что такой пророк не нужен. Стоит подумать о безопасности более серьёзно.

Мы как раз обсуждали методы, когда карета вывернула к Перовке, и тут у всех разом дар речи пропал.

— Это что? — хриплым голосом задал я вопрос.

— Вы такое точно не заказывали? — повернулся ко мне дед.

— А купол золотой? — поинтересовался Лёшка, разглядывая огромную златоглавую церковь между гостиницей и школой.

— Это на фундаменте аптеки возвели, когда только успели? — продолжал я недоумевать.

— Егорка, тормози! — высунулся Алексей из кареты.

Праздных сельчан рядом не оказалось, но мы остановились практически рядом со школой, оттуда выскочил проживающий в ней с семьёй Кузьма.

— Это что? — задал я очевидный вопрос.

— Так графиня построила. Елизавета Африкановна не возражала.

— Какая графиня? — продолжал я выспрашивать.

Вскоре мы получили вполне исчерпывающую информацию. Оказывается, буквально через пару дней после нашего отъезда заявилась графиня Новосильцева, урождённая Орлова. Дама ещё зимой прибыла в свое имение рядом с Самарой. Дождавшись, когда просохнут дороги, графиня отправилась в путь и чуть-чуть не успела встретиться со старцем. Догонять его по Волге посчитала неразумным и осталась ждать. Попутно подбила мою супругу на строительство большой церкви.

Управляющему я оставлял чёткие указания, он в деньгах был ограничен. Как оказалось, графиня полностью вложила свои средства, а уж в строителях недостатка вообще не было. Эти фанатики как узнали, что будут своими руками церковь возводить для святого старца, то их и понукать не пришлось.