Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ) - "m_nickolskaya" - Страница 21

— Спасибо, Дра… мистер Малфой, — официально, так официально. Для Гермионы это не проблема. Всё-таки в присутствии Гарри она не могла общаться с Драко по-другому. Голос был немного хриплым, но она была уверена, что к вечеру всё придёт в норму.

Гарри протянул Малфою руку для рукопожатия.

— Спасибо, Малфой. Я прослежу, чтобы Гермиона была в порядке.

— Не сомневаюсь. Всего доброго, — он чуть наклонил голову в прощальном жесте, напоследок сверкнув глазами в сторону Грейнджер.

Она это почувствовала. Шестым чувством, третьим глазом, тёмным нутром. Всем, что было на это способно. Малфой мог надевать на себя любую маску, какую только захочет. Но ни одна из них не скроет истины от глаз и ощущений Гермионы. Просто так сложилось. Просто кто-то так решил. В груди, где-то слева, немного потеплело.

***

— Гарри, ты обещал, что мы поговорим, — Гермиона говорила с набитым ртом. Голод был адским, потому, покинув Мунго, они сразу направились в пиццерию. Четыре сыра — лучшее лекарство, которое могло быть придумано человечеством.

— Это был боггарт, Гермиона, — Поттер сидел напротив, зажав между зубами соломинку, попивая колу со льдом. С того момента, как они покинули больницу, Гарри не проронил ни слова. Он стал задумчив и серьёзен. Гермиона подозревала, что это его поведение связано с предстоящим разговором. И, видимо, оказалась права.

— Что? — Грейнджер перестала жевать, а полностью набитый пиццей рот приоткрылся в безмолвном удивлении.

Гарри смотрел на неё пристально, внимательно, изучающе. Она заметила это, когда он начал грызть соломинку передними зубами, не отводя от неё взгляда. Гарри проигнорировал вопрос-удивление Гермионы, предпочитая и дальше прожигать её своими зелёными глазами в ожидании…чего-нибудь.

— Ну что, Гарри? Что ты хочешь от меня услышать? — Грейнджер не выдержала. Она терпеть не могла, когда он так делал. Эта его черта, блядски раздражающая, когда он выуживает нужную информацию, не произнося при этом ни звука.

Он не делает ровным счётом ничего, но эти его две огромные зелёные радужки заставляли вывалить все свои мысли наружу, руша при этом любую выдержку. Но Гермиона видела, нутром чувствовала, что Гарри не просто ждёт от неё слов. Внутри него уже разжигался пожар. Необузданное огромное пожарище.

— О, что я хочу услышать? — его голос был обманчиво мягким, но гневные языки его пламени уже обжигали. Он перегнулся через стол, понижая голос до шёпота. Злющего шёпота.

— Например, какого хрена ты там оказалась одна! Какого, Гермиона, хрена вся твоя группа была в совершенно другом месте, когда ты, — он ткнул пальцем ей в лицо, — оказалась в грёбаной потенциальной опасности! Ты хоть представляешь, как я, чёрт возьми, испугался? Это не просто непрофессионально! Это, сука, просто тупо! Но ты ведь не тупая, Гермиона! — его грудь часто вздымалась, а щёки покрыл ярый румянец. Гарри был зол. Очень, охренительно, чертовски сильно зол.

— Гарри, послушай. Мы к тому моменту уже почти закончили обход. Эта комната…она была последней, и я правда не знаю, как так получилось, что мы разделились, — Гермиона умела врать.

Но только не Поттеру.

— Ты меня за идиота держишь? Хопкинс мне доложил всё подчистую. — его тон стал ровным, но в глазах до сих пор искрилась остаточная злость.

— Чёрт, — Гермиона выдохнула, проводя ладонями по лицу. — Да, Гарри, я облажалась! Мы делились парами весь обход, — она заметила накатывающую ярость друга и поспешила добавить, — но всё было в порядке! В этот чёртов зал мы вошли вместе, всей группой. А потом, чёрт, потом этот смех и… и я…чёрт, Гарри, да меня как гвоздями прибило к полу. Я ничего не могла сделать. Это было…это… Гарри, мне было так страшно.

Её плечи начали дрожать, а глаза уже начало застилать пеленой непрошеных слёз. Поттер сидел напротив и даже не двигался. Было заметно, что в нём всё ещё противостоят два совершенно разных чувства: злость и забота за самого родного человека.

Он вдохнул и выдохнул трижды, прежде чем передвинуть свой стул ближе к Гермионе и обнять её, рыдающую, за плечи.

— Успокойся. Всё. Перестань. Я просто очень сильно испугался за тебя. Рон так вообще чуть с ума не сошёл.

— Рон? Рон был там? — Гермиона подняла на него красные глаза, полные надежды.

— Конечно, был. Весь отряд там был. Мы вместе с Роном аппарировали тебя в Мунго. Он переживал за тебя. Сильно, — его губы тронула лёгкая улыбка. — Я же говорил, ему просто нужно было время.

Крохотный светлый лучик просочился в её душу. Возможно, ещё не всё потеряно?

— Значит, боггарт, — Гермиона покачала головой.

Точное знание, что твой самый сильный страх — это ты сам, вызывало внутри целый спектр неоднозначных эмоций.

Вспоминая события утреннего рейда, Гермиона чётко осознавала, что в какой-то момент нашла в себе силы дать отпор. Значит её страх был связан не столько с самим существованием Тьмы внутри, сколько с тем, что эта Тьма её может поглотить, зарыв настоящую Гермиону Грейнджер в глубинах своей мерзкой жижи.

Вот это было поистине пугающим для Гермионы с того самого момента, как она узнала, что проклята. Она боялась той жестокости, которая рождалась в ней со скоростью возгорания сухой травы. Она боялась стать не просто убийцей, а монстром. Существом, которое не знает пощады. Не умеет прощать и чувствовать.

— Кто-то видел? — вопрос был простым, но Грейнджер очень боялась ответа. Если кто-то стал свидетелем её боггарта — разбирательств не избежать.

— Нет. Хопкинс первый ворвался в зал и призрак сразу принял форму его страха.

— Это, наверное, очень хорошо, — Гермиона вздохнула, вытерла мокрые глаза. — Расскажи мне о Роне.

Эта просьба была невинной. Такой светлой и чистой. Гарри это знал, полностью ощущал, потому что в тот момент, когда он увидел в глазах друга то самое, внутри зажёгся, казалось бы, безнадёжный огонек. Он увидел не тот страх, когда Рон впервые встретился с её Тьмой. Он увидел страх, когда Рон был совсем не готов её потерять. И плевать ему было на черноту внутри её души.

И Гарри рассказал. Всё в самых мелких деталях. По крупицам собирая в Гермионе надежду.

***

Гермиона еле уговорила Гарри не провожать её до дома. Он долго сопротивлялся, но в конечном итоге сдался под напором её обаяния и железного аргумента, который основывался на её уверенности в том, что весь лимит всяческих происшествий она исчерпала ещё утром на рейде.

А ещё он приказал позвонить, когда она будет дома. Именно приказал, потому что после её выходки на рейде Поттер больше не просил. По крайней мере, сегодня.

Гермионе просто хотелось побыть одной. Декабрь не успел подарить Лондону свою красоту: вокруг всё ещё царила грязь и мокрядь. Улицы были пустынны, и только низкие фонарные столбы немного скрашивали одиночество. Грейнджер брела по тротуару, прокручивая всё произошедшее сегодняшнего дня.

Казалось, будто её засунули в какую-то книгу, где для главного героя припасено слишком много событий. Она уже сдавала позиции, хоть и боролась изо всех сил. А на деле могло оказаться, что барахталась она на самом берегу. Кто знает.

Мысль за мыслью, и Гермиона уже думала о Малфое. Ей не доводилось видеть его на работе, помимо их приёмов в пределах рабочего кабинета. Ему шёл костюм целителя. В нём он становился другим Драко. Не таким, каким она знала и помнила его всю жизнь. Его обычно непроницаемое лицо становилось строгим, когда он говорил по регламенту, или мягким, когда понимал, что пациенту было больно.

Размышления о нём по какой-то причине вызывали эту дурацкую улыбку, которая расползалась по лицу сама по себе. Гермиона уже давно не была школьницей, но это чувство, определённо, со школьных времён, зарождалось крохотными мотыльками по всему телу. И каково же было её удивление, когда главная их причина стояла у неё на крыльце.

— Драко? Ты что здесь делаешь?

Улыбка с лица сошла, но мотыльки не собирались исчезать.

Он медленно развернулся к ней всем корпусом. Нежный взгляд — это первое, на что среагировали грёбаные мотыльки. От этого взгляда их крылья забарабанили по рёбрам с такой силой, что Гермиона на минуту забыла, как дышать.