Муж напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 27

— Животик? Неправда, у меня пресс, об меня можно пораниться, — бьёт ладонью по животу, вызывая во мне новый приступ веселья.

— Я стараюсь уговаривать себя и искать положительные моменты, — вспоминаю я о том, что было.

— Вот да, — привычно поддерживает Максим. — Это правильно. Моя бывшая жена всегда орала часами, потом снова орала и так по кругу. После того как мы прожили с ней вместе десять лет и у нас родилось двое детей, она сказала, что полюбила другого и уходит от меня. Я тогда тоже сильно злился, планировал план мести.

Наклоняю голову к плечу, заглядываю ему в глаза, игриво поджимая губы.

— Бли-ин, ты больше не ведёшься на это? — подмигивает Дубовский.

— Нет конечно. Нет у тебя никаких жён.

— Однако где-то есть трое детей и годовалый пасынок.

— И крестница.

— Крестница?

— А почему бы и нет? Маленькая рыжая девочка с голубыми волосами.

— Рыжая девочка не может быть с голубыми волосами, ты нарочно запутываешь меня, Ксения.

Он смотрит на меня не отрываясь, я чувствую его желание. Удивительное ощущение легкости. Как будто если будет рядом Максим, то всё будет хорошо. Между нами необъяснимое страстное влечение и ещё особенная трепетность в отношении.

И, проникшись моментом, Максим, стерев большим пальцем правой руки золу с моих губ, наклоняется ближе.

— Никогда не целовал настолько грязную девушку.

— А ты закрой глаза и представь, что я в бальном платье.

— Ну нет, Ксения, я вижу тебя в деревянных башмаках и фартуке, как у Золушки. Ты собираешь для меня помидоры на огороде и шелушишь горох.

— Горох? — гогочу как дурочка, несмотря на то что кое-где кожа горит от ожогов. — У тебя бурная фантазия, Максим Дубовский.

Чувственно выдыхаю, задев мужские губы и забыв обо всем на свете.

Этот таинственный фиктивный жених нашёл лекарство и знает, как вылечить мою израненную душу. Наверное, мне с ним повезло.

Максим прикасается к моему рту, овладевая губами, и этим ласковым, поначалу осторожным, но в то же время сладострастным и твёрдым движением он забирает себе все мои проблемы. С каждым рывком его поцелуй становится всё более дерзким и бесстыжим.

Наши поцелуи становятся жадными. Мы оба замолкаем и наслаждаемся вкусом и ощущениями, отбрасывая шутки в сторону. Максим крепко обнимает меня, я обхватываю его в ответ, оплетаясь вокруг твердого мускулистого тела. Дубовский целуется так ошеломительно, что перед глазами от переизбытка чувственности и сладости плывут розовые облачка. Он отрывается от моего рта и спускается по шее. Я шумно втягиваю воздух, припадаю к стене, поддавшись страсти, и не могу оторвать взгляда от горячих литых мышц и крупных вен на плечах и руках. Глажу его, едва знакомого, наслаждаясь ощущениями. Бабушка бы точно перекрестилась, узнай, что я творю в своей ванной. Под одной крышей с детьми!

Он поднимает на меня нетерпеливый взгляд, и я прошу прощения у давно почившей родственницы. В конце концов, с кем не бывает? Всё же он неподражаем, а я всего-навсего женщина.

Максим настолько хорош собой, что просто не верится, что сейчас он весь мой. Каждое прикосновение простреливает электричеством, и я всерьёз задумываюсь над тем, почему считала себя холодной. Да какая же я холодная, когда только от его предвкушающего взгляда горю там, где можно и вообще ни капельки нельзя.

Ласкаясь, Дубовский приостанавливается на мгновенье, чтобы рывком наполнить грудь воздухом, и в этот момент я чувствую дикую усталость. Меня, несмотря на желанные, алчные поцелуи, просто не держат ноги.

Осознаю: продолжу в том же духе и просто сползу по стене без сил, поэтому вряд ли смогу продемонстрировать свои лучшие качества на любовном фронте.

Уж слишком тяжелым был день и чересчур много эмоций вылилось из меня всего за несколько часов.

Максим чувствует моё состояние, с силой разделяет нас и отходит в сторону, демонстрируя чудеса понимания. Кем бы он ни был на самом деле, мне очень нравится его наблюдательность.

Правда, спустя минуту он жмурится, потирая виски, и я осознаю, он тоже очень-очень устал.

— Голова так и не прошла?

— Нет. — Отворачивается, как любой нормальный мужчина, не желая демонстрировать свою слабость. Улыбнувшись, включает для меня воду, заботясь о температуре.

Затем возвращается и, запечатлев на моих губах быстрый нежный поцелуй, оставляет одну, позволяя смыть грязь и боль, избавиться от запаха дыма и привкуса разочарования. Сбросить с себя гору всего того, что непосильной ношей упало на мои плечи.

За ним закрывается дверь, и я хватаюсь за край ванны. Может быть, Максим и не планировал настаивать, возможно, хотел всего лишь поддержать ласками и поцелуями. Но я абсолютно растеряна и, несмотря на беду и повсеместные неприятности, капельку улыбаюсь, разглядывая свои почерневшие от земли и золы ступни. Как давно в последний раз я, одурманенная мужским вниманием, гадала о том, что там подумал обо мне понравившийся представитель сильного пола и что конкретно рассчитывает предпринять на мой счёт? Наверное, лет сто назад, не меньше, а то и больше. Афанасий не в счёт. С ним ничего такого не было.

Обмотав голову полотенцем и выскользнув из ванной комнаты, обнаруживаю Максима, свернувшегося в три погибели на половинке моего старого сложенного дивана. Вздыхаю. Как-то неудобно за эту его некомфортную, корявую позу. К утру его крупное тело так затечёт, что он проклянёт этот диван и меня вместе с ним. Некомфортно ещё и из-за того, что я слишком долго плескалась в ванной и он даже не успел принять душ. На его потрясающем обнажённом торсе всё ещё темнеют следы сажи, а волосы испачканы золой. Первое желание — разбудить, предложить помощь в процессе помывки и пустить в свою огромную супружескую постель в спальне. Она очень большая для меня одной, и мы вполне поместимся вдвоём, но я понимаю: это равносильно тому, чтобы предложиться.

Хоть мы подали заявление в загс и, по словам Максима, уже через пару дней станем мужем и женой, всё равно это неправильно и совершенно неловко: зазывать его в свою спальню. Он может решить, будто я легкодоступна. Хотя, думаю, он и так это решил, ведь я целуюсь с ним и позволяю себя обнимать. Какая же романтически-восхитительная у меня каша в голове, просто на зависть. А главное — самое время. Видимо, это такая защитная реакция организма.

Можно, конечно, аккуратно растолкать его, предложить ванную и поменяться с ним местами: лечь самой на диване, а ему отдать огромную двуспальную кровать, но таким образом я вроде как ущемляю собственные интересы в угоду мужчине, и это тоже не очень хорошо. Начинать отношения, усаживая партнера на трон, не к добру.

Голова идет кругом от всех этих нелепых женских бредней. И, глубоко вздохнув, я присаживаюсь на краешек дивана. Приткнув попу возле спящего Максима.

— Кто же ты такой, Максим Дубовский? — говорю ласковым шёпотом и кончиками пальцев, едва касаясь, провожу по его наморщенному во сне лбу. — Будет жаль узнать, что ты вор-рецидивист или перебил всю семью, затем продал Родину и ищешь в нашей «деревне» политического убежища.

У меня работы больше нет! Дело всей моей жизни уничтожено! Сама на краю обрыва, а села на диван и чумазого, обнаженного по пояс красавца разглядываю.

Приподняв руку, костяшками пальцев касаюсь острой мужской скулы. Тактильно восхищаюсь его привлекательностью и мысленно балдею даже от такой мелочи.

Дубовский кажется добрым, сильным, умным, интересным и справедливым. Храбрым и отчаянным, с замечательным чувством юмора. Как там было в «Москва слезам не верит»? «А у него нет недостатков! Он самый лучший человек на свете!»

Задумавшись, продолжаю его разглядывать и в этот момент, когда моё сердце колотится особенно сильно, Максим резко открывает глаза. Крепко хватает моё запястье. Охнув, багровею от стыда, пойманная с поличным. Пытаюсь встать, но Дубовский не дает даже дёрнуться:

— Ты заблудилась, Ксюшенька?