Аделаида: путь к Тьме (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 7

«Та? Нам недавно предлагали, шо-то никто не захотел», — съязвил Сарказм.

«Верхнюю одежду можно у кого-то одолжить», — встрепенулась Наивность.

«Украсть, ты хотела сказать. Раз объясниться мы не сможем, именно так оно и будет называться. Таки отличное предложение, мухам бы понравилось», — сказал Сарказм.

«Ты правда так думаешь?» — спросила Наивность.

«Та кого хочешь спроси», — ответил он.

Казалось, что время тянулось бесконечно. Неужели три часа ещё не кончились? С каждой прошедшей минутой я всё больше сомневалась в правильности принятого решения. Было до жути обидно, что по вине одного подонка я оказалась по самые уши в чужой мечте. Мне ведь никогда не грезилась магия или что-то подобное. Я даже фэнтези не читала, только космическую фантастику.

Глава третья, в которой сначала всё плохо, а потом ещё хуже

— Так-так-так! Посмотрим, как вы справились со своей задачей за три часа. Вот ты, это что за серые следы на мебели? После обеда будешь переделывать! И что ты за бездарность такая, прежде чем пол мыть, надобно чехлы с мебели снять и вытрясти! Весь труд насмарку! — обратилась Домомучительница к одной из девушек.

Та опустила глаза и жалобно пролепетала:

— Извините…

— Теперь ты! Кто так моет полы? Одни разводы от тебя! — указала бабища на идеально чистый пол. — Переделать!

— Конечно, — прошелестело в ответ.

— К тебе тоже вопросы есть, — ткнула она тростью в меня, — Ты почему такая медлительная? Ты что, думаешь мне по три часа мыть один несчастный клочок? Лоды́рыня! Вас, лентяек, теперь ещё и кормить придётся за хозяйский счёт!

От её претензий стало противно. Половину чердака мы привели в порядок, до вечера закончим другую. Можно подумать, что она из своего кармана нас кормить собирается. На обед я спускалась расстроенная и подавленная.

Эта бабища вообще представляет, насколько отвратно и шаблонно себя ведёт? Вот найду императора и нажалуюсь ему. Он накажет всех виновных, а потом разглядит во мне прекрасное, покажет кубики на животе и умчит в светлое магическое будущее. А эта змеюка зелёная сама полы будет мыть до опупения!

Мы с другими девушками спустились на первый этаж в столовую для прислуги. В достаточно большой комнате за длинным деревянным столом обедали человек двадцать, и все уставились на нас. Мебель, как и публика, была разномастной. Ни один стул не походил на другой. Какие-то очень изящные, но старые, какие-то добротные, но безыскусно выполненные. Люди смотрели с любопытством, некоторые — с враждебным. Большую половину слуг составляли мужчины, несколько парней помоложе, но в основном пожилые или зрелые. Домомучительница есть со всеми не стала. По-видимому, Управляющий тоже. Ни в одном человеке за столом магии не чувствовалось. А ещё они все оказались кареглазыми и черноволосыми.

— Какие красавицы! — похабно оскалился молодой кучерявый парень и посмотрел в нашу сторону. Мы с другими девушками продолжали держаться вместе, вчетвером. — А эта что, бледноглазая что ли? — он с интересом уставился на меня.

— Она юродивая, что-то мыкает и бекает на своём, — презрительно ухмыльнулась одна из женщин, которых ранее определили работать на кухню.

— Дык бледноглазая если, то понятно, что убогая, — продолжал скалиться он.

Кровь прилила к щекам. От унижения хотелось бросить в него миской с едой и уйти.

— Ой, не вяжись ты с нею! Бабка моя сказывала, что бледноглазые горазды порчу наводить и проклятия накладывать! — сказала сидящая напротив старуха, очевидно, что из постоянных слуг.

— Дык для того магия нужна! — неуверенно возразил кучерявый.

— Таким не нужна! — громко прошептала она.

Теперь на меня смотрели ещё и с опаской. Да что ж такое-то?

— Она речь понимает, не задирайте её, — сказала девочка, которая подписала договор.

— А ты, сопливка, тут какими судьбами? Не маловата ли для работы? — спросил кучерявый.

— Она сирота. Уж лучше честная работа, чем бордель, — вмешалась одна из женщин.

На этом все замолкли и принялись за еду. На обед дали перловку с мясом. Все ели с удовольствием, а я еду запихивала в себя через силу. Даже в СИЗО кормили вкуснее. Разговор занялся вновь, когда люди утолили голод. Говорили о погоде, делали предположения по времени начала сезона, обсуждали крышу на сарае: перекрывать сейчас или по осени? Последний вопрос вызвал самые жаркие споры. Кучерявый в нём активно участвовал. Его звали Дий. И за столом его было слишком много: к каждой фразе он давал похабный комментарий, на каждую реплику отпускал гнусную шутеечку, а на меня кидал глумливые и какие-то липкие взгляды.

Когда обед закончился, все разошлись. Я постаралась держаться поближе к девочке. Жаль, что её имя выяснить пока не удалось.

Изнуряющая работа на чердаке продолжилась. На этот раз без Домоправительницы дело пошло веселее. С девушками я постаралась подружиться. Подхватывала чехлы, если они за них брались, старалась как-то помочь, но благосклонности никто не проявил. Две постарше даже шарахаться от меня стали к концу дня. И только девочка реагировала нормально. Улучшив момент, я подошла к ней и представилась.

— Ида, — ткнула я себя в грудь, а потом указала пальцем на неё.

— Ох, бедная, — пожалела меня сирота. — Болит что-то?

От такого поворота я растерялась.

— Ида, — снова ткнула я в себя.

— Голодная? Ужин уже скоро, — с сочувствием ответила она.

Я отрицательно замотала головой и сделала третью попытку.

— Ида! — с отчаянием показала я на себя.

На этот раз девочка только горестно поджала губы и ничего не ответила.

Проклятый чердак мы намывали до темноты. Затем зажёгся свет, но в желтоватом и тусклом освещении пыли почти не было видно. Домомучительница зашла уже перед самым ужином.

— Отвратительная работа! Завтра будете переделывать! — поджала губы она.

Никто спорить не стал.

На ужин подавали другой злак, кажется, бурый рис. К нему полагалось по одной маленькой обжаренной в масле рыбёшке. Никаких фруктов или сладостей. Из овощей — сырые корнеплоды наподобие редиски, довольно резкие и не особо приятные на вкус. В каше попадались кусочки сладковатой моркови или её ближайшей родственницы.

На столе лежали порубленные пополам луковицы, и их ели с удовольствием, вприкуску. Суеверная бабка брала половинку, вонзала в неё крепкие не по возрасту зубы, луковый сок брызгал в разные стороны и наполнял столовую тяжёлым запахом. Меня передёргивало от каждого сочного хруста. Жевала бабка с открытым ртом, смакуя и причмокивая. Я упёрлась взглядом в тарелку. Еда была вроде и обычной, но всё равно непривычной. Ни специй, ни вкуса. Даже соли, и той самая малость. Пили что-то наподобие лёгкого пива или крепкого кваса. Я терпеть не могла ни то, ни другое. Прекрасный ужин, невкусный до сытности.

Я пыталась прислушиваться к разговору за столом, но никак не могла ничего понять. Несколько раз упомянули какую-то Шемалья́ну, но я даже не смогла разобрать, кто это. Когда ужин подошёл к концу, взяла в руки тряпку и отправилась на разведку. После ужина все разбрелись по комнатам, некоторые слуги ушли из замка, а я прогулялась по нему в поисках библиотеки. Она нашлась на третьем этаже. Помещение встретило неуютной темнотой, но я уже подсмотрела, как нужно зажигать свет. Если меня поймают, то сделаю вид, что натираю полы. Что с юродивой взять? В крайнем случае примусь мычать и пущу слюну.

Было обидно, противно и горько. Никогда, никогда больше не буду относиться к другим людям с предубеждением!

Библиотека поразила размерами. Стеллажи, забитые книгами, устремлялись к высокому потолку. Несколько добротных рабочих столов из тёмного дерева так и манили сесть и написать литературный шедевр про селянку с редким именем Лебедина. Удобные кресла и небольшие светильники над каждым обещали уют и вдохновение. Гранитные или мраморные полы дышали холодом. На них замер каменный узор со свирепыми существами. Я от всей души надеялась, что мифическими, ведь даже в таком плоском и отполированном до блеска виде они смотрелись устрашающе. Огромные осёдланные пауки-скорпионы среди барханов, гигантские клыкастые медведи на фоне закованных во льды вершин, ящеры высотой с человеческий рост, крадущиеся по болотам.