Назад, в пионерское лето (СИ) - Кащеев Денис - Страница 13

За исключением компота, который я и в детстве недолюбливал, обед мне понравился — и сытно, и вкусно. Младший тоже не жаловался, наворачивая за обе щеки. Доели мы с ним одними из первых — пришлось еще минут десять ждать остальных.

Наконец Вадим дал команду подниматься.

— Грязную посуду каждый за собой относит на мойку, слуг тут нет! — проинструктировал он подопечных на случай, если кто-то вдруг был не в курсе лагерных правил. — После дежурные приводят в порядок стол!

— А кто дежурный? — спросил кто-то из зашевелившихся пионеров.

— Я же объявил в начале, прослушали? Сегодня дежурит крайний стол, дальний от меня — Степанов, Казанцева, Резанцев! Завтра — следующий: Иванов, Кузьмин, Гриценко, Коротич. И так по порядку!

— А что это мы первые?! — взвился Младший прежде, чем я успел вмешаться.

— Должен же кто-то, — пожал плечами вожатый.

— Могли бы и с того конца стола начать… — проворчал Младший — уже негромко.

— Да ладно, — бросил на это наш белобрысый сосед — Степанов, как мы теперь знали. — Всем остальным четыре раза в день придется дежурить, а мы завтрак пропустили!

— А что нужно делать? — спросила Яна, вкладывая свою тарелку с остатками недоеденного пюре — ей оно по вкусу, похоже, не пришлось — в пустую глубокую, из-под борща. — Я еще ни разу не дежурила.

— Отнести на кухню остатки хлеба, вытереть столы и расставить ровно стулья, — с видом знатока объяснил Младший.

— А, всего-то…

Не знаю, чего она ожидала.

На то, чтобы управиться с обязанностями дежурных у нас ушло не больше пяти минут, но столовая к этому моменту уже почти опустела. Двинулись, наконец, к выходу и мы трое, но уже почти у самых дверей я потребовал снова свернуть к раковине — вымыть руки.

«Кожу с ладоней сотрешь!» — проворчал Младший, но упрямиться не стал.

Казанцева со Степановым — выяснилось, кстати, что того зовут Толиком — дожидаться нас не стали, что Младшего, кажется, немного огорчило. Как бы то ни было, в корпус мы с ним возвращались в гордом одиночестве.

Шли молча. Не знаю, о чем думал мой юный пионер, а я после сытного обеда как-то вообще ни о чем — непривычное ощущение, кстати. Поймав себя на нем, в какой-то момент я даже испугался — а не стирается ли, часом, мое сознание вместо личности Младшего? Погодите! Я еще белого кролика не поймал!

Но, вроде, нет: стоило сосредоточиться, и мысли завертелись в голове просто вихрем — только успевай фиксировать. Если это была аномалия — появится ли вообще белый кролик? И что будет, если не появится? Большой бада-бум? А знают ли об аномалии — предположим, это она — Гришин с Кругловым? И что станут делать? Пошлют в 85-й кого-то еще? У них, вроде, имелись какие-то кандидаты! Правда, там с коэффициентом Сары Коннор не все гладко было…

Загрузившись таким образом, рослую фигуру, вышедшую впереди на дорожку из-за деревьев, я сперва вовсе не заметил, а затем, обнаружив перед собой, на автомате сошел с бетонной плиты, чтобы обойти нежданную преграду…

«Эй!» — испуганно дернул меня Младший.

Я неохотно сфокусировал взгляд: путь нам преграждал бугай Игонин.

Без разговоров забрав у Младшего контроль, я оглянулся назад, уже догадываясь, что там увижу. Так и есть: шагах в семи за моей спиной из кустов на дорожку выбрался еще один первоотрядник, богатырской комплекцией почти под стать моему старому знакомому. Справа среди березовых стволов уже нарисовался третий, с виду пожиже, но тоже далеко не дохляк. Короткий взгляд влево: там, разумеется, ошивался четвертый.

Грамотно обложили, что тут скажешь. А я, дурак, прозевал…

— Ну, что? — с ухмылкой бросил мне между тем Игонин.

— Что — что? — мой взгляд снова заметался по сторонам — на этот раз уже не высматривая противников, а в поисках хоть какого-нибудь импровизированного оружия: палки там или камня — с голыми руками одному против этих четверых громил ловить мне было совершенно нечего, несмотря ни на какое каратэ.

— То «что», что с десяток свидетелей подтвердят: я сейчас сижу в своей палате и никого не трогаю, — хищно прищурившись, процедил Игонин. — И кто избил до полусмерти какого-то Резанцева — ни сном ни духом!

— А что только до полусмерти-то? — хмыкнул я, не переставая стрелять глазами вокруг.

— В смысле? — не понял бугай такого отступления от задуманного им сценария.

— В прямом, — обронил я. — Вышел на бой — будь готов убить. Или умереть…

В траве неподалеку что-то блеснуло. Не веря в свою удачу, я присмотрелся: в каком-то шаге от нашей дорожки лежала пустая бутылка.

В общем-то, в пионерском лагере, по крайней мере, в знакомом мне «Полете», такое почти невозможно. Во-первых, бутылке тут особо неоткуда взяться. Во-вторых, никто такую полезную вещь не выбросит: можно, например, сполоснув, наполнить ее из-под крана, оставить на ночь, а утром чистить зубы не ледяной водой — а нормальной, комнатной температуры. Ну и в-третьих, уборка территории — важнейшее ежеутреннее пионерское мероприятие, если после тебя старший вожатый найдет на земле хотя бы конфетный фантик — не то что бутылку — проблем не оберешься!

Вот только лагерная смена-то еще толком не началась, а те, кто готовили к ней «Полет», похоже, были не столь чистоплотны…

Быстро шагнув в сторону, я присел, схватил бутылку за горлышко — попутно заметив, что она не пивная, как мне сперва подумалось, а из-под «Буратино» (эх, жаль не винная или водочная, эти удобнее!) — и от души саданул ею по плите дорожки. Делать «розочки» мне не приходилось уже лет тридцать — с начала 90-х — и, видать, былой навык подзабылся — с первого раза бутылка не разбилась. Я ударил снова — резче и сильнее — и вот теперь преуспел, получив-таки вожделенное оружие.

Тем временем, должно быть, не сразу сообразив, что такое я творю — подумав, что пытаюсь удрать — Игонин дернулся на меня, но я уже поднимался ему навстречу, выставив перед собой кривое острое стекло.

Первоотрядник поспешно отпрянул.

— Куда же ты, приятель? — в деланом удивлении вздернул брови я. — Вы тоже далеко не уходите, — бросил остальным. — Сейчас будет веселье! — растянул я губы в самой идиотской улыбке, на которую только был способен.

— Васек, да он реально псих! — пробормотал, повернувшись к Игонину один из его прихвостней.

— Эй, я на такое не подписывался! — заявил второй, за моей спиной.

Третий тоже пролепетал что-то жалкое.

— Нападайте же! — подстегнул их я, переводя взгляд с одного на другого и проникновенно заглядывая каждому в глаза. — Или валите — и оставьте меня уже в покое! Раз и навсегда! Ну?!

— Братан, прости, но лично я — в корпус, — бросил своему главарю громила, ошивавшийся у меня в тылу — к слову, беспокоивший меня сильнее прочих — очень уж неудобно было держать его в поле зрения.

— Точно псих… — в свою очередь прошептал Игонин. — Правильно, ну его на хрен, от больных лучше держаться подальше! — добавил он, уже суетливо пятясь.

Не прошло и пяти секунд, как на дорожке мы с Младшим снова остались одни-одинешеньки.

Юг Московской области, 1 июня 1985 года

«Знаешь… — потеряно пробормотал мой внутренний собеседник. — Меня все больше и больше пугает будущее, из которого ты свалился на мою голову. У вас там правда все настолько жестко?»

«Десятилетие на десятилетие не приходится, — пожал я плечами. — Сейчас еще нормально, кстати. Но было… по-всякому…»

«Ты действительно собирался так поступить, — кажется, вне всякой связи с моим ответом выговорил Младший. — Убить или быть убитым…» — это был не вопрос — уверенное утверждение.

«Ну…» — протянул я.

На самом деле, скорее все же нет, чем да. К драке я был готов, к убийству — кто бы ни оказался жертвой — наверное, все же нет. Хотя как бы там еще все обернулось, не отступи Игонин — Бог знает: горлышко бутылки — штука опасная, но четыре на одного есть четыре на одного…