Серебряное зеркало - Джеллис Роберта - Страница 20
- Предыдущая
- 20/83
- Следующая
Альфред, улыбаясь, ответил:
— Чепуха, вы еще увидите много новых турнирных полей.
Ей показалось это слабым утешением, но принц взглянул на Альфреда и в мгновение ока отвел глаза. Только тогда Барбара поняла, что трон, слишком тяжелый, чтобы один человек мог передвинуть его, стоял так, чтобы стража могла видеть лицо принца. Эдуард пожал плечами на замечание Альфреда и спросил Барбару:
— И ваш отец одобряет помолвку?
Хотя Барбара не имела представления, какими сведениями хотят обменяться мужчины, ей было совершенно ясно: Эдуард намекал, чтобы разговором она отвлекла посторонних слушателей. Не переставая думать о своей роли, она бормотала об удовлетворенности Норфолка ее выбором и доброте короля Аюдовика, который освободил ее и Альфреда от уплаты налога за вступление в брак по их выбору. Сказав об этом, она вдруг вспомнила, что отца Эдуарда как раз обвиняют во введении неразумных налогов из-за отчаянной нужды в деньгах… Альфред, стоявший спиной к стражникам, улыбался до ушей и кивал, одобряя ее, но Барбара не сомневалась, что это был еще и сигнал Эдуарду.
— И мы должны обвенчаться здесь, в кафедральном соборе. Для меня было бы большой честью, милорд, если бы вы почтили это событие своим присутствием, — закончила она.
Эдуард быстро взглянул на Альфреда. Стража не могла увидеть ничего, кроме обычного замешательства, но Альфред хотел, чтобы Эдуард вслух высказал одобрение, а сам протянул руку, чтобы обнять свою сообразительную нареченную. Барбара обеспечила Эдуарду прекрасную возможность быть отпущенным с привязи хотя бы на несколько часов. Возможно, она предлагала это как искушение, напоминание, которое повлекло бы за собой уступку в правах, но также могло быть использовано, чтобы ослабить ненависть Эдуарда к Генриху де Монфорту. Если бы Генрих предложил или позволил Альфреду предложить Эдуарду попросить разрешения посетить свадьбу, то доброе расположение Генриха к принцу стало бы очевидно. Уступки со стороны Эдуарда требовались минимальные — только пообещать вернуться в тюрьму после торжества; это ему ничего не стоило.
— Для меня ваше присутствие тоже было бы великой честью. — Альфред многозначительно помедлил, кивнул и добавил: — Это можно было бы устроить.
Теперь Эдуард пожал плечами и опустил глаза. Прежде чем он успел снова заговорить, раздался резкий стук в дверь. Альфред встал, и оба стражника бросились вперед: один, чтобы схватить табурет, который он освободил, а другой потянулся за тем, с которого чуть помедленнее поднялась Барбара.
— Что… — начала Барбара, сердито поворачиваясь к страже. Но она замолчала, когда Альфред взял ее за локоть и сжал его.
Принц громко засмеялся, потому что, когда открылась дверь, стражники находились между принцем и его посетителями.
— О, ради бога, — процедил он сквозь зубы, — не будьте такими дураками. — Он повернулся и отошел прочь, в глубь своей тюрьмы.
Барбара хотела обратиться к нему, но Альфред потянул ее к двери. Получив предупреждение, она не задавала вопросов, пока они не покинули замок. Она поняла, что Генрих де Монфорт хотел поговорить с Альфредом прежде, чем они уйдут, но Альфред предупредил его, указав на нее взглядом, и пообещал вернуться.
Когда они вышли за ворота, она сердито буркнула:
— Не нужно провожать меня до дома. Пожалуйста, чувствуй себя совершенно свободным, иди назад и расскажи Генриху то, что ты хотел, но не стал рассказывать, так как я могла услышать.
— Ты немного растеряна, любимая, — усмехнулся Альфред. — Разве ты не помнишь, что сама предупреждала меня, что с Генрихом следует быть осмотрительным. А Монфорт предложил мне стать его союзником. И, по правде говоря, я благодарю Бога, что ты была со мной. Воспользовавшись этим, я смог уйти без лишних объяснений.
— Так ты передал Эдуарду послание! — воскликнула Барбара и затем пылко кивнула. — Ладно, мне все равно. Это жестоко — так обращаться с ним, пиная, словно дикое животное. А что представляют собой эти стражники с их табуретами?!
Хотя Альфред ликовал, так как было ясно, что Барбара не сердится на него за его попытку помочь принцу, он все же испытывал некоторое раздражение.
— Тихо! — прервал ее он и затем продолжил, объясняя: — Эдуарда пинают, словно дикое животное, потому что он ведет себя неразумно. Без сомнения, стражники не позволяют ему коснуться табуретов, потому что он может схватить один из них и попытаться кого-нибудь им убить, скорее всего бедного Монфорта. Вот почему там находится трон. Он не сможет его поднять.
— Несчастный человек, — тихо сказала Барбара. — В каком отчаянии он находится. И Генрих тоже несчастный. Я была так рассержена, когда он забрал твой меч и даже мой нож. Я думала, он не доверяет твоему слову — не помогать принцу незаконно. Но если Эдуард ведет себя словно сумасшедший…
— Именно так, я уверен в этом, хотя Генрих и не сказал более того, что принц его ненавидит. — Альфред внезапно остановился посреди улицы и взял Барбару за руку. Его темные глаза блеснули. — Ты — чудо, Барби. То, что ты ему сказала, было великолепно и совершенно. Ты дала ему понять, что Генрих не пытается им управлять, чтобы не распалять его гнев.
* * *
Когда Альфред вернулся в замок, там царила суматоха: король Генрих, Питер де Монфорт, канцлер Николас д'Эли и остальной двор въезжали в Кентербери.
Прежде чем Альфред смог решить, что делать, к нему подошел Шалье и сообщил, что его искал Норфолк, а вскоре Альфред был представлен новому интенданту короля как нареченный Барбары и придворный короля Франции. Все жаждали новостей с континента, так что Альфред не заметил, как пролетело время, а как раз перед ужином приехали эмиссары Людовика из Дувра, куда они приплыли накануне. Симон де Клермон отвел его в сторону, попросил рассказать ему о ситуации в Кентербери и охотно одобрил план Альфреда умиротворить принца Эдуарда, хотя и считал небольшой надежду на то, что замысел Людовика окажет сильное влияние на Лестера.
Позднее Питер Чемберлен, другой посланник, который был представлен королю Генриху как уполномоченный французского короля, присоединился к ним и сказал Альфреду, что, по его мнению, теперь осталось еще меньше надежд на какое-либо вторжение. Людовик, как всегда, не настроен нарушать свое обещание придерживаться нейтралитета, а беспорядочные усилия королевы Элинор и ее постоянные ссоры со сводными братьями короля Генриха не воодушевляли людей. Войска, предназначенные для вторжения, были распущены, кошелек королевы Элинор почти пуст, и король Генрих запретил ей собирать деньги, продавая Франции его земли на континенте. Видя мало надежды на будущее, наемники уехали, как только им перестали платить. Рыцари, прибывшие в поисках приключений или в надежде получить землю в качестве вознаграждения, отправились на поиски более выгодных предложений.
Затем Альфред повторил Питеру то, что уже сказал Клермону, и в первый раз узнал, что к условиям мирного Кентерберийского договора была добавлена преамбула, расширявшая власть Лестера на некий неопределенный срок во время правления Эдуарда.
Нет сомнений, сказал Питер, что Людовик категорически отвергнет это предложение, и поскольку Папа уже провозгласил недействительными Оксфордские соглашения, которые послужили основанием для правления Лестера, в общих чертах описанного в условиях Кентерберийского мирного договора, они с Клермоном только зря потратили время.
Положение действительно казалось безнадежным. Альфред был подавлен этим известием и погрузился в размышления. Ему хотелось выбросить все из головы, однако его добросовестные соотечественники хотели получить от него совет, к кому бы они могли обратиться, чтобы обсудить предложение Людовика. Альфред сразу назвал Норфолка и объяснил, что сам был заперт в Дувре, так что ни с кем не встречался и ничего больше предложить не в состоянии.
Он уже собрался уходить, когда увидел Генриха де Монфорта, окруженного большой группой людей. К его удивлению, Генрих извинился перед теми, кто ожидал с ним разговора, схватил его за руку и утащил наверх, в свою комнату, расположенную на третьем этаже.
- Предыдущая
- 20/83
- Следующая
