Сонбаньён-ян (СИ) - "Кдав" - Страница 49

Сигнал к подъёму вырвал меня из сна. Спалось, прям скажем, не ахти как хорошо, а всё по тому, что сегодня пришлось ложиться спать на новом месте. Сразу после вчерашнего разговора с адвокатом, мы с надзирательницами направились в карцер на обед. Пока шли, обдумывал прошедший разговор. И чем больше обдумывал, тем меньше мне нравилось как там идут дела. Минимум год на расторжение договора с ФАН, это, как мне кажется, чересчур долго. Есть опасения, что это может затянуться и на большее время. Вспоминается, что какая-то мальчиковая группа судилась три года, прежде чем ей удалось расторгнуть контракт, а потом они были лишены возможности работать в Корее. Все агентства отказались иметь с ними дело. Мне, правда, это до лампочки, так как работать в Корее мне уже и так запрещено. Есть вариант нанять американского адвоката, но он должен быть служащим очень солидной американской адвокатской конторы и иметь солидный возраст. Лет пятьдесят, не меньше. Молодого, из-за корейских заморочек, могут постоянно динамить. Есть ещё и проблема в стоимости услуг, могут ободрать как липку. Американцы деньги любят, а адвокаты и врачи особенно. Короче, этот вопрос нужно хорошо провентилировать.

После обеда, как обычно, занимался с Сон Ю Он хореографией. Опять напрягла меня на отработку нового танца. Правда, на этот раз объяснила и свою мотивацию. Оказывается, она работает в местной общеобразовательной школе и преподаёт хореографию школьникам. Скоро будет проводиться танцевальный конкурс местного разлива и ей, кровь из носа, необходимо занять со своёй группой первое место. Конкурс проводит "Корейский национальный университет искусств", а общегородской этап в городе Анян, это первая ступень. Затем конкурс продолжится в Сеуле. У неё подобралась группа из шести талантливых девочек и есть возможность громко заявить о себе и своей группе, но необходимо попасть в десятку в Сеуле. Тогда школьницы из группы получат возможность продолжить обучение в институте, в "Школе хореографии", на факультете хореографического искусства, а она будет иметь возможность получить работу в более престижном месте. То есть, фактически, попросила, признавая за мной определённый талант. Решил помочь.

В итоге, всё выделенное на занятие время, потратили на создание новой танцевальной композиции. Ю Он запустила музыку и показала свой вариант. Я сразу же повторил за ней, практически, без ошибок. В общем-то не плохо, но мне этот танец совсем не зашёл. Что-то не то. Стал импровизировать и, в результате, от базового варианта, придуманного Ю Он, остались рожки да ножки. На всё про всё ушло часа два. Ещё около двух часов потратили на отработку получившегося варианта. Творческая работа по созданию нового танца, буквально, наполнила меня каким-то восторгом и энергией. Неприятный осадок оставшийся после беседы с адвокатом, испарился без остатка. Расстались довольные друг другом. С отличным настроении отправился на ужин.

После ужина пришлось в первый раз топать на факультатив по изобразительному искусству. Честно говоря, желания заниматься рисованием или какой-нибудь там лепкой, совершенно нет. Лучше бы отдохнул. После танцев и ужина навалилась сонливость.

Так и подрёмывая на ходу, добрался до класса. Жаждущих постигнуть тайны рисования оказалось человек двадцать. До начала занятия оставалось ещё минут десять. Поэтому, устроившись на задней парте в среднем ряду, откинулся спиной на стену и моментально отрубился.

Разбудил меня сильный тычок в плечо. От неожиданности спросонья вскочил и нанёс правой ногой удар в голову, стоящему передо мной силуэту и только в самый последний момент, буквально каким-то чудом, увёл ногу с траектории удара. Ступня просвистела в каких-то миллиметрах от носа, стоящей передо мной полной аджумы лет сорока пяти. Только волосы взметнулись. В классе установилась звенящая тишина. Аджума белая как мел, стоит передо мной и выпучив глаза открывает и закрывает рот. Надзирательница, сидевшая возле стола учителя и контролировавшая порядок в классе, вскочила и быстро двинулась в мою сторону, но шага через три остановилась и вмешиваться не стала.

– Прошу прощения! – Кланяюсь я. – Армейский рефлекс. В дивизии Голубых Драконов на уровне подсознания вбивают, что необходимо отвечать ударом на любое опасное для бойца действие. Хороший враг, мёртвый враг. – Ещё раз кланяюсь и прошу прощения. – Мне снилось, что отбиваем атаку врага, а тут и ваш толчок.

– Кх кх кх. – Прокашлялась аджума, постепенно приобретая нормальный цвет лица. – Ты кто такая?

– Заключённая Пак Юн Ми. – Отвечаю я. – Записалась на факультатив по изобразительному искусству.

– Кх кх кх. – Опять прочищает горло аджума. – А ты рисовать хоть немного умеешь?

– Думаю что да. – Отвечаю я, вспоминая несколько лет потраченных на художественную школу в своём прежнем мире.

– Хорошо. – Вздрагивая мелкой дрожью говорит она. – Нарисуй мне что-нибудь в корейском традиционном стиле. Посмотрим что ты умеешь.

– А чем и на чём рисовать? У меня ни чего нет. – Спрашиваю я, окончательно просыпаясь.

– Сейчас тебе принесут. – Отвечает та, поворачивается и грузно топая идёт к своему столу.

В этот момент я представил, что могло бы случится не подправь я траекторию удара. В лучшем случае, сильно травмировал бы, а при худшем стечении обстоятельств, мог бы и убить. Меня тоже начинает потряхивать. Одна из зэчек приносит мне пенал с карандашами и несколько листков формата А4. Подходит очень осторожно. Видно что боится и в любой момент готова дать дёру.

– "Дааа, репутацию я себе наработал." – Проскочила мысль. – "Даже подходить боятся".

Забираю рисовальные принадлежности и пытаюсь вспомнить, что такое рисунки в корейском национальном стиле. В Кирин, по стенам было развешано много разных рисунков, но стили у всех были разные. Какой из них национальный совершенно не понятно.

– "Ладно, чем проще тем лучше" – Думаю я. – "Стиля не знаю, но Гуань Инь вроде бы в корейской традиции. Нарисую-ка я её."

Не особо напрягаясь набросал рисунок и раскрасил цветными карандашами. Получилось простенько, но большего мне и не надо. Что бы было понятно кто это, подписал латинскими буквами. Думаю, что сойдёт.

Рисунок

Учительница всё занятие постоянно ходила по рядам и что-то показывала и рассказывала ученицам. Кому-то сама что-то исправляла в рисунках, давая комментарии. Меня игнорировала. Показалась вполне адекватной. Даже не понятно, зачем она меня почти ударила. Учительница лишь в самом конце занятия подошла ко мне. Предал ей свои художества и пенал с карандашами и прочими принадлежностями.

– Что ж. Немного рисовать Вы умеете. – Взглянув на листок оценила она. – Но работать есть над чем.

– Спасибо! – Поклонился я.

Учительница забрала мой рисунок, пенал и листы и ушла. Вот и весь разговор. Видимо обиделась. Я бы тоже обиделся.

По приходу в карцер, одна из надзирательниц сообщила мне, что срок моего наказания окончился и меня переводят в общий блок в одиночную камеру, как мне и обещала На Бом. Оказывается, срок отсидки в карцере отсчитывается не с момента объявления наказания, как я думал, а с момента помещения в оный. То есть с девятого января. И истёк сегодня в три часа. Просто, не дёргали до конца дня. Принесли швабру, ведро с водой и тряпку и велели навести за собой порядок. Справился, особо не торопясь, минут за двадцать. Забрал свои спальные принадлежности, средства гигиены и уже через пять минут обживал своё новое место жительства.

Небольшая комнатка, площадью квадратов пять. В дальнем левом углу камеры шкафчик около двух метров высотой и шириной в пол метра. Единственный предмет мебели, ну, кроме матраса, который я и расстелила на полу. Слева от входа в камеру, находится санузел без двери. Всё стандартно. Унитаз, со шкафчиком над ним на уровне головы, небольшая раковина с полочкой и зеркалом над ней и душ. Принадлежности для уборки в пластиковой тумбочке под раковиной. Сток от душа посреди комнаты. Всё это уместилось на одном квадратном метре. Дверь можно закрыть полиэтиленовой сдвижной шторкой. После отбоя долго не могла заснуть. То ли стычка с учительницей взбудоражила, то ли из-за нового места.