Сонбаньён-ян (СИ) - "Кдав" - Страница 25

– А сейчас переходим к главной теме нашего собрания. – Начальница берёт листок и сообщает. – Учащаяся старшей Школы Пак Юн Ми, на предварительном сунын набрала триста девяносто девять балов. Рекорд Республики Корея в настоящее время, это триста восемьдесят четыре балла. Похлопаем Юн Ми. Все начинают аплодировать. Если учителя держат покерфейс, то зэчки явно офигели. Выпучили глаза и пооткрывали рты.

– Теперь Юн Ми, вместо обучения в школе, дано право заниматься музыкой ежедневно на весь период учебных занятий. – Радует меня начальница. – А теперь Юн Ми, какие пожелания ты можешь сказать ученикам готовящимся к Сунын?

– "Вот гадский блин." – Думаю я. – "Ещё и речь толкать". И в итоге рассказываю примерно то, что говорил на шоу с Драгоном, лишившегося штанов. Сведя к тому, что учиться важно, но если и недоучишься, то тоже нормально. Главное найти своё призвание. Свой талант. Типа, ищущий, да обрящет.

Наконец начальница свернула мероприятие и надзирательницы повели меня и учителя в музыкальный класс.

Музыка вечна.

Время действия: четырнадцатое января, утро. Место действия: исправительное учреждение "Анян".

Начальница с заместительницей унеслись вперёд, а мы с учительницей, в её темпе, не торопясь движемся в том же направлении. Я иду рядом с учительницей, чуть-чуть сзади, отстав на пол шага. Соблюдаю вежливость. Надзирательницы, отстав шага на три от меня, изображают повышенную бдительность.

Пройдя знакомыми коридорами, оказываемся в административном здании. Всю дорогу проделали молча. Мне как-то неудобно завязывать разговор, да и не положено по возрасту, учитывая корейские заморочки. Не известно, как аджума учительница отнесётся к нарушению традиций, а я не хочу портить отношения с самого начала. Не дай бог запретят заниматься музыкой, если её случайно обижу. Не хочется из-за такой мелочи, просиживать штаны на уроках. Чу, приказ остановиться. Учительница тоже останавливается. Собственно, дальше по коридору находится всё управление тюрьмы. Мы не дошли туда совсем немного. По правую руку находится дверь. Думаю, что нам точно туда, так как следующая, на противоположной стороне и метра на три дальше. Действительно, гремя ключами, одна из надзирательниц, добирается до нас и молча открывает замок. Распахивает. И так же молча, тыкает пальцем в дверной проём.

Пропускаю препода вперёд и тут же в голове проскакивает мысль про новоселье и кошку. Блин, это я зря. Сразу же вспомнилась Мульча. Как она там? Конечно, мама её в обиду не даст, но становится немного грустно. Преподавательница прошла метра на три вглубь комнаты и стала оглядываться. Я шмыгнул за ней. Сзади хлопнула дверь. Осмотрелся. Ни чё так, квадратов сорок будет. Вход оказался с правого края помещения. До окон от двери метров семь и метров шесть в ширину. Почти квадрат. Прямо напротив двери, боком к нам стоит пианино. Сразу же устремляюсь к нему. Пробегаю пальцами по клавишам, аджжж, полный облом. Это чудо враждебной музыкальной техники, настройщика не видела уже, наверное, лет двадцать. Becker, видите ли. На самом деле, если конечно смотреть объективно, после настройки должно зазвучать. Понятно, что это не рояль премиум класса, но для любой музыкальной школы, вполне себе нормально. Тем более для тюремной. Смотрю на учительницу. Что-то одухотворённости у неё поубавилось, впрочем, как и у меня. Агрегат оказался настроен на двойку с минусом.

– Без настройщика не обойтись – Прерываю я, что-то уж надолго затянувшееся молчание. – Играть невозможно.

– Я знаю много отличных настройщиков, но это недёшево. – Кин Ха задумчиво разглядывает пианино. – Только очень дорого.

– Я бы сама настроила. За бесплатно. – Юн Ми подходит опять к пианино, закрывает клавиатуру и легко открывает переднюю панель. – Доступ к струнам не затруднён, нужен только соответствующий инструмент. В принципе, даже тюнер не потребуется, только настроечные ключи. Я легко смогу это сделать по слуху.

– У тебя настолько хороший слух? – Удивлена Кин Ха.

– А как бы я тогда писала классику? Там без отличного слуха никак. – Тоже удивляется Юн Ми. Вроде бы учительница музыки, а что-то не то несёт.

– Ты ещё и классику пишешь? Я слушала твои произведения только для к-поп и две композиции в исполнении Джо Хвана. Именно из-за твоего творчества я и согласилась с тобой поработать. Увидела потенциал. С момента выхода на пенсию, я стала мало интересоваться музыкой. Больше с внуками вожусь. Музыка у меня теперь для релаксации. – Улыбается Кин Ха.

– Нуу, если вы музыку слушаете, то вам могли попасться и мои композиции. – Юн Ми начинает перечислять: – Шторм, в исполнении скрипачки Ли Хе Рин. Я написала его, когда ещё училась в Кирин. Специально для неё. Затем Лето, для рояля. Ред Алерт, военный марш для дивизии морских пехотинцев Голубые Драконы. В прощальном концерте, посвящённом группе Фристайл, только моя музыка. Ну и ещё кое-что по мелочи.

– Очень странно. Я все эти мелодии слушала, но, почему-то, даже не посмотрела имени композитора.

– Ни чего удивительного. Обычно запоминают исполнителя. Композитор всегда остаётся на втором плане. – Грустно говорит Юн Ми. – Ладно, не будем о печальном. Давайте посмотрим, чем нас порадует сие неласковое заведение Анян.

Проходим вдоль невысоких стеллажей, столиков и стоек, расположенных у стены. Ассортимент музыкальных инструментов в чисто национальном стиле. Обнаружилось: четыре каягыма, четыре же хаягыма, два аджэна, с десяток чангу, несколько разновеликих бубнов и с десяток дудочек, как их там, ага, вспомнил, тэгым. И в этот гору национальных инструментов, видимо, совершенно случайно затесались две гитары, стыдливо убранные с глаз долой и заслонённые стойками с каягымами. С трудом, по очереди, вытаскиваю на божий свет. Обе прилично покоцаны и кое-где проглядывают следы ремонта. Заглядываю внутрь, одной сорок два года, второй двадцать восемь. Почти раритеты. Быстро настраиваю обе. Ну что сказать. Классическая строит хорошо. Резонатор, правда, издаёт несколько глуховатый звук. Надо посмотреть на счёт мусора внутри, да и пыль оттуда убрать, хотя звук это вряд ли улучшит, но будет приятнее держать её в руках. Гитара явно похуже чем та, что была у меня в Кирин. Акустическая совсем не ахти. Звук резонатора более-менее, но по ладам строит плохо. И там и там древние струны. Им лет по пять, не меньше. Что тоже не улучшает качество звучания.

– Струны надо менять, эти своё давно отслужили. – Сообщаю я. – Эти только на побренчать. Хватит одного комплекта для классики. Акустическая гитара ни о чём, только слух портить.

– Я слышу. – Кивает учительница. – Завтра к началу занятий принесу, к девяти утра.

– "Аджума адекватная, – думаю я, уже столько традиций нарушил, а она, ничего, всё терпит.

– "Боже мой, как я её буду учить". – В это же время обдумывает сложившуюся ситуацию преподаватель. – "Какая у меня память стала плохая, столько раз слышала её классические произведения, а в голове отложилось только "молодой талантливый корейский композитор". И вот этот композитор здесь, в тюрьме. Ей здесь точно не место. Совершенно шокирующее место встречи. Так, как играет она, я никогда не смогу повторить. Ну и как быть?"

Окидываю ещё раз взглядом помещение, и замечаю в дальнем углу подозрительную стойку, закрытую полотняным чехлом. – "Неужто это то, о чём я думаю." – Пулей подлетаю и сдёргиваю чехол.

– "Офигеть," – выпадаю в осадок, – "синтезатор Yamaha PSR-E353".

И похоже практически новый. Я в конце августа читал на него обзор. Это синтезатор для домашнего обучения. В серию пошёл с начала лета прошлого года. Но синтезатор довольно продвинутый. Если к нему подключить компьютер, да накачать программок, то он лишь немного не дотянет до полупрофессионального. В отличие от моего аналогового Кинг Корга, этот чисто цифровой.

На клавиатуре лежит пластиковый пакет с документами и какой-то холщёвый мешок неправильной формы. Вытряхиваю документы на клавиатуру, и начинаю быстро просматривать инструкцию на английском языке. Ага, мешок это провода. Всё организовано достаточно логично и органично. Минут за двадцать пролистал всю инструкцию, стараясь запомнить наизусть. Фотографическая память наше всё. Потом почитаю более вдумчиво.