Божья коровка (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 37

– Паша, жми! – закричал водителю.

БТР, виляя на пробитых шинах, покатил к советскому берегу. Борис склонился над Сергеем.

– Куда тебя? – спросил лежавшего на трупах друга.

– В ногу, – простонал тот еле слышно. – Ступня. Больно очень.

– Потерпи, – сказал Борис Сергею. Он немного успокоился. Ступня – это не смертельно. – Скоро будем у своих.

Через пять минут искалеченный БТР замер у советского берега Уссури. Подскочившие пограничники Бабанского, которые успели возвратиться с острова, стали выгружать наружу раненых и нести их к развернутому полевому госпиталю, где командовал майор медицинской службы. Информация о бое на Даманском вовремя ушла в отряд, и оттуда прикатили медики. Борис вместе с пограничником из отделения Бабанского отнес Сергея к госпиталю, где и сдал врачам на руки. Друг был без сознания. Его валенок, продырявленный осколком, пропитался кровью. Плохо дело.

Расстроенный увиденным, Борис отправился обратно. На берегу царила суета. Убитых пограничников грузили в сани, которые подогнали жители деревни Нижне-Михайловка, и отвозили на заставу. На возвышенных местах солдаты устанавливали пулеметы, и даже станковый гранатомет СПГ-9. Их привезли сюда те же деревенские жители. Над островом и рекой кружил вертолет – начальство прилетело. К Борису подошел Бабанский.

– Будешь? – протянул ему пачку «Беломора».

– А, давай! – махнул рукой Борис и взял папиросу. Примял мундштук и сунул ее в рот. Бабанский чиркнул спичкой, оба прикурили.

– Как у вас дела? – спросил Борис, затянувшись горьким дымом. – Прочесали остров?

– Да, – кивнул Бабанский. – Обнаружили китайца – прятался в кустах. Выскочил и ткнул в Буйневича штыком.

– …Мать! – выругался Борис. – Насмерть?

– Ранил, не опасно, – покрутил Бабанский головою. – А китайца я прикладом оглушил. Старший лейтенант велел не убивать. Притащили, бросили в кустах. Там лежит, – он указал рукой. – Я охрану у него поставил, не то ребята злые очень. У нас пятеро убитых, еще шестеро – с первой заставы. Раненых десятка с два. Ёб…ные маоисты!

«Почти втрое меньше, чем в другой истории, – посчитал Борис. – Только все равно выходит много».

– Ну, и мы их покрошили, – продолжал Бабанский. – Сотни полторы, не меньше.

– Больше, – сказал Борис и выбросил окурок. – Бубенин на протоке роту маоистов положил. Кучами лежат. И мы на острове, пожалуй, две сгубили. Только что с того, друг Юрий? Ребят наших не вернешь.

– Это да, – вздохнул сержант.

– Как там Стрельников? – спросил Борис.

– Врач сказал, что будет жить, – сообщил Бабанский. – Но ранение тяжелое. Вот ведь незадача! Оба наших командира в госпитале.

«Но зато остались живы, – мысленно вздохнул Борис.

Это хоть немного утешало. Он опять подправил ход истории. Пусть совсем чуть-чуть, но все же, все же…

Во второй половине дня 2 марта на заставе воцарился форменный дурдом. Получив донесение о бое, начальник пограничного отряда снял с учений мотоманевренную группу и поднял по тревоге сержантскую школу. Больше сотни солдат и офицеров прибыли к Даманскому. Сам Леонов тоже прилетел в компании начальника политотдела. Остров тут же взяли под контроль, на заставы нагнали людей – повернуться было негде. Повезло, что Борису выпало идти в наряд (службу ведь никто не отменял) – хоть на несколько часов сбежал из этого бедлама. Возвратившись с линии границы, он предстал пред испытующие очи начальника отряда и политотдела, и был ими обстоятельно допрошен. Леонова и Константинова интересовало все. Почему Стрельников не пошел выдворять китайцев-нарушителей, как это было раньше, а послал на остров БТР? Чья была идея? По чьему приказу был открыт огонь по нарушителям? Что послужило этому причиной? Почему сержант стрелял по сопредельному берегу? Это ведь запрещено…

По характеру вопросов Борис сразу догадался, что о вещем сне полковник ничего не знает. Стрельников, получив тяжелое ранение, рассказать о нем не мог, а Буйневич промолчал, что Борис мысленно одобрил: представать перед начальством прорицателем выглядело глупо. Потому чуток изменил события. Дескать, доложил начальнику заставы о своей тревоге по поводу нарушителей с патронами в стволах. Стрельников проникся, а Буйневич поддержал, потому на остров для разведки отправилось отделение на БТРе. Но события пошли иначе, пограничникам пришлось вступить в неравный бой. Огонь они открыли по приказу офицера, по китайскому берегу Борис стрелял с целью подавить огонь орудий. Тех самых, что подбили БТР Бубенина и сделали бы тоже самое и с ними.

– Наворотили вы делов, – подвел итог Леонов. – Но действовали правильно, как я считаю. Что скажет по этому поводу начальство из Москвы, узнаем позже. Оно сюда уже летит. Не бойся, я вступлюсь за вас. Молодец, сержант! Свободен.

На следующий день заставу посетила представительная делегация, какую здешние места не видели ни разу. Два генерала, несметное число полковников и офицеров рангом ниже. Для начала все они отправились к Даманскому, где пробыли несколько часов. По возвращению засели на заставе, оккупировав под штаб-квартиру кабинет Стрельникова. Что-то обсуждали. От дежурного Борис узнал, что на «Нижне-Михайловку» прибыли первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Захаров и начальник штаба пограничных войск генерал-лейтенант Матросов[90], и еще группа офицеров КГБ. Пограничники опасались попадаться им на глаза, потому все свободные от службы сидели словно мыши по казармам. Иногда сюда заглядывал дежурный, вызывая на допрос бойцов, воевавших на Даманском. Возвращались те насупленными, на расспросы сослуживцев ничего не отвечали, говоря, что им приказано молчать. Предпоследним вызвали Бабанского, а затем наступила очередь Бориса. Постучавшись, он вошел в тесный от набившихся в него людей кабинет и, встав по стойке «смирно», доложил старшему по званию.

– Товарищ генерал-полковник! Сержант Коровка по вашему приказанию прибыл.

– Не тянись, сержант, – улыбнулся представительный генерал с многочисленными орденскими планками на мундире. – Проходи, садись, – он указал на единственный пустой стул напротив.

Борис молча подчинился, сняв и положив на колени ушанку.

– Расскажи, как дело было, – приказал Захаров.

Борис поймал предостерегающий взгляд сидевшего в углу Леонова и слово в слово повторил рассказ, изложенный начальнику отряда.

– Что скажете о нем, полковник? – Захаров глянул на Леонова.

– Отличник боевой и политической подготовки, секретарь комсомольской организации заставы, среди солдат и младших командиров пользуется авторитетом, – казенными фразами ответил тот.

– И еще он мыслит, словно офицер, – добавил генерал. – Перед тем, как идти на выручку Бубенину и его бойцам, подавил огневые точки противника, тем самым обеспечив успех спасательной операции. Наплевав при этом на запрет стрелять по сопредельной стороне. В сложившейся обстановке поступил находчиво и правильно. Хорошую молодежь мы вырастили, товарищи! Ты хоть представляешь, герой, что вчера вы сотворили? – посмотрел он на Коровку.

– Никак нет, товарищ генерал-полковник, – выпалил Борис, насторожившись. Неужели выпишут люлей? Вроде действовал как пограничники из прошлой жизни. Только у начальства представление свое.

– Ну, так знай, сынок! Я сегодня обошел и исползал весь Даманский. Я прошел Гражданскую и Отечественную, борьбу с ОУНовцами. Много видел, но такого, как сегодня, никогда.[91] На острове мы насчитали 258 трупов. А еще нашли 320 лёжек. Представляешь, сколько маоистов ждало вас?

«Надо же, убили больше, чем в другой истории», – оценил Борис.

– Взвод пограничников уничтожил батальон противника, – продолжил генерал, – потеряв убитыми 11 солдат. Потери 23 к одному. Поверить невозможно. Как у вас такое получилось?

– Повезло, товарищ генерал-полковник, – сообщил Борис.