Восточная сказка (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 24

Герман прав!

Мы ведь с Софьей исходили из других соображений. Цена за обучение поднимется, курс доллара изменится. Но ни ей, ни мне не пришло в голову, что может просто не понравиться.

- Ты эти деньги лучше в банк положи, - с улыбкой поясняет Лиманский. – Там у тебя процент набежит. Деньги должны работать, Алина.

Киваю, в который раз соглашаясь. Этот мужчина безумно нравится мне. Красивый, умный, обходительный. Руку вон поцеловал…

- И еще, - улыбается он, поворачивая на перекрестке. – Есть такая система. Если учишься хорошо, то на следующий год могут перевести на бюджет. Места-то освобождаются…

- Да-а? – удивленно тяну я. – Как это?

- Кому-то не нравится учиться, и он бросает, а кого-то отчисляют за неуспеваемость. И уж заранее точно платить не надо, понимаешь?

- Да, конечно, - соглашаюсь снова и ловлю себя на мысли, что готова всю жизнь почитать этого мужчину и повиноваться ему. Как жена…

«Ну, ты размечталась, - укоряю саму себя и вздрагиваю, когда на весь салон разносится громкая трель. Герман снова нажимает на кнопку на руле и говорит громко.

- Так что там с деньгами, Лен?

- Герочка, у нас таких денег на счету нет. Марина сказала, что тысяч триста от силы наберется…

- Двести пятьдесят кидайте, - командует Лиманский. – И банк предупредите, чтобы срочно провели. У меня сделка из-за вас срывается, - рыкает он. – Пятнадцать минут осталось.

- Я бы точно опоздала, - вздыхаю я, косясь на часы.

- Прорвемся, - морщит переносицу Герман и, подъехав прямо к крыльцу университета, на ходу достает телефон.

- Пришли, родимые, - усмехается довольно. – А теперь, Алинка, бежим.

Ну, кто идет быстрым шагом, а кто семенит сзади. Мы вламываемся в высокие дубовые двери, когда стрелки часов приближаются к пяти, а толстая женщина в шубке из домашнего кота уже собирает сумку.

- Нам оплатить за обучение, - сходу обрушивается на нее Герман. Тетка смотрит на него, как на родного, потом подозрительно косится на меня.

- Давайте деньги, - говорит со вздохом. Включает компьютер и придвигает к себе кассовый аппарат.

- Терминал есть? – уточняет Лиманский, доставая бумажник.

- Нет, - мотает башкой тетка. – Мы только наличные принимаем.

- Тогда пять минут, - рыкает он. – Я видел банкомат на входе. Вы пока заполняйте бумажки! – велит он обалдевшей женщине и стремительно выходит из кабинета.

- Крутой у тебя муж, - хмыкает она. – Большой начальник?

- Мда-а, - мычу я, утвердительно отвечая на оба вопроса.

- Главное, чтобы в банкомате сумма такая была, - вздыхает тетка. – Если не хватит, то хоть за первый семестр нужно внести сегодня.

«Не оставь меня Аллах в своей милости, - молюсь мысленно и, когда суровый Лиманский снова появляется на пороге кассы, всматриваюсь в его лицо.

«Все получилось!» – хочется заорать мне и броситься ему на шею.

Герман подмигивает мне и, достав из кармана красные купюры, замечает со вздохом.

- Всегда в универе мечтал ходить с полными карманами бабла.

- Мечты сбываются, - хмыкает тетка, и Лиманский понимающе смеется.

Я еще недавно живу в России и никак не могу привыкнуть к великому множеству идиом. Какие-то цитаты из фильмов, книг, рекламы. Незнакомые люди бросают друг другу какие-то фразы и уже через минуту чувствуют себя единомышленниками. Я лишена этой возможности стать моментально своей. Слишком большая пропасть между моей прежней жизнью и нынешней. И мне никогда не понять этот мир. А в том, старом, уже нет для меня места.

Старый громоздкий принтер тихонько стрекочет над ухом, выплевывая листок бумаги. Тетка дважды расписывается на нем. Ставит печать и, порвав на две части, одну вручает мне.

- Вот и все. Зайди в деканат, скажи, что оплатила. Пусть у себя отметят и скажут, что делать дальше.

- А где это? – строго спрашивает Герман.

- Да вон, соседняя дверь.

Покончив с формальностями, мы выходим в холл.

- Расписание сфотографируй, - велит мне Герман и, найдя мой факультет, читает предметы вслух.

- Рисунок, живопись, история моды и стиля, история дизайна. Чтоб я так жил! – хмыкает довольно. – Все сфотографировала или нет?

- Вроде бы все, - киваю я, собираясь излиться в благодарностях. Если бы не Герман, я бы до университета даже не доехала. Да и деньги в метро могли вытащить. Час пик все-таки!

- Это событие нужно отметить! – торжественно заявляет Лиманский. И мне кажется, этого человека никакая сила не остановит. Прет напролом, нимало не заботясь о других.

- Мы с Софьей хотели отметить, - робко замечаю я. – Неудобно получится.

- Она во сколько освободится, ты знаешь? – грозно нависает надо мной Герман.

- Около девяти, - шепчу, растеряв смелость.

- А сейчас пять. У нас еще вагон времени. Я тут знаю одно заведение. Там внизу закусочная. А наверху – ресторан. Предлагаю устроить небольшую пирушку.

- Только мне нужно тебя предупредить, Герман… - лепечу, задрав голову. Любуюсь высоким ладным мужчиной и снова попадаю в плен синих глаз.

- Ты не одета для ресторана? – гадает он. – На диете?

- Нет, - отметаю его предположения и, не сводя взгляда, говорю прямо. – Я не ем свинину и не пью алкоголь.

- ЗОЖ или вера? – рыкает он, привлекая меня к себе.

- Я - мусульманка, - замечаю негромко.

- А я - иудей, - пожимает плечами Лиманский и добавляет порывисто. – Тогда просто пообедаем вместе. Идет? А то я жрать хочу, как собака.

- Хорошо, - быстренько соглашаюсь я и сама себя корю за невнимательность. Человек поехал со мной через все пробки. Уговорил кассира принять деньги. Занял свои. А я? Мне что, трудно с ним пообедать? Тем более что расставаться совсем не хочется.

В большом пафосном ресторане с хрустальными люстрами и роялем Герман самостоятельно делает заказ. Мраморная телятина, салаты, томатный сок. И как только официант во фраке отходит в сторону, берет мои руки в свои.

- Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, - признается, улыбаясь.

- А мы разве с тобой ровесники? – смеюсь в ответ. И чувствую, как на душе становится тепло и радостно.

- Конечно, - хохочет Герман. – Мне тоже восемнадцать. Я только сейчас это понял, - и добавляет серьезно. – Ты мне нравишься, Алина. Очень нравишься. Я еще тогда тебя у подъезда приметил.

- Я тебя тоже, - шепчу я заговорщицки. Понимаю, что должна прикинуться наивной овечкой и спросить какую-нибудь чушь. Но, честное слово, не хочу ломаться.

- Давай просто попробуем общаться, - предлагает Лиманский. – Вместе куда-нибудь сходим… я придумаю, - добавляет быстро.

- Тебе со мной будет неинтересно, - вздыхаю я и с сожалением наблюдаю, как к нам приближается официант с подносом.

Приходится разъединить руки и прекратить разговоры. Лиманский тоже косится на него хмурым взглядом. Ждет, когда тот расставит тарелки и уберется прочь.

- Я влюбился, Алина, - рыкает Герман, стоит нам только остаться одним. – Не стану торопить тебя. Но хочу узнать тебя получше и, самое главное, дать тебе возможность понять, что я – идеальный для тебя вариант. Лучшего мужа тебе просто не найти во всей Москве.

- Какая самонадеянность! – улыбаюсь я и неожиданно для самой себя заявляю. – Я согласна. Но не торопи меня, пожалуйста, с замужеством. Дай время.

«Новый год к нам мчится, скоро все случится», - поет группа со странным для меня названием «Дискотека Авария». Мы гуляем с Германом по заснеженным улицам. Я подставляю ладошку и смотрю на падающий снег. Для меня даже он в новинку. Витрины магазинов искрятся гирляндами. Чувствуется  приближение праздника. Такое со мной впервые. У нас на родине новый год проходит тихо. Кое-где в кафе ставят елочки, но делают это большей частью для туристов. Некоторые, например дядя Искандер и тетя Латифа, ставят елочку в холле гостиницы. Но мой отец считает это недопустимым. И каждый раз бурчит, что только глупцы поклоняются дереву. И никогда не приходит в гости к брату на Новый год. Хотя смену года трудно назвать праздником. Только один день – первое января - считается выходным. Здесь же, в Москве, подготовка идет полным ходом. И мне нравится это безумство. Вместе с Германом мы шатаемся по улицам. Заходим в кафе перекусить и погреться. А потом долго выбираем подарки близким. Лиманский – родителям, а я – Софье и Олесе.