Цена согласия (СИ) - Доронина Слава - Страница 26

— Всё, как я и думала! — Едва сдерживаюсь, чтобы не накинуться на Костю с кулаками. — Разве нельзя было сразу сказать, что меня ждет? Я бы никогда на это не согласилась. Никогда!

— Фактически тебе ничего не угрожает. Получишь свою часть, указанную в договоре, и свободна. Чего ты так раскричалась?

— Свободна? Как у тебя все просто! А зачем тогда секс и твои многочисленные попытки меня соблазнить? Зачем ты трогал меня, если заранее расписал всем роли в своем спектакле и знаешь, какой будет исход?

— Потому что два раза в месяц — это очень мало, Маша. Я оказываю тебе ответную услугу. Пока могу.

Я опять обзываю Гончарова ругательным словом. Вслух. А потом разворачиваюсь и иду к машине.

— Не в ту сторону, — летит мне в спину.

Но без разницы сейчас, куда направляться. Глаза застилают слезы, и грудную клетку обжигает болью. Да, Костя потерял близких людей и винит себя в их смерти, хочет отомстить за сына, но ведь это все в прошлом, никого из них не вернуть.

— Да остановись же ты! — Гончаров ловит меня за руку и прижимает к себе.

Я утыкаюсь лицом ему в грудь и, сцепив зубы, позволяю себе слабость. Сотрясаюсь в рыданиях, потому что не хочу, чтобы Костя подвергал нас опасности и в лучшем случае сел в тюрьму за то, что собирается сделать. Да, я его ненавижу, но зла никому не желаю. И тем более не хочу, чтобы кто-то пострадал.

— То есть в твоем представлении я сорняк, который можно топтать и делать с ним все, что захочешь? — немного успокоившись и собрав мысли в кучу, спрашиваю я.

— Ничего такой сорняк. Красивый. — Костя неторопливо поглаживает меня по спине и прижимается губами к моей макушке.

— Лучше бы я и дальше находилась в неведении, — опять всхлипываю я, чувствуя, как сильно колет в груди.

Будто сердце проткнуто насквозь после его откровений. А еще я не ожидала, что Гончаров проявит ко мне хоть каплю нежности.

— Ты сама хотела правду, а я не имею привычки лгать.

— Люди, связанные с политикой, делают это очень изощренно. К тому же я видела твои интервью…

— Ладно. Я не имею привычки лгать близким людям и приближенному ко мне кругу лиц.

— Я не твой близкий человек…

Гончаров обхватывает мой затылок рукой и, собрав волосы в пятерне, слегка оттягивает голову назад, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Ближе больше нет. Ты моя жена. И да. Есть еще нюансы, о которых я умолчал, но, видя твою непредсказуемую реакцию, повременю с этими вопиющими фактами.

— Всё? Успокоилась? — спрашивает Костя, когда я нажимаю на кнопку запуска и кладу руки на руль, чувствуя сильное опустошение и в то же время легкость.

Давно так не ревела, чтобы голова разболелась и глаза опухли. Тем более при постороннем человеке. Ну как постороннем... Костя — мой муж. Пусть и фиктивный, но сейчас у меня тоже нет никого ближе, кому можно было бы рассказать о том, что на душе.

Включаю дворники и несколько минут смотрю, как они счищают влагу со стекла.

— Спасибо, — благодарю Костю за то, что он и слова не сказал, пока я рыдала у него на на груди.

— Ветровку мне потом постираешь и высушишь.

Я тихо хмыкаю. Вот что за человек такой? Все равно нужно меня как-то задеть и уколоть. Но за поддержку действительно спасибо. Последний раз так заботливо ко мне отнеслась бабуля, когда меня жених бросил, уехав в Москву и тем самым разбив мое сердце вдребезги. Я прорыдала у нее на плече два часа, после чего она заварила крепкий чай и еще полвечера просто со мной разговаривала.

— Представляешь, Денис больше не писал и не звонил, — вполголоса бормочу я, опустив подбородок на ладони, которые покоятся на руле. — Понимаю, что сама виновата, но неужели ему настолько безразлично наше расставание? Пару раз я порывалась позвонить и даже отправила сообщение, но он ничего не ответил. Так всегда бывает, да? Встречаешься с человеком месяцами, спишь с ним, а потом он тебя вычеркивает из своей жизни и заполняет свои мысли другим?

— Ты сказала ему, что наш брак фиктивный? — спрашивает Костя.

— Ты запретил это делать.

— Я ничего тебе не запрещал, Маша. Не преувеличивай. И к сексу я тебя не принуждал. Когда в следующий раз будешь примерять на себя роль жертвы, постарайся не переигрывать. Плохая из тебя актриса.

— Жертва? — усмехаюсь я. — Скорее заложница обстоятельств.

— Можешь быть уверена, что тебя никто не тронет и в тюрьму ты не отправишься, пока носишь мою фамилию. Про черную бухгалтерию я замял историю. Из плюсов: ни тебе, ни мне не нужно выворачивать друг перед другом душу наизнанку. Это сейчас было лишнее. — Костя показывает пальцем на свою ветровку, намекая на мои недавние слезы. — Но будем считать, что квиты. Я только что показал тебе свое слабое, уязвимое место.

— Можно подумать, ты когда-нибудь выворачивал душу. И есть ли она у тебя, эта самая душа? — язвлю я.

— Есть, — ухмыляется Костя.

— Уязвимое место? — продолжаю ерничать. — Это тоже спорно.

— У всех оно есть. Но не все его выставляют напоказ.

— А ты бы как поступил на месте Дениса? — все же настаиваю я и откидываюсь на спинку сиденья, не торопясь ехать домой.

— Я бы никогда не оказался на его месте.

— Только посмей сейчас сказать, что из-за двух раз в месяц.

— Даже не собирался. У любой шутки есть срок годности. Эта себя изжила.

— И все-таки. Как бы ты поступил?

— Не знаю. Разъебал бы вас обоих.

— Такой ревнивый? — искренне удивляюсь я. — А вы полны загадок, Константин…

— Любой нормальный, здравомыслящий мужик ревнует свою женщину и не допустит, чтобы возле нее вились другие самцы.

— Почему у вас с женой не было общих детей? — продолжаю свой допрос, сменив тему.

— У Марины случались выкидыши. После четвертого мы остановились.

— Сочувствую. Тогда с твоей стороны было вдвойне жестоко предлагать мне родить тебе наследника, если ты строишь такие пессимистичные прогнозы на свою дальнейшую судьбу.

— Это варианты развития событий. Я всегда выбираю нужный, и он оказывается правильным.

— Нужно составить твою натальную карту. Ты интересный экземпляр.

— Что составить? — улыбается Костя.

— Скажи свои дату и место рождения.

— Без понятия.

— В смысле?

— В прямом. Знаю, что родом из богом забытой глухомани.

— Так не бывает.

Костя награждает меня таким взглядом, что не решаюсь и дальше допытываться у него про время и место рождения, но зато спрашиваю другое:

— Ты изменял жене?

— Постоянно, — без запинки отвечает он.

Я удивленно вскидываю брови вверх, потому что не ожидала подобное услышать.

— Марина называла мою работу горячо любимой любовницей. А я действительно не представляю, как можно сидеть без дела или довольствоваться малыми результатами. Нищее детство и такая же юность отложили свой отпечаток. Мне нужно все и по максимуму.

— И в чем это проявляется? — Почему-то в это мгновение я ощущаю себя одной из тех журналисток, которые постоянно вьются возле Гончарова и пытаются что-либо вынюхать про его жизнь.

— Во всем, — отвечает он.

— И что ты сделал первое, когда заработал кучу денег?

— Вложил их в дело. На оставшиеся купил себе дом и поехал отдыхать. Обновил тачку, гардероб.

— А ты нехило заработал... Честным путем?

— Поехали. — Костя тянется в карман ветровки за сигаретами и приоткрывает окно.

— То есть не честным? Я угадала.

— За это мне грозил срок. Хороший такой, лет на двенадцать. Но Багдасаров меня отмазал и взял в рабство.

— Так вот какие у вас отношения…

— Это были деньги, которые я когда-то увел у него из-под носа. В итоге это стоило мне очень дорого. Но я был глупым и наивным пацаном. Думал, что любые сложности по плечу с такими деньгами и все сойдет с рук. Что я слишком умный. Умный, только связей не имел. И едва не сел. С рук ничего не сошло.

— Поэтому ты меня пожалел? Моя история чем-то напомнила тебе свою?