Пилот (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 2

— Интересные новости. Сам господин генерал оказал высокую честь. Пишет, скоро будет к нам с визитом. Подробности при встрече. Темнит что-то…

— А кто этот важный господин?

— Мой старший брат. Зимин Василий Васильевич, генерал, кавалер и наказной атаман Забайкальского казачьего войска. Скоро сами с ним познакомитесь.

— Кхм… — едва не подавился Ким, силой своего яркого воображения представивший общение с большим начальством.

— Будь здоров, Виктор, — машинально пожелал ему хозяин дома, откладывая в сторону корреспонденцию. — Надеюсь, вы не забудете про пробежку? Сегодня я занят и, к сожалению, не смогу составить вам компанию.

— Благодарствую, — отозвался молодой человек, но тот его уже не слушал.

Резко, одним движением поднявшись, он едва заметно кивнул друзьям и направился к себе в кабинет. Вскочившие вслед за ним молодые люди отправились переодеваться. «Пробежка» была их утренним ритуалом. Зимин считал, что бег по утрам помогает упорядочить мысли и как следует разогнать кровь по жилам, а потому безжалостно выгонял своих подопечных на улицу, не взирая при этом на погоду и самочувствие.

Однако в последнее время капитан был так сильно занят, что на посыпанную песком дорожку они в очередной раз вышли только вдвоем.

— Может, ограничимся одним кругом? — на всякий случай спросил Ким.

— Чтобы наверстать вечером? — скептически хмыкнул Март, завязывая шнурок на спортивных туфлях, весьма мало напоминавших кроссовки из его прошлой жизни. — Уволь, у меня есть планы на сегодня.

— Куда ты опять собрался? — подозрительно спросил Витька.

— Наша летно-одаренная группа устраивает вечеринку. Кстати, ты пойдешь?

— Нет, — мрачно буркнул в ответ приятель. — Дел много. Накопилось за неделю. Хочу успеть сегодня разгрести.

— Может, хватит уже дуться?

— Ничего я не дуюсь!

— Ладно, как знаешь. Но, вообще, зря. Будет весело. И к слову, после недавних событий ты довольно популярная личность. Девушки будут разочарованы.

Чтобы не отвечать на столь заманчивое предложение, насупленный Ким побежал, стараясь при этом не сбить дыхание, а следом за ним припустил Март, не оставлявший попыток уговорить товарища.

Надо сказать, что тот не просто капризничал. Дело в том, что в Техническом училище, где осваивал столь полюбившуюся ему профессию оружейника Виктор, учились дети простых матросов и унтеров флота, а также местные ребята, в основном китайцы или такие же, как и Ким, метисы от смешанных браков. Появление вдобавок к ним еще и полу-корейца было принято к сведению и в целом осталось не замеченным.

Зато вот в Летной школе, куда поступил Март, ситуация оказалась иной. Среди абитуриентов ее хватало отпрысков офицеров флота, по каким-то причинам не имеющих возможности поступить в Морской корпус или Юнкерское училище, учились там и несколько представителей маньчжурских аристократических семей, принадлежащих к сильнейшему из местных кланов-корпораций — императорскому Айсинь Гьоро. Последние сразу по нескольким причинам и вовсе смотрели на остальных свысока. А корейцев, как выяснилось, просто за людей не считали.

И вот в один прекрасный день, когда Витька по какой-то своей надобности забежал в поисках приятеля в находящееся рядом со школой кафе, он наткнулся на группу курсантов, общавшихся с девицами нетяжелого поведения, постоянно трущимися возле потенциальных клиентов.

— Вы только посмотрите на эту обезьяну! — презрительно прокомментировал его появление Пужэнь — молодой парень с наглым выражением на лице. — Судя по всему, он не знает, что здесь не подают бананы!

Окружавшие его девицы и прихлебатели с готовностью захихикали. Скажи Пужэнь все это по-маньчжурски, Ким его бы не понял, но слова были произнесены на довольно четком русском, пусть и с несколько смешным акцентом…

— А что здесь подают, татарскую [1] конину? — мгновенно отреагировал Витька.

— Что ты сказал? — изумился непривыкший к подобным ответам княжич.

— Или, может быть, монгольский кумыс?

— Да я тебя, — вскинулся далекий потомок завоевателей и кинулся в драку.

Однако, как ни малы были способности Кима, дар помог ему предвидеть атаки своего противника, и, когда в кафе появился Март, его приятель ухитрялся отмахиваться от двух дружков Пужэня, в то время как сам маньчжурский аристократ сидел на полу, зажимая нос, из которого ручьями лилась кровавая юшка.

— Какого черта тут происходит? — оторопело поинтересовался он, но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания.

В общем, ему пришлось проявить традиционный русский пацифизм и решительно остановить драку. В смысле, встать между дерущимися и бить в лоб всякому, кто не сумел вовремя оценить масштаб его миротворческого порыва. Получалось это у него легко, будто играючи. Так что даже впавшие в боевой раж противники это быстро уяснили, после чего сбавили обороты и перешли к переговорам.

— Как ты смеешь заступаться за эту корейскую дубину? — завопил оскорбленный в лучших чувствах курсант.

— Изволите ли видеть, господин Айсиньгьоро, — хладнокровно отвечал ему Март, — эта «корейская дубина» — мой друг. К тому же он, как и мы с вами –одаренный. Поэтому, рекомендовал бы вам и вашим друзьям попридержать языки и руки!

Конфликты с мордобоем случались в их учебном заведении и прежде. Беда была лишь в том, что произошло все в публичном месте, вследствие чего история вышла наружу. Но, когда началось расследование, все больше привыкавший к своей новой фамилии Колычев повернул дело так, будто оно касалось только Пужэня и его самого, а Ким и друзья маньчжура были только свидетелями.

— Известно ли вам, что курсант Айсиньгьоро вправе потребовать у вас удовлетворения? — поинтересовался проводивший дознание старший преподаватель летной школы капитан-лейтенант в отставке Сергей Феоктилатович Мигунов.

— Так точно, ваше благородие!

— И что вы намерены предпринять в случае, если вызов воспоследует? — высоко поднял бровь отставник. — Вы, верно, не осведомлены, что маньчжурские аристократы до сих пор основательно изучают фехтование. Местное, разумеется, но все же. Так что на пистолеты можете не рассчитывать.

— Не извольте беспокоиться, — остался бесстрастным Март. — Я справлюсь.

Однако, догадывавшийся о способностях нового курсанта Пужэнь не решился воспользоваться своим правом, и конфликт окончился ничем. Это обстоятельство весьма негативно сказалось на репутации княжича. Школьные острословы не придумали ничего лучше, как пустить шуточку «Пужэнь испужен». Зато рейтинг Колычева и Кима среди тех, кто недолюбливал безмерно заносчивого маньчжура, поднялся на недосягаемую высоту.

Но вот с Витькой они впервые в жизни чуть не поссорились. Сначала тот возмутился, что друг его выгораживает. Кроме того, многие ученики летной школы, бывшие, по понятиям выпускника приюта, мажорами, относились к Киму с плохо скрываемым пренебрежением, а Март продолжал с ними общаться. В общем, приятель надулся, замкнулся, почти перестав общаться, и еще больше погрузился в мир стреляющих железяк и учебу.

Целыми днями он пропадал в мастерской, а вечерами корпел над учебниками и наставлениями. Часто он засиживался глубоко заполночь, оставляя для сна два-три часа и компенсируя потери энергии с помощью недавно обретенных способностей. Дома Виктор только завтракал и ужинал. Быстро перехватив еду, убегал, буркнув невнятное «до свиданья».

Постепенно в комнате прибавлялось разного железа, захватанных машинным маслом журналов и книг. Вскоре к ним стали добавляться инструменты. Это наполнило недавно такие светлые и полные морского, йодистого аромата апартаменты запахами механической мастерской, что никак не могло понравиться соседу. Впрочем, до поры до времени он терпел.

Вскоре ко всему этому бедламу прибавилась неизвестно откуда добытая, пошарпанная семиструнная гитара. Ким, оказавшийся счастливым обладателем абсолютного слуха, принялся самозабвенно и, что уж там, следует признать честно — довольно мелодично, но очень неумело бренчать. Делал он это уже и в последние часы, теоретически оставленные для сна. Это добавило Колычеву «позитива».