Ты доиграешься, босс! (СИ) - Лорен Лена - Страница 1

— Вы свободны? — доносится мужской бас.

Я убираю с лица полотенце и устремляю взгляд с прищуром на незнакомца, возвышающегося надо мной. Мужчину средних лет, крепкого телосложения и достаточно приятной наружности.

— Прошу прощения? — демонстрирую на лице вселенское безразличие.

Надеюсь, это сработает и дядечка свалит от меня куда подальше.

— Я спрашиваю, шезлонг рядом с вами не занят? Вижу, вы тут в одиночестве. Вот, думаю, а почему бы нам не познакомиться?

Я молча заламываю бровь, обращая внимание на незагорелый участок от обручального кольца — след, говорящий о том, что глубоко женатый дядечка та еще кобелиная сволочь.

— Шезлонг очень даже свободен... В отличие от вас! — отшиваю вполне приличным способом, указывая на его безымянный палец.

— Глазастая стерва! — бурчит недовольно, удаляясь на поиски легкомысленного «молоденького мясца».

Как же это бесит! Мужчины зачастую полагают, что я только и делаю, что ищу себе "папика" с огромным х... счетом в банке.

Вчера я успешно выполнила очередное "задание", а сейчас могу позволить себе всласть отдохнуть и расслабиться под лучами палящего солнца лазурного побережья.

В Ниццу меня отправил мой босс. Неделю назад. На задание, где мне нужно было "убрать" руководителя картеля, который перешёл дорогу крутому бизнесмену, за что последний заплатил нам нехилые деньжищи.

С выполнением задания мой счёт пополнился на шестизначную сумму. Ее сполна должно хватить на операцию и последующую реабилитацию. Остаётся только одна проблема — дождаться своей очереди и отыскать донора. И это не так-то просто, учитывая, что время уже на исходе.

За последние полгода я впервые выбралась на пляж. Оказывается, я так соскучилась по солнцу, по безмятежности, по песку в трусах.

Вот только уже послезавтра меня ждут в «Армагеддоне». С отчётом. Потому я изо всех сил стараюсь успеть насладиться шумом прибоя и таким необходимым мне чувством спокойствия.

Неизвестно сколько мне еще потребуется времени на выполнение оставшихся двух заданий.

На родине я не могу позволить себе беззаботно валяться на пляжах. Там я не чувствую себя в безопасности. Я бесконечно уязвима и нахожусь под наблюдением «Армагеддона» едва ли не круглыми сутками.

Моя жизнь — чёртов дурдом.

— Будьте добры, «Маргариту», пожалуйста, — обращаюсь к молоденькому бармену за стойкой. — Текилы побольше, ликёра поменьше.

— Будет сделано, мадемуазель.

Бармен любезно передаёт мне коктейль на салфетке. Я тут же пробую его через соломинку, убеждаюсь, что вкус безупречен, а затем возвращаюсь на пляж.

Нахожу свободный шезлонг с зонтиком, переношу туда свои вещи и устраиваюсь поудобней. Продолжительное время я всматриваюсь на водную лазурную гладь, стараясь отключить все тревожные мысли. И, хотя бы на время, но забыть кто я есть на самом деле.

Солнце палит безудержно, раскалённый воздух обжигает лёгкие, потому освежающий коктейль — как раз то, что мне нужно.

Практически уйдя в дремотный транс, я различаю трель своего телефона. Вытаскиваю его из кармана рюкзака и обнаруживаю на экране безымянный номер, но по цифрам сразу же определяю — звонит мама.

В моём телефоне хранятся только рабочие контакты — ни одного личного. По понятным причинам с недавних пор всё хранится в моей голове.

— Привет, мам.

— Дочка, ты где пропадаешь? — взволнованно спрашивает. — Я тебе вчера звонила целый день. Хотела поделиться с тобой хорошей новостью, а в итоге ни ответа, ни привета.

Да вот, мам... Вчера твоя непутевая дочь готовила убийство. Как-то не до разговоров было.

— Представляешь, я целый день проторчала на совещании. Приехали французы и мы вели долгие переговоры. Без переводчика! Освободилась только после полуночи.

— А сейчас что делаешь? Кажется, я слышу чаек.

— Нет, мам, это не чайки. Это дети вопят. Я сейчас иду в магазин купить кое-какие продукты. Так о чём ты хотела со мной поделиться?

Мама выдерживает короткую паузу, вздыхает и громко выпаливает:

— Мы следующие в списке ожидания! Ты можешь себе это представить?

— Бог ты мой! — вскакиваю с места точно угорелая. — Это же самая лучшая новость! Наши молитвы были услышаны, мам.

— Знала бы ты сколько я вчера слез пролила! Представляешь, что со мной будет, когда нам позвонят с новостью о доноре? Я, наверное, с ума сойду вообще.

Найти донора лёгких ребёнку тринадцати лет — задача не из легких. Да и саму трансплантацию выполнить гораздо сложнее, нежели взрослому человеку.

Хоть бы все обошлось! Молю!

— Угу, мам. Остаётся подождать, когда умрёт какой-нибудь подросток, и дело в шляпе, — тяжко вздыхаю. — Ужасно, что жизнь можно заполучить только благодаря чьей-то смерти. А ещё ужаснее знать, что это чей-то ребёнок. Когда уже наши учёные научатся выращивать биоматериалы?

— Ничего с этим не поделаешь, дочка, — печально протягивает. — Такова жизнь. Смерть этого ребёнка, кем бы он ни был, не будет напрасной. Он спасёт сразу несколько жизней. Он станет для нас ангелом.

— Ты как всегда права, — всхлипываю.

— Ну, ладно, не буду тебя отвлекать! Хороших выходных! И жду, наконец, когда ты представишь нам своего Джейкоба! Мы все хотим с ним познакомиться!

— Обещаю, мам, как только разгребу все дела, так мы сразу же прилетим к вам. Люблю тебя, дорогая. Передавай Алексу привет, и поцелуй его за меня.

— Хорошо, дочка! Обязательно передам.

Боже, как же я устала от собственной лжи! От самой себя противно!

Отделаться от растрепанных чувств мне помогает посторонний звук.

Источником этого звука оказывается незнакомец, который разбирается с соседним шезлонгом. Причём разбирается в прямом смысле этого слова. Со стороны всё выглядит, будто он ведёт с ним поединок не на жизнь, а на смерть. И всё потому, что его заклинило. Я про шезлонг, не про парня.

Впрочем, парня тоже переклинивает, стоит мне бросить на него уничтожающий взгляд. Однако парень намеков не понимает. Вскоре он задвигает сломанный шезлонг в сторону, берет другой и ставит прямо возле меня.

Не прошло и часа! А я ведь искренне надеялась, что он не додумается до такого .

— Не возражаешь, если я угощу тебя напитком? — говорит он на превосходном английском.

Я натягиваю на лицо маску, абсолютно не выражающую никаких эмоций, и демонстративно отворачиваюсь от него.

— Ты говоришь по-английски? — не унимается он. — Французски? Может, по-итальянски? Или, на худой конец, знаешь русский?

— А ты что, полиглот? — не удосуживаюсь даже взглянуть на него.

— Можно и так сказать. Так тебя можно угостить «Маргаритой»?

С кислой миной я выставляю ему свою руку ладонью кверху. В нее он помещает бокал с коктейлем.

Все равно хотела идти в бар за очередным, потому не имеет смысла отказываться...

— Ты здесь отдыхаешь или живешь? — продолжает он свой допрос.

— А для тебя это имеет какое-то значение?

— На самом деле нет. Простое любопытство.

— Любопытствуй в другую сторону, пожалуйста. С теми, кто хочет вестись на твое любопытство, — дерзко выдаю и присасываюсь к соломинке.

— Это невозможно. Мое любопытство направлено сейчас исключительно на тебя, — хватает ему наглости. Я гордо молчу. Минуту, две, и на третью незнакомца прорывает: — Предположу, что ты не местная. Приехала сюда около двух дней назад.

Я резко оборачиваюсь.

— И как ты это понял?

— По твоей коже, — низко произносит.

— А что не так с моей кожей? — нахально интересуюсь.

— Всё так, — ухмыляется негодяй, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. — Твоя кожа безупречна, но она ещё не обласкана, — делает умышленную паузу, — солнцем, если ты понимаешь, о чём я. Так я угадал?