(не) беги от меня, малышка (СИ) - Анина Татьяна - Страница 17

Значит, будем разъяснять.

Очень не вовремя я опаздываю! Не вовремя!

Ещё мою малышку может смутить размах торжества. Естественно, для трёх командировочных из провинции никто бы фуршет закатывать не стал.

Вечер приурочен к подписанию договора и началу деловых отношений, ну и все мелкие праздники тоже в кучу скинуты. Подписали договор с иностранной фирмой, для них нормально, отметить хорошо выполненную работу. А вот для граждан ближнего зарубежья нормально начать подписание договора с выпивки и закуски. Маркетинговая политика, мы чётко знаем, что кому нужно.

Вообще, эта тема объединить праздники – чисто семейная фишка, которую отец поддерживает на протяжении всей жизни. Доходит порой до смешного.

Даже моей матери кесарево делали в день рождения отца. Когда обговаривали планируемую дату, он сразу указал на нужную. Она как раз в рекомендуемых оказалась. Случай, мать его.

А самое смешное – отец и дед тоже родились в один день.

Отец решил. Что это хорошая примета, и понеслось.

Новый год и крестины, день рождения и свадьба, фуршет в честь подписания договора и зарождение новых бизнес-планов.

Останавливаюсь у здания, где расположен банкетный зал. Парковщик в форменной одежде отеля тут же выбегает ко мне. Меняемся местами. Он садится за руль, отъезжает в сторону парковки, я, пряча номерок со своего парковочного места, спешу ко входу.

Над входом яркая иллюминация, стоит швейцар. Костюм швейцара, как в историческом фильме с выпушками, басонами и шерстяными аксельбантами. Этакий лакей с гербом отеля на груди. Недаром здесь мы собираем своих гостей, моментально впитывают атмосферу торжественности уже на входе.

Рядом со швейцаром переминается с ноги на ногу маленькая девушка в сером неприметном костюме.

Эва. Я мог бы её пригласить на фуршет, но она точно откажет.

Безумно рад её видеть. Поправляю запонки на манжетах, на ходу расстёгиваю пиджак. Улыбаюсь и, подходя ближе, протягиваю руки, чтобы обнять.

Вот кто настоящая малышка, но почему-то её я ни разу так не называю, даже мысленно. А Ладу сразу так назвал… Забавно.

Вспоминаю , как прощались два часа назад, какая она была напряженная и растерянная одновременно.

Несмотря на все, случившееся между нами, на то, что я, вроде ка, добился своего… Все равно нет ощущения спокойствия. Нет определенности.

С Ладой – как по минному полю, шаг влево – шаг вправо… Бляха муха! Сложно, но дико интересно.

Есть между нами недосказанность, и серьезная.

Но ничего. Сегодня все доскажу.

Вот только от юристов отлеплю ее, пока до беды не дошло.

Не дай Бог, что-то скажут ей, суки! Всех размотаю, с волчьим билетом, нигде больше работать не смогут!

От Эвы пахнет земляникой, она скромно улыбается, краснеет. Укладывает ладошки мне на плечи и подставляет щёчки для поцелуев. Вот именно в этом случае мне очень нравится мода приветствовать девушек поцелуями.

Она отводит меня в сторону от входа, чтобы сказать нечто важное, потому что глаза восхищённо горят, сама вдохновенная и порхающая.

– Пётр Григорьевич, мне столько писем пришло! Я всем отвечаю, что вы хотите остаться инкогнито. Но, Пётр Григорьевич! Журналисты звонят, приезжали к нам в офис.

– Эва, ты обещала, – смотрю строго, хмурю брови, но не могу сдержать улыбки. Достаю из внутреннего кармана пиджака документы, из-за которых и пришлось сорваться от Лады сегодня.

У благотворительных фондов отчётность упрощённая, у нас же в фирме всё строго. Поэтому документы передаю лично в руки прекрасной, доброй души девушке.

– Все хотят знать, кто так поддерживает фонд!

– Эва!

– Ну, ладно. Конечно, – она становится печальной, складывает документы в скромный портфель, напоминающий мне школьные годы чудесные.

Мне не нужна лишняя шумиха и тем более слава. Я просто обязан жертвовать в этот фонд, помогающий сотрудникам МЧС пострадавшим при исполнении служебного долга.

Я с вами, ребята! Я вас понимаю и поддерживаю. Я пережил такое, что до сих пор содрогаюсь. Но у меня был отец, который оплатил лечение. И дико корёжит мысль, что кто-то из парней, вытаскивающих людей из пожара, рискующих своей жизнью, не может восстановиться, потому что тупо нет денег. А деньги – это не проблема. Проблема в том, что настоящих героев не ценят.

Нет, я не считаю себя героем. Скорее наоборот. Часто ругаю за то, что не хватило сил отказаться от отцовских денег и вернуться обратно в пожарные. Психологический барьер, рыдающая мать, настаивающий на своём отец. И лукавить себе не буду, лёгкая жизнь. Да, бизнес изматывает, но отдачи в виде душевного спокойствия не получаешь, как на опасной работе.

Моя зарплата, процент, который я выплачиваю со своего дохода в фонд помощи, всего лишь песчинка на фоне морского берега реальных подвигов.

А на ваши письма ответит Эва, она у меня умница.

Я беру её за плечи и целую в лоб.

– Не заглянешь к нам?

– Нет-нет, мне надо идти, – испуганно смотрит девушка и натягивает улыбку.

– Беги, – тихо усмехаюсь, отпуская эту птичку.

С фондом разобрался, по-деловому застёгиваю все пуговицы на пиджаке.

Теперь, Константин Михайлович, ты и твоя корпоративная ОПГ.

Я вас, ебаных игроков, сегодня приструню.

Банкетный зал весь в неоновых фонарях. Белые скатерти, круглые столы. У трибуны, где будет выступать мой отец на фоне экрана, пока играет саксофонист создавая уютную атмосферу и непринуждённую обстановку. Вечерние наряды, ароматы дорогих духов.

Ко мне подходит Стелла, моя бывшая любовница. В тот момент, когда она целует меня в щёку, замечаю Ладу.

Она видит. Она смотрит на меня.

Стелла своими силиконовыми губами что-то лепечет, но я оцениваю ситуацию.

И глаз от малышки отвести не могу.

Она просто охренительна в простом строгом брючном костюме. С высоким хвостом. Грива роскошная.

Сегодня я заставлю ее стоять на четвереньках.

Буду держать за этот хвост и вбиваться в податливое тело с размаха. А она – будет стонать. Так, как она только и умеет, нежно, жалобно и заводяще.

Лада стоит в обществе моих родителей. Разговаривает, улыбается.

На меня больше не смотрит.

Один раз только и глянула, оценила…

- И вот я подумала, котик…

Стелла. Бля, она все еще тут!

Я понимаю, как это со стороны выглядит. Трешово. Словно я с ней пришел. Ну надо же, прямо на входе словила!

Как назло! Объясняй теперь вспыльчивой малышке, что не козел.

Но ничего, объясню. А потом – в постель. Хвост обновлять. И маечку эту, роскошные формы обтягивающую. Пол зала пялится на нее. Скоты!

Нечего на мое смотреть!

Лада норовисто отворачивается, хвост взлетает.

Прищурившись, наблюдаю картину, не реагируя на слова стоящей рядом женщины.

Козочка моя.

Наверно, сначала все же в постель. А потом все объяснения.

Или во время.

Да, это – самый правильный вариант. Логичный и беспроигрышный.

Вот только с делами управлюсь.

Стеллу отстраняю от себя, не сказав ей ни слова. С трудом отведя глаза от Лады, выискиваю в зале юристов.

Не нахожу.

Чёртовы игроки!

Разворачиваюсь, иду обратно в холл. Замечаю, как выходит из узкого коридора, ведущего к уборным, молодой Паша.

Паша, запавший на мою Ладу почти с первого взгляда, как, собственно, и Константин Михайлович.

Идёт, тварь, глазёнки хитрые, морда довольная. Быстрым шагом достигаю Пашу и настырно толкаю его из холла обратно в коридор.

Паша понял. Он понятливый, сука. Противиться не стал. Я его в первую попавшуюся дверь запихиваю. Оказывается, в женский туалет.

Да плевать. Припираю к стенке. Предплечьем давлю на шею. У меня тренировки, Паша - дохляк, каких поискать. Краснеет от удушья, хрипит, глазки выкатываются, как у мопса. Мерзко!

– На кого спорили?

Он ответить не может, поэтому ослабляю хватку.

– Лада, – шипит из последних сил.

Я шарю руками по его карманам. Извлекаю маленькую пробирку с порошком. Смотрю на содержимое на просвет.