Начать войну (ЛП) - "nymja" - Страница 13

— Александр… — простонала Алина, когда его язык надавил на особенно чувствительную точку.

Дарклинг выдохнул, отстранился.

— Ты хочешь меня, Алина?

Черт бы его побрал. Он и так прекрасно знал, что она хотела его.

— Хорошо.

Дарклинг приподнял бровь.

— Хорошо?

— Хорошо, — сквозь зубы повторила Алина.

Дарклинг поднес соединенные ладони к губам и нежно поцеловал ее пальцы, после чего другой рукой взялся за завязки штанов. Алина отодвинулась подальше, уступая ему место, и как только Дарклинг полностью обнажился, то присоединился к ней. Он устроился между ее ног и прижал сплетенные руки к изголовью кровати: почему-то этот жест показался интимнее, чем все остальное. Не сводя с Алины глаз, Дарклинг вошел в нее.

Медленные, размеренные толчки никак не вязались с прежним пылом. Алина скрестила ноги у него за спиной, подстраиваясь под неспешный ритм. Нетерпение Дарклинга выдавало лишь сбивчивое дыхание и сила, с которой он сжимал ее пальцы. Их тела двигались в унисон, словно они уже отдавались друг другу тысячи раз. И только когда Алина на пике наслаждения прошептала его имя, Дарклинг позволил себе потерять контроль и спустя несколько отчаянных быстрых толчков присоединился к ней.

Через несколько часов Алину разбудили настойчивые поцелуи в плечо. Она не открыла глаз, но Дарклинг, должно быть, понял, что она не спит. «Еще», — прошептал он.

Вздохнув, Алина оседлала его.

***

Дарклинг остался.

Но они оба понимали, что тихая обыденная жизнь не удовлетворит его амбиции. Это было лишь отвлечением от войны, к которой им предстояло вернуться. Впрочем, это было приятное отвлечение, и Дарклинг намеревался воспользоваться подвернувшейся возможностью в своих интересах.

Существовало много способов, чтобы вернуть Алину на трон Равки, рядом с ним. И ради этого он был готов кормить кур, чинить сани или проигрывать в шахматы, пока Алина не признает его правоту. До тех пор он будет потакать своей слабости.

Два года они провели в жалкой избе, прежде чем Дарклингу удалось уговорить Алину переехать в соседний фьерданский городок — Ледсен. Она не поверила, когда он сказал, что ему не хватает общения, но все-таки собрала пожитки и скотину. Чего Дарклинг желал по-настоящему, так это новостей об Ос Альте, Новоравке. О том, что он оставил позади и собирался вернуть.

Их новые соседи решили, что они муж и жена, и, к его удивлению, Алина не стала их поправлять. Дарклингу пришлось примерить ненавистную личину отказника, чтобы влиться в общество: подружиться с охотником Кнутом и бывшим наемником Олле, а по вечерам ходить в таверну и слушать, как эти никчемные люди проклинают свою страну и боятся себе подобных.

Хорошо, что игра не продлится долго. Пройдет совсем немного времени, прежде чем их настигнет кара. Они оставались в Ледсене еще пару лет, и Алина в конце концов прекратила красить волосы. Иногда Дарклинг разглядывал спящую Алину, и его грудь сжимало странное, полузабытое чувство.

Спустя десять лет они переехали в другой город — Nya Livet{?}[швед. новая жизнь]. Когда жизнь отказников начинала тяготить, они уходили подальше в лес и там практиковались в призыве. Во время одной такой тренировки Дакрлинг спросил, где она хранит последний усилитель.

«Когда-нибудь я скажу тебе», — покачала головой Алина, и той ночью не пришла в их постель. Однажды в город приехал цирк. Наблюдая за тем, как тигр беспокойно бродил в клетке, Дарклинг ощутил с ним родство. Четыре года спустя Алина наконец согласилась взять его фамилию. Когда они переехали из Нью Ливет в Саммонбонд, она представилась госпожой Морозовой.

Дарклинг не сомневался: Алина заметила, что они переезжают все ближе к Новоравке, в конце концов, в прошлой жизни она была картографом. Их игра подошла к концу спустя тридцать пять лет, четыре города и два имени — тогда-то Дарклинг и услышал в пабе роковую новость.

Жизнь Алины разрушилась в один ничем не примечательный день. На календаре был выходной, ей не нужно было идти на фабрику по изготовлению снюса, поэтому свободное время Алина решила посвятить рисованию. Она уже начала разрисовывать стены кухни деревьями. Пусть их жилище в Саммонбонд было не столь роскошным, как дворец, или уединенным, как изба, но оно почти стало для Алины домом. Почти. Неважно, какие имена они носили или где жили, она всегда будет помнить, что именно Дарклинг сжег приют.

Алина прорисовывала ветку, когда дверь их дома отворилась. Она не стала прерываться, но Дарклинга трудно было игнорировать.

— Алина.

Алина напряглась. Этот тон не сулил ничего хорошего.

— Что случилось?

— Мы должны вернуться в Равку, — отстраненно произнес Дарклинг, и его спокойный голос встревожил Алину еще сильнее. Она отложила кисть, слезла со стойки, вытерла дрожащие руки тряпкой и только потом обернулась. Увиденное ей не понравилось.

Дарклинг стоял, оперевшись о дверной косяк и скрестив руки на груди. Он выглядел усталым, но что еще хуже — готовым, как моряк в море в ожидании приближающегося шторма.

— Что случилось? — медленно повторила Алина, боясь ответа.

— Царская семья Ланцовых убита.

***

Иногда революции могут свершаться тихо, но они никогда не проходят бескровно. В пабах у всех только и разговоров было о том, как повстанцы проникли в Большой Дворец во время зимнего празднества и убили царскую семью. На месте расправы заговорщики оставили красный флаг с двуглавым белым орлом — флаг Новоравки. Во Фьерде поднимали кружки с элем под крики Skål Novo!{?}[да здравствует Новоравка] В Саммонбонде, спустя век, горе наконец настигло Алину Морозову, бывшую царицу Ланцову.

***

Утрата раздирала Алину изнутри по мере того, как в их городок стекалось все больше новостей: новоравкианцы заняли Ос Альту, никто из Ланцовых не выжил, даже дети. Равкианских гришей в Новоравке сжигают на кострах. Чем больше она узнавала, тем сильнее разгоралось горе, пока не осталось ничего, кроме пепла. Душа Алины требовала отмщения. Однажды утром Дарклинг проснулся и не нашел рядом Алины. Следы на снегу уводили к Новоравкианскому военному лагерю, расположенному в трех верстах от их дома.

Алина готова была повернуть назад, найти другой способ спасти то, что осталось, пока до нее не донесся тошнотворный запах дыма. На аванпосте ее остановил солдат в черной форме.

— Вам не разрешено здесь находиться.

Алина не разглядывала его, не думала о том, как его зовут, есть ли у него семья: она смотрела только на винтовку в его руках.

— Что вы сжигаете? — на глаза ей навернулись слезы.

Солдат усмехнулся и сплюнул на землю.

— Häxa.

Ведьм.

Вспышка разреза, и ворота рухнули.

Вместо солдат Алина видела улыбающуюся Анну, которая впервые училась плавать в семейном пруду. Вместо криков слышала звуки свадебного вальса, когда муж сказал, что их связывает не только Равка.

Время лечит все, но горе никогда не исчезает бесследно. А боль так легко подталкивает к разрушению. Алина стала звездой, которая горела и расширялась, пока не взорвалась.

Спустя годы Фьерда дала ей новое имя. Уложив детей в кровать, взрослые рассказывали им сказку о седовласой ведьме, прекрасной и ужасной. Богам не были вовремя поднесены дары, поэтому дева войны в наказание уничтожила целую армию, а после бросилась в костер. Поэтому необходимо обязательно посещать утренние молитвы и вовремя чествовать богов. Вот чему учила сказка о Det Vita Offret — Белой мученице.

***

Дарклинг шел на дым, но вместо военного лагеря нашел пепелище. Развороченные ворота, расколотые разрезом казармы, сожженные солдаты. В центре лагеря виднелись раскуроченные столбы для сожжения, кое-где на земле тлели разноцветные повязки гришей. «Никто не мог выжить после такого», — подумалось Дарклингу, и тут до него донесся смех. Он быстро отыскал полуживого солдата.

— Они поймали ведьму и собираются ее сжечь, — кашляя кровью прохрипел солдат, бездумно глядя на солнце. — Прилюдно.

Дарклинга сковал холод.