Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия - Страница 46

— Она теряет сознание! В реанимацию, живо!

— Мамочка?..

— Что…? Кто ты?

Кое-как разлепив веки, она увидела посреди болотистой местности темный силуэт, напоминающий фигурку маленькой девочки.

И как малышке удалось попасть в столь отвратительное место, кишащее черной липкой жидкостью и отвратительным, больно ударившим в нос, запахом азота?..

Раиса лежала на вонючей земле, опершись локтями, и растерянно наблюдала, как силуэт медленно приближался к ней.

Мрак отступился, вырисовывая всполохами утонченную фигурку девочки в школьной форме.

— Кто ты…?

Девчонка присела на корточки и внимательно вгляделась в бледное лицо девушки, изучая мелкие детали через узенькие щелочки глаз.

— Ты меня не интересуешь, — через некоторое время ответила девочка. — Ты — слабачка, не умеешь бороться с обстоятельствами. Хм, хотя, откуда мне знать, — выпрямившись, она встала, — я ведь всего лишь ребенок, верно?

— Я… Я… А что я здесь делаю?

На бледном детском личике появилась усмешка:

— Уже ничего.

Раиса прикрыла веки, пока глаза не привыкли к свету. Потом вновь распахнула их и вгляделась в белоснежный потолок, пытаясь понять, где находится. Покрутив головой, она вспомнила, что лежит в радиологическом отделении, одна, среди пустых коек, слушая раздающиеся за дверью крики.

В голове все еще отчетливо раздавалось хлюпанье болотистой воды.

— Проснулась, наконец! Радуйся, мамаша, у тебя родилась девочка!

— Наташенька…

— Она самая.

Ей в руки вложили маленький сверточек.

Красное личико покрылось тонкой корочкой.

Малышка прерывисто дышала.

— Значит так, слушай внимательно, у твоей дочери куча проблем. У нее цирроз печени и врожденный порок сердца.

В одной только печени двадцать восемь рентген!..

— Да что вы все врете!.. — возмущенно воскликнула Раиса. — Это абсолютно здоровый ребенок, зачем вы на нее наговариваете?!

— Можешь не верить, дело твое. Но девочка не жилец.

Рая готова была разреветься, но, наткнувшись на суровый взгляд заведующей, лишь поджала губы.

Когда новорожденную отнесли, Раиса, перевернувшись на другой бок, крепко заснула, погрузившись в сон без сновидений.

В последнее время ей пришлось совсем несладко: иногда просыпаясь, она подолгу сидела на краю кровати и не понимала, зачем в очередной раз открыла глаза, зачем ее снова вернули в суровую действительность, полную боли и отчаяния.

***

Дурная мысль заставила проснуться и судорожно искать среди белоснежных стен люльки или нечто похожее на детскую кроватку: Раиса приподнялась, осмотрелась и, не обнаружив свою малышку, тут же вскочила и, тихонько приоткрыв двери, вышла в коридор.

Босые ноги осторожно ступили по холодному бетонному полу.

На посту медсестры не оказалось.

За окном стояла глубокая ночь. Царила такая непроглядная темень, словно все звезды на небе заодно с полумесяцем внезапно погасли.

Здесь, в столице, чернобыльский свет был недосягаем — электростанция питала лишь украинские города.

Но — то ли от отчаяния, то ли от постоянно присутствующего страха, — казалось, заверни ты за угол, как тут же на тебя нахлынет длящийся больше трех месяцев кошмар.

Неожиданное запустение привело обескураженную девушку в панику.

Она судорожно замотала головой и прерывисто задышала, чувствуя, как когти неподдельного страха впивались в ее шею, погружая в бесформенный ужас и заставляя обливаться потом.

“Наташа!.. Где Наташа…?”

— Что…? — Раиса испуганно отскочила, когда посреди коридора появилась полуобнаженная девушка.

Незнакомка была ничуть не выше новоиспеченной матери, с пронзительными синими глазами и такими черными волосами, словно сама летняя ночь.

Груди и другие интимные места прикрывали лохмотья, напоминающие купальник.

Руки и ноги были скованы кожаными ремнями, на конце которых висели железные скобы.

Размытым движением девица приблизилась к испуганной девушке.

Раиса побледнела, смотря в бездонные, украшенные небесной синевой, глаза. Черные, как угольки, зрачки впивались в лицо, изучая каждую морщинку, мелкое пятнышко или прыщик, стараясь запомнить испуганное выражение до мельчайших подробностей.

— Ты не создана быть сильной. Ты слабачка. С тобой даже скучно. — Незнакомка склонила голову на бок. — Единственное, чем ты сможешь меня привлечь, это своим отчаянием. Ты недавно похоронила мужа. Он лежал там, где ты сейчас сама… лежишь, — девчонка облизала пересохшие губы.

— Я… Я помню тебя…

— И тебе понравился мой сюрприз?

Издевательская насмешка заставила Раю побледнеть еще сильнее.

— Ты послужишь мне прикормом, легкой добычей, чьи боль и отчаяние будут питать меня на протяжении многих лет. Это поможет мне выйти на новый уровень, чтобы уничтожить вас всех.

Я ненавижу вас всех!..

***

— Что…? Что с моей девочкой?

Раиса с трудом отыскала заведующую.

Она босиком бежала по коридору, не обращая внимания на обжигающий стопы холод, ни на недавнее видение.

Ее интересовало лишь одно — маленькая новорожденная дочка.

Даже боль, что сковала тело и долгое время не отпускала, отступила.

— Ангелина Васильевна…!

Врач подняла на прерывисто дышащую девушку глаза и вновь опустила их.

— Твоей дочки больше нет. Умерла она.

Рая отказывалась верить своим ушам:

— Не-е-ет… Этого… этого… этого просто не может быть!! С ней все в порядке, вы все врете!!

— Четыре часа назад малышка умерла…

— Отдайте мне ее! Я ее сама похороню!

— Увы, но твоя девочка останется здесь.

— Как это?!

— Для науки.

— Для какой-такой науки?! Я ненавижу вашу науку, ненавижу! Она сначала забрала моего Васеньку, а теперь еще ждет… ждет… — Раиса кричала наперевес рыданиям, всхлипывая и подвывая, как волчица, потерявшая своих детей. — Не отдам! — уже решительнее добавила она. — Я похороню ее сама! Рядом с ним…

Через полчаса принесли деревянную коробочку.

— Она — там.

Раиса осторожно заглянула внутрь и увидела побледневшего младенца, закутанного в пеленки.

Рыдания нахлынули с новой силой. Боль сковала тело в очередной раз, надолго не выпуская из своих объятий.

Казалось, все беды мира свалились на голову молоденькой девушки, которая никак не ожидала, что нечто подобное случится в ее жизни.

Жизнь шла мирно, счастливо, и в один миг все рухнуло, как карточный домик.

Рая отдала коробку со словами:

— Положите ее у его ног. Скажите, что это наша Наташенька.

***

— Что, наконец-то едем домой?

Тимофей усмехнулся:

— Нам дали два месяца, чтобы мы с заданием справились, а мы его выполнили за полтора. Мы молодцы, что сказать, заслуживаем наконец-то поехать домой, увидеть близких, увидеть наших, рассказать, что да как. Они, небось, думают, что нас на каторгу отправили.

— Это намного хуже…

— Да ладно тебе! Мы выполняли правительственное задание, спасали Родину, и, надеюсь, рано или поздно, она спасет нас. Выше нос! Бывало и хуже, вспомни ту же Великую Отечественную, сорок первый вспомни, без оружия, почти что с голыми руками, боролись с немцами и победили…

— То немцы, а это радиация. Хрен увидишь.

Тимофей отвернулся к окну:

— Да-а-а, что есть, то есть…

— Ты какой-то растерянный. Что-то случилось?

Он усмехнулся, но ничего не сказал.

За полтора месяца кропотливой и адской работы, в условиях невыносимой жары, в перерывах между сменами, Тимофей писал письма, наполненные любовью и тоской, своей единственной, что ждала его в нескольких километрах отсюда. Он думал о мелочах: вырос ли у нее живот, что она сейчас ест, чем занимается, какие мысли ее заботят, пока его рядом нет.

Неподалеку от Чернобыля находился почтовый ящик, через который военные вместе с шахтерами вели переписки со своими родными и близкими.

Но ни одного ответного письма Тимофей не получил.

“Не дай боже, если с ней что-то произошло…”