Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия - Страница 21

— Братцы! Наша, из Припяти, приехала!

Услышав шум за спиной, девушка обернулась и увидела несколько человек в коротких пижамах, толпящихся на пороге. Мысленно сосчитала их и, повернувшись обратно к Василию, улыбнулась.

Двадцать восемь человек.

— Как там дела? Что нового у нас в городе?

— Эвакуация. — Рая тяжело вздохнула и опустила голову. — Весь город увозят на пять дней, если не больше. Нам ничего толком не объясняют, говорят, государственная тайна, совершенно секретно…

В палате воцарилась гробовая тишина. Ребята как по команде замолчали, поджав губы и сверля друг друга испытывающими взглядами. Раиса терзала рукав кофты, не представляя, что будет дальше, и лишь опустила взгляд, скрывая за густыми ресницами тревогу о ночлеге.

В больнице ей не позволят остаться.

“Я готова биться и кричать, лишь бы остаться здесь, с ним!..”

— Господи! — голос встревоженной женщины, дежурившей в день аварии на проходной, заставил выплыть из мрачных раздумий. — Там мои дети! Что с ними?!

— Наверняка они в хорошем месте, под присмотром хороших людей. Не волнуйтесь вы так, все будет хорошо.

— Она уже который день панику здесь наводит. Говорит, живыми мы отсюда не выйдем. Знаешь, в стрессовых ситуациях у человека может помутиться рассудок. Мы ее сначала успокаивали, а потом рукой махнули. Женщина.

— Ребята, а не сходить ли нам в столовую? Здесь очень вкусно готовят!

— Я не хочу есть. Но я посижу в коридоре. Здесь воздух спертый.

Раиса, едва палата освободилась, тут же вскочила и обняла Василия за шею, уткнувшись носом в рубашку. Он, поглядев на нее странным взглядом, отстранился и показал на стульчик, на котором она минуту назад сидела:

— Не стой рядом. Лучше сядь вон туда. — Василий указал на угол в двух шагах от кровати.

— Да глупости все это! — девушка раздраженно махнула рукой. — А что насчет взрыва? Ты видел его? Вы были первыми, когда это произошло…

— Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально это устроил. Все наши ребята такого мнения.

— Запад? Американские спецслужбы? — охнула Раиса. — Об этом только и говорят! Они давно точат зубы на нашу страну, только я понять не могу, по какой причине. Зла мы им не делали, отбили от фашистских оккупантов, чем мы заслужили такую нелюбовь? Впрочем, я далека от политики и ее интриг. Главное, что с тобой все в порядке.

***

Раиса пришла на следующий день в больницу, переночевав у своих московских знакомых, и заметила, что ребята теперь лежат по отдельности в разных палатах — облысевшие, с потрескавшимися губами, еле живые. “Каждый организм по-разному реагирует на дозы облучения. То, что выдержит один, другому будет не под силу”.

Поражало еще и то, что на этажах под и над ними всех выселили, оставив лишь голые стены. Ни одного больного. Как будто врачи чувствовали угрозу для остальных, ни в чем неповинных, людей.

Мир начал сужаться до одной точки…

Раиса без конца варила бульон из индюшки, разливала его по банкам и, раздавая поллитровые тарочки матерям (жен пускать перестали), кормила шестерых ребят. Затем весь день бегала по городу, покупая все необходимое: миски, кастрюли и туалетные принадлежности.

— Привези-ка яблочко. — Его пришлось потереть на терке.

Рая с разрешения заведующей переехала в гостиницу для медработников, что находилась на территории больницы.

— Но тут же нет кухни!.. Как я буду готовить?

— Тебе уже не надо ничего готовить. Их желудки перестали воспринимать еду.

В первый же день у нее забрали все вещи, оставив только деньги: одежда, сумка, кошелек, туфли, даже нижнее белье, все “горело” от сильной радиации. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера и тапочки сорок третьего. Все это сидело на худенькой и маленькой девушке как на вешалке.

“Одежду твою, может быть, привезем, а может, и нет, вряд ли она поддастся “чистке””

— Батюшки, что с тобой? — испугался Василий, увидев свою жену в подобном обличии.

Он стал меняться на глазах. Каждый день Раиса встречала другого человека. Ожоги выходили наверх. Во рту, на языке и щеках появились маленькие язвочки. Пластами отходила слизистая. Цвет лица и тела тоже становился разным: сначала синий, потом красный, а затем и вовсе серо-бурый.

Рая, словно обезумевшая, продолжая варить бульон, бросая маленькие кусочки курицы в банку с кипятильником и мелко нарезанную свежую петрушку, принесенную кем-то из работников больницы.

Но все усилия оказались бесполезными.

Василий не мог даже пить.

Однажды девушка заснула, сидя на полу перед палатой, где лежал Вася. Ее не могли потревожить прикосновения белых халатов, которые при быстром движении поднимали легкий сквозняк. Даже подергивания за плечо мало срабатывали.

В один прекрасный момент, словно почуяв что-то, Раиса резко распахнула веки: обстановка вокруг превратилась в замыленную картинку. Постепенно она начала проясняться, но ненадолго — снова все покрылось россыпью черно-белых полос, как на испорченной видеокассете. Посреди иллюзии появилась девочка в школьной форме — ей было лет девять от роду. Она шла, громко стуча каблучками, по коридору. Юбка двигалась из стороны в сторону подобно полету птицы. Тяжелые, волнистые, темные пряди подпрыгивали на ходу. Длинные кончики бантов трепыхались за спиной. От ее улыбки отдавало холодом и скрытой враждебностью. В бездонных синих глазах промелькнула откровенная издевка.

“Что здесь делает ребенок?..”

Малышка, продолжая постукивать каблучками, направилась дальше.

Когда Игорь появился в радиологическом отделении, по коридору, сломя голову, бежали медсестры и медбратья в защитных костюмах, не обращая внимания на двухметрового гиганта с двумя камерами на шее.

— Я прибыл сюда, чтобы сделать фоторепортаж для будущего поколения. Я хочу, чтобы люди знали, если им придется столкнуться с этим в будущем, как советский народ боролся со стихией, которая вырвалась из-под контроля человека…

— Бросьте свои объяснения, я все отлично понимаю, — фотограф пожалел сильно побледневшую девушку в белом халате. — Я как смогла, так и подготовила его для ваших съемок. — Она проводила Игоря в нужную палату, где, кроме пожарных, находились парочка медицинских работников. — Валяйте, снимайте, только знайте: я готова на все, чтобы мой Васенька как можно скорее вылечился от этой напасти. Я и дня без него не проживу…

— Я покажусь назойливым, но, если вам это облегчит душу, вы бы не могли мне все рассказать? Я вижу, как вам плохо. Если хотите, мы выйдет на свежий воздух, чтобы никто не увидел ваших слез…

— Мне запрещено плакать, иначе меня больше к нему не пустят.

— Это очень тяжело…

— Оставьте свою жалость при себе. Вы пришли сделать фотографии? Так делайте.

— Ну а вы хотя бы понимаете, в каком они состоянии? Как они будут жить дальше? Или вы надеетесь на лучшее, якобы ничего страшного не произошло, а болезнь эта пройдет сама по себе?

— Вы только что озвучили мои мысли. Я вот сейчас вспомнила одну санитарку, пожилую, она работает на том же этаже, где и мой Вася. Она постоянно твердит: “Есть болезни, которые не излечиваются. Надо сидеть и гладить руки”. Но у нас же медицина прогрессирует, великая советская медицина!.. — девушка покачала головой. — Или это только лозунги? Я уже не знаю, чему верить. Меня утруждает эта новая реальность. Но я не хочу, чтобы эта реальность забрала моего Васеньку.

***

Игорь вернулся в московскую квартиру поздним вечером. С больницы ему удалось принести достаточное количество снимков, и теперь их необходимо проявить. Перед этим он столкнулся с маленькой девочкой в коридоре, которая будто дожидалась его, стоя у окна.

— Что ты здесь делаешь?

Она пожала плечами.

— У тебя здесь родные?

Девчушка опустила взгляд.

— Радиации не боишься? — Игорь, не получив ответа, покачал головой. — Ладно, пошли, провожу тебя до дома.